В обеих этих речах, а также в той, что была произнесена несколькими неделями ранее (в ней он обещал народу кровь, лишения, слезы и пот – готовы они к этому или нет), Черчилль использовал все эффективные приемы ораторского искусства. Он учился этому у греков и римлян, и в первую очередь у Цицерона: сначала нужно вызвать сочувствие к своей стране, к себе, своим клиентам, своему делу, а затем нанести прямой эмоциональный удар (римские ораторы называли это epilogos), причем сделать это так, чтобы среди слушателей не осталось ни одного, чье сердце не было бы затронуто, а на глаза не навернулись бы слезы.

Ему трижды удалось воспламенить сердца в мае и начале июня 1940 года, и каждое его выступление было построено по известному образцу. Образцом таким могла послужить речь Марка Антония в защиту Аквилия, когда тот разорвал на Аквилии тунику, чтобы предъявить слушателям шрамы, полученные им в боях. Но Черчилль не прибегал к подобному аргументу перед британской Палатой общин и британским народом. Одними лишь словами он изменил политическую атмосферу и укрепил шаткую волю нерешительных людей, убедив их ступить на неопределенный путь, который – с течением времени, против всех шансов и со всеми жертвами, которые предсказывал Уинстон, – привел их к полной победе.

Это уникальная история.

Когда Уинстон умер, о нем говорили, что в мрачные дни 1940 года, когда Британия в одиночку противостояла чудовищному врагу, он мобилизовал английский язык и послал его в бой. И это не просто красивая метафора. В те долгие дни у него не было ничего, кроме слов. Но если у вас остается единственное оружие для борьбы, то вспомните урок Черчилля: вы можете сделать очень многое!

Вторник, 7 мая 1940

ГИТЛЕР УЖЕ ВТОРГСЯ В ЧЕХОСЛОВАКИЮ, ПОЛЬШУ, ДАНИЮ И НОРВЕГИЮ.

ТЕПЕРЬ ОН СОБИРАЕТСЯ ПОКОРИТЬ ОСТАЛЬНУЮ ЕВРОПУ.

БРИТАНСКИЙ ПАРЛАМЕНТ ПОТЕРЯЛ ВЕРУ В СВОЕГО ЛИДЕРА, НЕВИЛЛА ЧЕМБЕРЛЕНА. ПОИСКИ ПРЕЕМНИКА УЖЕ НАЧАЛИСЬ.

В зале пленарных заседаний британского парламента гремели обвинения и проклятия.

– Прочь! Прочь! – доносилось с верхних галерей, где толпились аристократы и члены Палаты лордов. Люди свешивались с балюстрады, чтобы лучше видеть. – В отставку! В отставку!

В истории британской политики никогда еще не было ничего подобного. Члены оппозиционных партий скатали свои запросы в трубочки и метали их, словно дротики, в направлении сгорбившегося, слабого и больного человека, сидевшего перед ящиком для прошений. Человеком этим был премьер-министр Великобритании, член консервативной партии Невилл Чемберлен.

Но Чемберлен не хотел уступать пост лидера по целому ряду причин – и не в последнюю очередь из-за полной неуверенности в том, кто сможет стать его преемником.

Британия уже восемь месяцев находилась в состоянии войны. Ситуация ухудшалась с каждым днем. И политики, и народ требовали не просто лидера, но великого лидера – так всегда бывает в великие времена. Стране нужен был руководитель, способный свершить то, что под силу лишь неординарному человеку, нужны были слова, способные трогать, побуждать, убеждать, зажигать и вдохновлять. Слова должны были пробудить в сердцах людей чувства, о которых те даже не догадывались. Из этих слов родятся действия и, в зависимости от мудрости этих действий, триумф или кровавое поражение.

А самым важным качеством, которое любая нация, переживающая смертельный кризис, могла бы желать от своего лидера, как ни удивительно, была способность сомневаться. Сомневаться в собственных суждениях, одновременно обдумывать две противоположные идеи и только потом приводить их к синтезу. Страна нуждалась в лидере, обладающем открытым разумом, готовом на диалог с апологетами всех точек зрения. Человек, который не говорит ни с кем, кроме себя, в такую минуту был опасен для страны. Подобная идеология не могла сейчас пойти на пользу Британии. Ей нужен был мыслитель с абсолютно открытым и широким кругозором.

В 1650 году Оливер Кромвель писал, обращаясь к Церкви Шотландии: «Умоляю вас, из сострадания к Христу подумайте: возможно, вы ошибаетесь». В трудные времена, когда британская нация столкнулась с проблемами настолько опасными, что само ее будущее зависело от следующих шагов, встал важнейший вопрос: где найти такого лидера?

– Вы столь долго заседали в этих стенах и столь малого добились. Уходите, говорю я вам, и чтобы вас больше здесь не видели. Бога ради, уходите! [1]