«Все меня под землю упечь стараются, что Романов, что британцы, ну никакого разнообразия», – мысленно ворчал я, шустро перебирая руками и ногами по обнаруженной технической лестнице.

На середине пути наверху вдруг раздался шум, и под гудение электромоторов довольно большая конструкция поползла вниз. Если останусь на лестнице, то меня размажет, поэтому, ухватившись за какое-то крепление в стене, находящееся в стороне от спускавшегося лифта, я повис на нем, терпеливо дожидаясь, пока лифт проползет мимо. Только одного я не учел: шахта была открыта, а лифт обшит только мелкой сеткой, и поэтому меня было видно из ярко освещенной площадки внутри лифта. Повезло в одном, трое стоящих внутри меня так и не заметили, продолжая опускаться. Облегченно вздохнув, я снова ухватился за скобы лестницы и продолжил подъем.

Наверху, на самой площадке, я обнаружил двух охранников. Заметил их, когда приподнял небольшой технический люк, в который даже мне было бы трудно протиснуться. Достав из-за пояса второй шокер, я толкнул люк головой и резко выбросил руки в направлении начавших оборачиваться на шум охранников. Целясь в открытые участки тела, нажал на пуски. К моему изумлению, оба синхронно упали на железный пол и задергались, корчась.

«Ух ты, зря я так недоверчиво относился к ним», – подумал я про шокеры, с трудом протискиваясь в люк.

Как только вылез наверх, бросился к охранникам и ухватил короткоствольные автоматы, в которых опознал немецкие МР5А3. Быстро накинув на себя всю амуницию, что была на них, и, надев каску со щитком, опустил его, чтобы лицо было плохо видно. Теперь я ничем не отличался от парней, что сейчас ловят меня. Как ни странно, никаких эмблем или надписей на форме не было, что меня слегка озадачило. Поправив ремень разгрузки и напихав в боковые карманы штанов дополнительные магазины к автоматам и к обоим «береттам», забранным у охранников, я попрыгал и двинулся было к закрытой двери. Но тут зашевелился один из охранников, решив судьбу обоих. Повернувшись обратно и на ходу доставая штык-нож из закрепленных на плече ножен, я направился к открывшему глаза охраннику.

Через минуту, вытерев нож, я осторожно открыл дверь и, осмотревшись, вышел в коридор.

– А ну стоять! – раздался крик в спину, когда я зашел в следующее с лифтовой площадкой помещение, которое, похоже, являлось пунктом охраны.

«Странно, я же осмотрел комнату, откуда он взялся?» – подумал я, спокойно оборачиваясь.

– Джек, тебе же сказали находиться на лифтовой площадке.

Видимо, по фигуре меня приняли за того сухощавого, чью форму я надел. У стены находился широкий шкаф, а за ним неприметная дверца.

«Вот почему я его не засек».

Вскинув «беретту», я нажал на спуск. Пуля, попав в бронежилет, толкнула, судя по всему старшего охранника, назад. Быстро подойдя ближе, я заглянул во вторую комнату и осмотрел ее. Она оказалась комнатой видеоохраны и была пуста, только два свободных сиденья и черные мониторы. Охранник под ногами захрипел. Посмотрев на него и заметив, что он приходит в себя, я схватил его за разгрузку и втащил в комнату, после чего захлопнул за собой дверь.

Зашвырнув охранника в угол и связав руки за спиной, стал хлопать по щекам, стараясь привести в сознание. Через несколько секунд он открыл глаза и посмотрел на меня мутным взглядом. Достав нож и повертев около его глаз, я спросил:

– Где я?

«Нет, ну классно они меня развели!» – мысленно качал я головой в восхищении. Подойдя к двери в подземный гараж, осторожно выглянул. Пусто.

Со слов капитана О’Коннора, старшего охраны, пост на выезде один, и состоит он из двух солдат. Мне повезло, что сегодня выходной, работают в усеченном составе.

Осмотрев ближайшие машины, я отверг их. Тихо перебирая ногами и держа автомат наготове, крался вдоль ряда гражданских машин. То, что мне нужно, стояло отдельно, в небольшом открытом боксе. Подойдя к здоровенному бронированному «хаммеру», окрашенному в пустынный камуфляж, залез на место водителя и, устроившись поудобнее, нажал на кнопку пуска стартера. Задрожав и взревев, двигатель бронемашины заработал на холостых оборотах, выждав полминуты, я двинул вперед ручку автоматического переключения передач. Чуть дернувшись, здоровенная махина стронулась с места, оглушая эхом от работы глушителя, отразившимся от стен. Крутя руль, я вертелся по подземной парковке, пока не нашел выезд, ведущий наверх. При приближении к закрытому шлагбауму, притормозил и сунул в щель считывателя карточку капитана. Шлагбаум медленно пополз вверх. Дождавшись, когда он полностью поднимется, я отпустил тормоз и дал газу, выехав на открытое пространство. Судя по солнцу, ярко светившему с небосклона, надвигается вечер. Хорошо. Судя по рассказам капитана, выезд с постом слева. Поэтому, внаглую повернув налево, я дал газу и стал набирать скорость к выезду.

Пост встретил меня с оружием наизготовку. Помахав им, что все нормально, я спокойно притормозил, подъезжая к посту, однако парни свое дело знали туго и стволы не опустили, продолжая держать меня на прицеле. Сообразив, что тут вряд ли по-другому получится, я вывернул руль и дал полный газ. Трехтонная машина просто снесла пост вместе с солдатами, повезло в том, что он был не бетонный. Только один успел дать очередь по лобовому стеклу, оставив на стекле две белесые точки с расходящимися в стороны трещинами. Дав задний ход, я съехал с поста, спокойно объехав его и снеся шлагбаум, погнал дальше по ровной и качественной дороге. Включив бортовую радиостанцию в режим сканера, давил на газ, с интересом оглядывая окрестности.

То, что я сумел сбежать, меня нисколько не удивляло, особенно после рассказа капитана. Меня вообще всерьез не воспринимали, и моя личная охрана была не для того, чтобы предотвратить побег, а для того, чтобы я не совершил самоубийство. Основной функцией охраны была защита от опасности извне, и опасность изнутри застала их врасплох. Но так как тренировки проводили часто, то и среагировали достаточно быстро. После отключения электропитания основная группа направилась вниз по аварийной лестнице, но достигнув середины, дали свет, который я отключил. Поэтому О’Коннор и направил трех солдат на лифте. В общем, везение странная штука, а то, что мне повезло, я считал само собой разумеющимся.