– Самолет тяжело оторвался?– спросил он через паузу.

– Так же, как в рейсе с вами на Сирию, – ответил Андрей.

Полковнику Ефимову приказали поощрить экипаж Старова за инициативу, проявленную при выполнении специальных заданий. Учитывалось, что на конкретный экипаж Старова пришла благодарность и персональные заявки на повторный рейс из военторга. Командир полка больше ничего не спросил, давать ход расследованию не решился, понимая, что ударит по себе, но и поощрение объявлять не собирался.

– Повезло тебе, Старов. Говорят, что победителей не судят, на ближайший месяц будешь летать вокруг трубы.

Он имел в виду аэродромные полеты.

– Иди и на глаза мне не попадайся, – закончил разговор полковник.

– Спасибо, Батя! – тихо выговорил Андрей и пулей вылетел из кабинета.

Как всегда бывает в армии, если начали ругать, значит, заметили на высоком уровне, жди повышения. В полк пришла рекомендация политотдела дивизии избрать капитана Старова секретарем партийной организации эскадрильи. Эта новость повергла Андрея в шок. Робкая попытка сослаться на молодость и отсутствие опыта руководства комсомолом не прошла. Мнение политотдела не мог изменить даже командир полка. Старову разъяснили, что помогут и научат. Собрание коммунистов прошло быстро, никто не хотел засиживаться после службы долго. Голосование тайное, Андрея выбрали единогласно. Старый секретарь, командир первого отряда, передавал дела с нескрываемой радостью. Долгое секретарство не принесло ему никаких привилегий, а вот личного времени и нервов потрачено достаточно. Андрея поздравили с избранием секретарь парткома, замполит полка; они, как сговорились, твердили о высоком доверии партии и ответственности перед народом. Остальные пожимали руку с сочувственным взглядом. Старов смотрел на работу партийной организации практично, как на орган дополнительного воздействия на нарушителей дисциплины. Положение казалось абсурдным, он сам чувствовал себя нарушителем летной дисциплины и тайно разведенным. Самое сложное для секретаря было подготовить «выступающих» на полковых партийных собраниях. Чем больше там коммунисты ругали друг друга за недостатки в работе, тем лучше работают парторганизация и секретарь. После избрания Андрей столкнулся с необходимостью колоссальной бюрократической деятельности. Вести протоколы собраний, бюро, выдумывать решения и контролировать их выполнение. Следить за проведением партсобраний в отрядах и экипажах, где велась такая же документация. Естественно, проведение таких собраний в низовых звеньях давно превратились в формализм. Власти командира отряда всегда хватало на всех. Секретарями низовых звеньев всегда выбирали штурманов с красивым ровным почерком, которые строчили протоколы, переписывая ежегодно одно и то же. Старову поручили ликвидировать формализм в работе. Андрей со свойственным ему энтузиазмом взялся за дело. Первым делом стал ходить на все собрания в отрядах, чем вызвал тихую злость командиров, вынужденных реально собирать собрания и выступать там. По вечерам Старов просиживал над составлением проектов решений, пытаясь создать что-то новое. Поручить это дело любому члену бюро означало завалить все. Сложнее всего было заставить коммунистов выступать на партсобрании полка. Все отказывались. С большим трудом он уговорил выступить штурмана эскадрильи и перспективного правого летчика на очередном собрании. Андрей сидел на собрании с чувством выполненного долга, когда неожиданно прозвучала его фамилия, как выступающего, он растерялся. В секретариате вычеркнули фамилию правого летчика, как слабого и вписали секретаря. Он вышел к трибуне, не зная, о чем говорить, поэтому выложил все, что наболело про формализм низовых организаций и общих недостатков в эскадрильи.

– Ты думаешь, что несешь с полковой трибуны! – отчитывал командир эскадрильи его после собрания. – Мозги, что ли, отсохли на партийной работе?

На второе полковое собрание, где присутствовал начальник политотдела дивизии, Старов вписал «выступающими» командира эскадрильи и секретаря комсомольской организации. Теперь он сидел спокойно, на заседаниях такого уровня никто не выступает два раза подряд. Когда прозвучало объявление ведущего: «Слово имеет Иванов, приготовиться Старову», Андрея затрясло. Его фамилию вместо комэска вписал сам начальник политотдела. Ошибки первого выступления всплыли у него в голове, говорить о формализме он не решился, поэтому нес всякую чушь, совершенно не относящуюся к повестке дня. Сел на свое место и от стыда не знал, куда себя деть.

