— Снова это чучело, — кривит лицо она. — Он опять за свое?

— На мое удивление, нет. Оказалось, он платит мне каждый месяц. Типа за все то, что он сделал. Это его так папа заставил.

— Я бы его не только это заставила делать, но и наказала ему по десять ударов палками каждый день, — недовольно ухмыляется Полина.

— Как бы я не выносила Марка, мне не нужны его деньги. Понимаешь, отец мне не сказал об этом. Почему я узнаю это от Марка?

— Ты уверена, что он не врет?

— Да, уверена, отец сам признался.

— Вот как, — подруга задумывается, и я вместе с ней. — И что ты будешь делать? — Пожимаю плечами, не зная, что ответить. Этот вопрос интересует меня уже третий день.

— Марк хочет встретиться. Пишет, что он на моей стороне.

— Да, шли его в жопу, ты же знаешь его сущность. Он всегда только на той стороне, которая выгодна для него.

Да, кажется, я начинаю забывать об этом. Наверное, из-за того, что именно Макаров рассказал мне правду. Но Полина права: ему верить нельзя. А чтобы он смог заслужить доверия, должен сделать слишком много. Как минимум — не быть Марком Макаровым.

— Не позволяй ему манипулировать тобой, — Полина рисует палочкой круги на песке под лавочкой. — И будь начеку.

Киваю, всецело соглашаясь и благодаря ее за поддержку. Надо быть начеку. Никогда не предугадаешь действий Марка. У него словно всегда все схвачено, будто он великий гроссмейстер, который рассчитывает ходы до самого завершения партии. Его средства, отсутствие совести и человеколюбия помогают ему в этом.

Домой возвращаюсь только в восемь часов вечера, и мой взгляд падает на еще не открытую коробку нового друга — синтезатора. Улыбаюсь от теплоты сегодняшних событий. Все-таки некоторую дружбу можно купить. Правда, за этим другом нужен лишь простой банальный уход, да и человеческого слова от него не дождешься.

Повесив олимпийку, я тут же слышу, как раздается звонок в дверь. Кого это принесло? Смотрю в зеркало: волосы неровно лежат, надо причесаться хотя бы. Быстро сделав это, подхожу к двери и открываю. Настроение тут же меняется, испаряя былую легкость. Поднимаю брови и ставлю руку в бок, другой держа дверь.

— Чего тебе, Марк? — Я оглядываю пришедшего, внутренне только и желая, чтобы он ушел.

— Я писал тебе, что нам надо поговорить, но ты не ответила, — парень уверенно и спокойно смотрит мне в глаза.

— А если я не хочу с тобой говорить?

— А это неважно, потому что тебе будет интересно кое-что знать.

Вздыхаю и не хочу его впускать. Мне уже по горло хватает этих интриг и тайн. Но в глазах Марка читается искренность и просьба его выслушать. Боже, у Марка? С каких пор он такой… любезный?

Киваю головой в сторону гостиной. Марк проходит, не снимая обуви, и садится на диван. Закрываю дверь и сложив руки на груди, хмурюсь от его некультурности. Все-таки не так уж он и любезен. Да и мне непривычно находиться с ним один на один. Это странно и сверхъестественно.

— Что на этот раз? — Спрашиваю я, не собираясь церемониться.

Макаров уверенно поднимает один уголок губ, дергает за ворот пиджака (у него, видимо, мания на официальную одежду). Затем приглашает меня сесть рядом с ним, похлопывая по месту на диване. Приподнимаю одну бровь. Ага, это как к тигру в пасть голову засунуть. Марк расплывается в улыбке, обнажая хищнические клыки, и поправляет свои волосы.

— Вик, я, правда, не желаю тебе зла. И никогда не желал.

— О, да. Особенно в школе я прям чувствовала всю полноту твоей доброты.

— Я уже извинялся, — и через некоторую паузу добавляет: — И до сих пор извиняюсь. — Негодующе цокаю и закатываю глаза, понимая, что он снова о деньгах. — Ты же хочешь, чтобы я перестал тебя обеспечивать?

Задумываюсь, остановившись перед желанием послать Марка, куда подальше. Я хочу, чтобы он вообще забрал все свои деньги, которые перечислил за пять лет, но это невозможно. Почему вдруг сейчас Макаров решил закончить это? Жаба задушила? Не думаю, что для него деньги являются проблемой, их семья гораздо богаче. Да и какая мне разница, ответ на этот вопрос очевиден.

Присаживаюсь на журнальный столик, располагаясь напротив него и кладя руки на свои колени.

— Ближе к делу, — говорю я, а Марк ухмыляется. Нечего тут праздновать свою победу, ты еще не победил.

— Я уже начал это, как ты говоришь, дело. Остается только твой шаг, и все в шляпе, — Макаров поправляет на руке солидные часы. Смотрю на него взглядом, мол, «говори быстрее». — В пятницу. Моему отцу не очень понравилось то, что вы устроили.

— Мы? Извините, простите, кланяюсь в ноги, но это не ваше дело, — повышаю я голос, недовольствуясь тем, что Марк пришел ко мне домой возникать.