Шрифт:
– Зачем?
В глазах кофейного цвета пылали искорки злости. Молодой человек спустил ногу с дивана и сел, ни на грамм не ослабив хватку.
– Просто, – пожала плечами Бельская. – Он выпал почти, не хотела, чтобы разбудил.
– Принимается, – наконец, разжал пальцы парень. – А Наум где?
Оба повернулись и прислушались – в квартире было подозрительно тихо.
Глава 4
Взбешённая женщина слонялась из угла в угол. Окно – сиреневая стена с куском потолочной вагонки – дверь – снова стена – окно. Слава те господи, кондей воскрес.
– Марта, успокойся, – на пару приговаривали сидящие на кровати и водящие туда-сюда носами Викуля и Виталик.
– Я просто не понимаю, – кипела «тигрица». Кстати, платье под стать. – Неужели ей настолько на меня плевать, а, Викуль? Можно же было как-то мирно вопрос решить, я же не враг ей. Я всё понимаю, телефон забыла, бывает. Но подумать о матери разве нельзя? Что она переживает, ночь не спит.
– Молодёжь нынче нервная, – бесцветным голосом отозвался Виталий.
Марта нахмурилась. Себя-то она старухой не считала. Тридцатипятилетней женщине в душе было… ну, максимум двадцать. Да и не только в душе. На неё до сих пор обращали внимание молоденькие ребята. Один абитуриентик даже стихи писал. Но ей-то уже стрёмно зажигать с такими, а Виталий – вполне приличный вариант. Программист, естественно очкарик – классика жанра – худой, высокий, сутулый, тихий. Зато зарабатывает хорошо и по улице пройти не стыдно – бабки уважают, здороваются. Да, дочь его, конечно, ни во что не ставит, зато маме он нравится. А нравится ли Виталик самой Марте – это теперь не важно. На фоне тех козлов, что были до, этот – почти апостол.
– Антипова, успокойся, сядь, – не выдержала Викуля. – Никуда она не денется, погуляет и вернётся. Да и телефон же, кажется, взяла.
– Нет, мне просто обидно, – Марта плюхнулась в как будто специально оставленный под её широкие бёдра промежуток на кровати, меж двумя близкими людьми. – Мне обидно, что она вот так со мной, как с… как с… – женщина никак не могла подобрать подходящее слово.
– Ну ты же сама всегда хотела, чтобы вы с дочерью как подружки, – поглаживала по плечу её сестра.
– Ну да, но уважение-то должно быть… даже к подружке.
– Это просто переходный возраст, – заладил мужчина.
– Пойдёмте лучше на пляж, – вдруг предложила Вика. – Завтра уезжать, а мы даже не обгорели ни разу…
На пляже было полно народу. Не удивительно – время одиннадцатый час утра. Даже последние алкаши проспались. Сёстры раскинули каждая своё покрывало прямо на песок – в шезлонгах Антиповы не видели смысла, когда такая приятность под ногами. Солнце, конечно, уже палило вовсю. Но у запасливой Марты с собой имелся пузырёк дорогостоящего средства с максимальной степенью защиты, так что переживать было нечего. Женщина всегда заботилась о своей красоте – это в возрасте её дочери позволительно такое легкомыслие – выходить на улицу, не обмазавшись кремом с SPF хотя бы от двадцатки. А вообще, и ей нужно сказать, чтоб так не делала. Марта вот в детстве обгорела, семь часов к ряду пропалывая ненавистную картошку, теперь все плечи в пигментных пятнышках, как у замарашки. Картошка та, к слову, первая и последняя в её жизни была, слава те…
Запекаясь под горячими лучами, женщина думала о дочери. А ведь правда, самый возраст. Первая любовь, всякие глупости. Как раз в этом возрасте Марта совершила свою самую большую в жизни ошибку. Ох, нет, порой и в душе ей не двадцать. Всё-таки опыт есть опыт, каждый сам набивает свои шишки. Но как бы всё-таки хотелось, чтобы её дочь таких ошибок не совершала, чтобы всё иначе было у неё, и поменьше боли.
– Викуль, ты с телефоном? – из-под прикрывающей лицо соломенной шляпки спросила Марта.
– Ага, – вяло отозвалась сестра.
– Позвони ей.
– Лаадно, – послышался вздох…
***
Нагулявшись по немногочисленным поселковым улочкам, Санька вышла на набережную. Какое прекрасное место – жизнь кипит круглосуточно. И если б Антиповой так не хотелось спать, она бы уже пританцовывала вон в той кафешке, под бархатный голос вон того чернявого дядьки. Но сейчас этот голос её только убаюкивал. Выдохшаяся девушка присела на скамейку и достала из кармана шорт на сей раз незабытый телефон чтобы проверить – вдруг Егор написал, а она не услышала, но тут заиграла мелодия входящего – сейчас это были «Штампы» певицы Максим.
– Да, Викусь, – ответила Санька, которая была хоть и вспыльчивой, но сравнительно быстро отходила.
– Санька, где ты?
– Гуляю.
– Где гуляешь, козюлька? Мать волнуется.
– Пусть не волнуется, я вернусь.
– Когда? Мы…
– Вернусь! – перебила внезапно вспыхнувшая девчонка и скинула вызов.
Неохота разговаривать. Убрав телефон обратно, она откинулась на спинку и, пытаясь держать глаза открытыми, уставилась вперёд, на снующих между торговыми точками прохожих. Но вскоре их пёстрые силуэты расплылись в мутные цветные пятна…
– Девушка!
Санька очнулась. Она что, задремала? Взгляд наткнулся на большие карие глаза, показавшиеся Антиповой знакомыми.
– Санчес? Антипова? – улыбнулся парнишка с оголённым загорелым торсом и жевачкой в зубах, и девчонка резко вспомнила:
– Наумов? Сашка, это ты?!
Санька накинулась на земляка, чуть не задушив того в объятиях. Она просто офигела. Он-то как здесь оказался? С Сашкой они в детстве морковку с бабулиного огорода «тырили», в карты рубились в детском домике и лазили по заброшенному садику.