–Да, – тихо произнес начальник политотдела в президиуме, – летчик он неплохой, а вот выступать его вы еще не научили.

Андрей себе этого не простил. Он решил, что это последний позор, который ему пришлось пережить перед всем полком. На все мероприятия, от собрания до застолья, он приходил теперь с коротким продуманным выступлением. Это правило еще не раз выручит его в дальнейшей жизни. Оставило неизгладимый след первое персональное дело коммуниста, которое Старов рассматривал на партбюро. Дело было довольно банальное. Прапорщик Азаров пришел домой поздно вечером в подпитии и избил жену. Та визжала на весь дом, а утром пожаловалась командиру. Стрелок Азаров был коммунистом, жену избивал уже не первый раз, поэтому негласно было решено объявить ему выговор с занесением в учетную карточку. Перед членами партбюро стоял мужик лет 35, высотой под два метра, с черными усами и темными злыми глазами.

– Коммунист Азаров, расскажите, за что Вы избили свою жену? – обратился секретарь к прапорщику.

– Это моя жена, что хочу, то и делаю, и не лезьте в мою личную жизнь, – зло огрызнулся Азаров.

– Вы, как коммунист, обязаны отчитываться за свои проступки перед товарищами, которые искренне хотят разобраться в причинах и Вам помочь, – продолжал Андрей методично.

– Вам что, хочется услышать, как я сплю с женой. Я не собираюсь рассказывать тут про мои семейные отношения, особенно Вам, молокосо… – оборвал оскорбительное слово на полу слове Азаров, глядя в упор на Старова.

Андрей поежился под этим взглядом, осознавая, что показательное заседание бюро провалено и воспитательного результата он не добьется. Он уже собирался выставить его за дверь, объявить выговор с занесением и закрыть заседание. В это время тихо и медленно заговорил замполит эскадрильи Греков Александр Иванович.

– Сволочью ты оказался, коммунист Азаров. Ты помнишь, как стоял передо мной с поникшей головой с просьбой дать тебе рекомендацию в партию, как клялся оправдать доверие. Забыл, наверное, как тебе, единственному прапорщику – коммунисту, выделили двухкомнатную квартиру в первом многоэтажном доме в обход нуждающихся офицеров. На собрании перед всеми коммунистами ты тогда произнес, что жизнь отдашь за партию, не задумываясь. Ты на кого сейчас голос поднял? – все громче и мощнее звучал голос Александра Ивановича. – На секретаря партийной организации! Ему коммунисты доверили проводить линию партии от своего имени. Ты не на капитана Старова, ты свой поганый рот раскрыл на партию, которая тебя, деревенского придурка, вывела в люди и дала достойную жизнь. Ты предал самое святое, что у нас есть. Ты о своих детях подумал, когда руку на жену поднимал? Не получится, партия тебе не позволит этого сделать, с такими предателями нам не по пути. Не такого сына мечтал воспитать твой отец, коммунист, отдавший под Сталинградом свою жизнь в борьбе с фашизмом, – голос Грекова грохотал на весь учебный корпус, казалось, что его слышит весь гарнизон.

Голова прапорщика Азарова медленно опускалась к груди, а при воспоминании об отце плечи затряслись, он поднял глаза, полные слез.

– Простите, товарищи коммунисты, все осознал, слово даю, жену пальцем не трону, не исключайте.

С последними словами Азаров, рыдая, медленно опустился на колени.

– Встаньте Азаров, коммунисты не должны стоять на коленях, – взял бразды управления в свои руки секретарь.

Дальнейшую воспитательную работу было проводить бессмысленно, быстро проголосовали за выговор без занесения. Азаров до конца жизни больше жену не бил.

После бюро майор Греков с Андреем остались наедине.

– Спасибо Вам, Александр Иванович, я впервые в жизни видел, как разъяренного зверя делают плачущим ребенком простыми словами.

– Таких, как Азаров, надо давить на корню, – все еще взволнованно, на повышенных тонах сказал Греков.

Потом, успокоившись, продолжал:

– Изучай людей, Старов. Знай о них все, тогда при небольших психологических навыках придет умение управлять подчиненными в любой ситуации. Все это я проделал ради тебя, Азаров не стоит того, чтобы так выкладываться. Я вижу в тебе большое будущее, а мне скоро на пенсию, учись, пока есть у кого. Люди, в том числе партийцы, мельчают. Замполитами стали назначать посредственностей и выскочек, да ты и сам, наверное, видишь.