Древнейший солнечно-лунный календарь, отсчитывающий начало нового года с первого новца после зимнего солнцестояния относился к доаграрному периоду жизни наших делёких предков. Вся обрядность строилась вокруг женского Божества – Великой Матери, прародительницы всего живого, отчего особое внимание с сакральным подтекстом уделялось молодым девушкам. Постепенный переход к земледелию сдвинул начало нового года, «привязал» его к весенним полевым работам, однако то же внимание к ним, а особенно – к «молодухам» сохранилось и в масляничных обрядах. Усиление роли мужского начала в жизни общин обусловило выход на первый план мужских Божеств. Переплетение мужского и женского сохранилось на протяжении всего года, на всех праздниках, практически дублируя друг друга в одни и те же важные временные моменты.

Декабрьские и весенние обряды и ритуалы имеют схожее сакральное значение преддверия Новолетия. И в декабре, и в марте-апреле они связаны с возрождающимся Солнцем, но весной – с наступлением нового Лета в его аграрно-скотоводческом комплексе. Та же сакральность переходных периодов вызывает желание заглянуть в грядущее через гадания и предсказания и формирует комплекс различных магических обрядов, направленных на благополучный результат всех семейно-бытовых и хозяйственных дел. Но в каждом конкретном переходе ритуалы имеют свои особенности. Например, в декабре тоже разводят костры, как и весной. Но в зимние костры не бросают "всё отжившее", не сжигают в них старые веники и телеги – вся эта утварь относится к оседлому, земледельческому периоду. И если декабрь, как относительно спокойный в аграрно-хозяйственном смысле позволяет проводить время в святочных игрищах, то весной такая возможность представлена в Масляничных гуляниях, предваряющих наступление нового Лета.

Закрепление равноденственных обрядов за Благовещением и "Страстным Четвергом" было связано и с тем, что церковное духовенство активно преследовало тех, кто следил за фазами луны (показывающей время наступления Новолетия) и солнца: "Не следуетъ наблюдать месяцевъ, временъ, дней или летъ, луннаго или солнечнаго теченія: все это ведетъ не къ спасенію, а къ гибели… Верующіе и поступающіе такъ да ведятъ себе веры христіанскія и крещенія преступники быти, и яко поганы и отступники и божіи враги" (Симеон Полоцкий, (1629–1680), "Слово о суеверии или суечестии" (Гальковский Н. М., 9, с. 308). Различные запреты и предписания, относящиеся в традиции к безлунным ночам – кануну появления Новца, также как и в зимний период, были приурочены к другим – фиксированным датам "На Благовещенье [25 Марта в старом стиле, 7 апреля – в современном] происходят ссоры, скандалы и недоразумения, в этот день нельзя надевать новую одежду, иначе наверняка порвешь или испортишь, день также опасен с точки зрения возможного сглаза (призора), наговора и прочего злого магического воздействия, для предохранения от которого жгли особые костры, через которые скакали, а дымом окуривали одежду, чтобы сделать ее непроницаемой для враждебных сил. Огни жгли и в избах всю ночь накануне этого дня, чтобы лучше уродился лен; в противном случае его выжжет молния: мифологический мотив огненного наказания за нарушение запрета" (Юдин А. В., 112, с. 138).

О наблюдениях за светилами есть много свидетельств, в том числе, например, в астрономической привязке к ориентации капищь и святилищ (Гейштор А., 113, с. 206). Жреческое сословие Славян активно взаимодействовало с соседними народами, о чем свидетельствует совпадение праздничных дат, хотя и с учетом условий местных верований и традиций. Уничтожаемые христианскими просветителями, при поддержке княжеских дружин, священные капища по всей Руси мало чем отличались от соседних. Кулёнисское святилище литовцев-аукштайтов действовало вплоть до второй половины XVI в. Все его камни и «столбы» "…имеют «космографическую» ориентацию на соответствующие календарным праздникам точки окружающего горизонта (восход-закат солнца в разные сезонные фазы солнечного года, некоторые созвездия или отдельные звёзды в определённых точках их годовых орбит и т. д.). Таким образом, общий характер святилища определённо был космографически-календарным" (Галиопа В. А.: "К вопросу о реконструкции…", 114, с. 60). Не обходили стороной и точку отсчета Нового Лета. Так, переход от 6880 к 6881 [1372–1373] летописному году Рогожский летописец обозначает следующим образом: "[6880] тое же зимы месяца марта в 1 день преставися князь Еремей, потом того же месяца в 27 день преставися владыка тферьскый Василей. Лета 6881 месяца април [я] 11 день, на память святаго мученика Антипы на страстной недели в понедельник в Новегороде иде Влъхов река въспять по 5 дний" (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 2000. Стб. 104). Из этого текста видно, что новый, 1373 год начался где-то между 27 марта и 11 апреля. В этом веке, по юлианскому календарю, весеннее равноденствие приходилось на 11–12 марта, причем март (или его первая часть) относился к периоду зимы.

