Мгновение он молчал, а затем произнес:

— Я работаю на агентство «Роуз Бриар», и если ты попытаешься открыть эту дверь и выпрыгнуть, я последую за тобой, поверь, тебе не понравится то, что случится, когда я тебя найду.

Габби мгновенно прочитала между строк.

— Ты из правительства, — выдохнула она, побледнев. Ради бога, она страстно желала этого мужчину, а вот он жаждал её крови.

— Нет. Официально мы не относимся к правительству. Мы… независимая организация, сформированная обеспечивать национальную безопасность.

— Неофициальная. — Очень опасное слово. — Ты думаешь, это лучше? Ну, у меня для тебя новость. Это не так. Это намного хуже. «Неофициальная» означает, что вы не связаны бюрократическими заморочками. Для вас не существует ни правил, ни законов. И нам обоим известно, что независимости не существует. Что кто-то изнутри имеет с этого свой кусок пирога.

Он бросил на нее мрачный взгляд:

— Да, когда требуется, мы действительно работаем на правительство, пробираемся туда, куда не могут попасть обычные люди, обезвреживаем террористов, но не экспериментируем над людьми с экстрасенсорными способностями. Мы оба понимаем, что ты думаешь именно об этом. Фактически мы защищаем необычных людей от этого.

Да неужели. Она слишком умна, чтобы ему поверить. По крайней мере, сегодня. Впрочем, спорить об этом бесполезно. Нужно обсудить и другие проблемы.

— Чего ты от меня хочешь, Шон? Если это твое настоящее имя.

— Оно настоящее. — Из его груди вырвался вздох, словно сбрасывая напряжение. — Послушай, когда ты была маленькой, твои родители погибли в автокатастрофе, и ты переехала жить к тете и дяде. Но через полгода сбежала.

В её крови, врезаясь в вены, образовались крошечные кристаллики льда.

— Да. И что?

— Значит, ты жила на улице.

— И снова, да. — Она заметила невысказанный вопрос в его голосе. Что случилось в доме её тети и дяди, что она предпочла безопасности дома голод и безжалостную уличную стихию?

— Расскажи мне, — попросил он. — Правду, пожалуйста.

После всего что натворил, он ожидает, что она будет с ним сотрудничать?

— С какой стати?

— Потому что я только что вытащил тебя из того дома. Без единого выстрела.

— Верно, ну, я могла бы сбежать сама.

Он закатил глаза.

— Тогда потому, что тебе скучно. — Он протянул руку и накрыл её ладонь своей. Его кожа оказалась такой же теплой и шершавой, как она помнила. — Пожалуйста, Габби.

Возможно, она всё ещё не могла ясно мыслить. Или, возможно, не было сил сопротивляться нежности в его голосе, смешанной с ласковыми прикосновениями. В любом случае, она выплеснула на него свою историю прежде, чем смогла остановиться, вытаскивая ужасное прошлое из мрака на свет.

— Они не могли иметь детей. И казались настолько счастливыми, когда я появилась у них, я чувствовала себя там желанной. Но с каждым днем дядя смотрел на меня все пристальней. Потом, когда мы оставались вдвоем, начал прикасаться ко мне. Сначала невинно, словно пытался утешить.

Шон сжал руки на руле, костяшки пальцев побелели.

— Дерьмо. Я уже его ненавижу.

Гнев Шона подтолкнул Габби на дальнейшие откровения.

— Я рассказала тете, что дядя меня пугает, а она ответила, что я просто неправильно поняла его намерения. Она так же сказала мне следить за тем, что говорю, потому что подобные обвинения могут разрушить жизнь мужчины. Я знала, она любила меня, а потому верила ей, чувствовала себя виноватой из-за того, что чуть было не навлекла на дядю неприятности. После этого дядя отдалился, а мне стало ещё хуже. Из-за того что я ошиблась. Однажды я пришла домой из школы пораньше, дядя был дома один. Пьяный. Он ворвался в мою комнату, нес какую-то чушь, что я у него в долгу. Что он дал мне еду и кров, и как я посмела почти разрушить его жизнь? Он расстегнул брюки, велел мне встать на колени, получше отсосать. Сказал, что если я кому-нибудь расскажу, он убьет меня.

— Что случилось дальше? — прохрипел Шон.

Габби пожала плечами. Она ожидала, что эти воспоминания причинят боль. Странно, но этого не случилось. Они казались теперь далекими, напоминая старый фильм.

— Я встала на колени и кусала его, пока не почувствовала кровь. Он ударил меня тыльной стороной ладони, чтобы я убрала зубы. И пока он запихивал свой окровавленный стручок обратно в штаны, я сбежала, как ты и говорил. Сбежала в чем была, и мне было всё равно.

— Если он всё ещё жив, то к утру окажется в каталажке.

Самые сладкие. Слова. Из всех.

— Я хотела вернуться, рассказать в полиции о том, что случилось, чтобы они могли арестовать его, но…

— Тебя похитили.

— Да. — И в те первые дни, когда её похитил незнакомец, бравший кровь каждые несколько часов, она очень жалела, что не осталась с тетей и дядей. Однако потом пришла в ярость от подобных мыслей, и это придало ей сил, помогло выжить. — Уверена, ты знаешь, что со мной там сделали.

Он отрывисто кивнул:

— Ставили эксперименты, превратив твой мозг в компьютер.