Кузнецов, раздирая до крови пальцы, старается соскоблить ледяную корку со стекла кабины, но у него ничего из этого не получается. Тогда он открывает маленькую форточку в левом боковом окне и, глядя в нее, а также на приборы, пилотирует машину.

Топливо уже на исходе, и Кузнецов передает на СКП:

–  "Кондор-один", я - "Шестьсот пятьдесят третий". Заведите меня на посадку. Заледенели стекла, ничего не вижу...

–  Спокойно, "Шестьсот пятьдесят третий". Сейчас заведем! - слышит в ответ.

Вслед за этим Кузнецову передается несколько команд. Он их выполняет.

–  "Шестьсот пятьдесят третий", идете в направлении взлетно-посадочной полосы! - раздается вскоре в наушниках Кузнецова голос руководителя полетами.

–  Понял вас, "Кондор-один", - отвечает Виктор Игнатьевич и выпускает закрылки.

А потом он смотрит под девяносто градусов влево, в маленькую форточку, снижается к земле, подходит к бетонированной полосе по знакомым ориентирам и с выработанным десятилетиями чутьем приземляет ракетоносец.

Да, посадка не закончилась бы нормально, не будь за плечами Виктора Игнатьевича Кузнецова огромного опыта в полетах в сложных метеоусловиях днем и ночью. Да и вообще посадки могло не быть, если бы Виктор Игнатьевич Кузнецов не совершил и в этом полете героического подвига. Подвига в мирное время. Подвига во имя безопасности нашей Родины.

* * *

Я рассказал лишь о некоторых замечательных испытателях, передавших в свое время эстафету испытаний другим - не менее пытливым и мужественным, чем они. Придет время, и эти другие также передадут эстафету испытаний молодым, влюбленным в небо авиаторам, которые добьются еще больших успехов в покорении пятого океана.

И так будет всегда, пока летают самолеты.