Григорианский календарь был введен только в 1582 году. "Первоначально счет вели от весенних новолуний, однако в летописях преобладает счет несколько иной – от воскресений, предшествующих первому весеннему полнолунию, что вероятнее всего, связано с попытками христианской церкви бороться с языческими празднествами, разыгрывавшимися в момент новолуний" (Журавель А. В.: " Лунно-солнечный календарь на Руси…", 115, с. 210). Даже если произвести смещение в обратную сторону от летописного на 7—10 дней, Новолетие в народной традиции (и появление первого Новца) наступало после весеннего равноденствия. "Весеннее полнолуние в этот год произошло в ночь с четверга на пятницу 7–8 апреля, и потому новогодие однозначно связано именно с вербной неделей 10 апреля" (там же). Также, согласно летописей, 6646 (1138) год начинался с 27 марта (Черепнин Л. В., 116, с. 32), то есть через две недели после весеннего равноденствия, приходившегося на 14 марта.

Анализируя Псковскую летопись, Д. Святский (Астрономия древней Руси), замечает: "…очевидец-простолюдин помнил, что он видел знамение „на третьи новцы“ от начала года, считая последний по старинному, лунному Русскому году от весеннего Новолуния" (Святский Д. О., 117, с. 71). Будем последовательны: «начало» всего нового у Славян чаще всего определял Новец, тонкий серп рождавшегося месяца: "…в лунном и лунно-солнечном календарях день смены календарных годов должен находиться как можно ближе к новолунию, поэтому в разные годы новогодие приходится на разные числа" (Киприянова Н. В., Звароцев И. А., 107, с. 14). К примеру, даже после переноса нового года на сентябрь, Русские лопари исчисляли его с дня, "когда впервые покажется месяцъ последній до 29-го Августа" (Харузин Н. И., 118, с. 14). Новолуние, связанное и с солнечным кругом, было знаком наступления Нового года и в разных племенах Древней Греции: "Древние греки отсчитывали год от первого новолуния после летнего или зимнего солнцестояния, от весеннего или осеннего равноденствия" (Златковская Т. Д.: "Исторические корни европейского календаря", 119, с. 27).

У чувашей, по одному из календарей древности, также "…началом года считалось ближайшее к весеннему солнцестоянию (21–22 марта) Новолуние. В эти дни чуваши – язычники проводили обрядовые действия, посвященные проводам старого года (калaм, сeрен, вирeм) и встрече года наступающего (мaнкун, кун-ceр уявe)" (120, с. 175). О Новолунии, как точке отсчета нового года, читаем и в первом из сохранившихся обличений Русалий, Календ "и прочаго" в трактовке Патриарха Феодора Вальсамона (ок. 1140 – после 1199), где он пишет, что празднества совершали, чтобы "…обновить луну и положить ей основаніе съ начала этого месяца и думать, что они въ радости проведутъ целый годъ, если въ начале его устроятъ празднество" (Правила Святого Вселенского Шестого Собора, Константинопольского, 121, с. 485). Исходя из имеющихся материалов, дата встречи Нового Лета, с которым начиналась весна, – Молодик (Новец), появляющийся после равноденствия. При этом «мартовский» стиль, с учетом сдвигов при смене календарей, стал мартовско-апрельским. "Счисление по «небесным» (лунным) месяцам, действительно, существовало в древней Руси в отличие от «книжных» (календарных) месяцев, но за начало счета, по-видимому, принималось новолуние, как это следует из многих мест летописей <…> На это же указывал еще Татищев в своей "Истории Российской": "начало же года у нас сперва счислялось от весны, и суще мню согласно с оставшими в идолопоклонстве Сарматы, от новолуния по равноденствии, как доднесь Вотяки, Вогуличи, Черемиса, и прочая, или по сшествии снега в неверных пределах в первое новолуние сходясь молятся и торжествуют" (Святский Д. О., 117, с. 145).

Это отсюда, из этого Новолетия перешли сначала в Сентябрь, а затем в зимние Святки Авсень и Овсень, вместе с «посеваниями», относящимся к Весне, к встрече нового аграрного цикла. "…Сказанный Новогодный канунъ перешелъ къ Генварю отъ Сентября, а къ Сентябрю отъ Марта, на кануне котораго старики еще весьма недавно воспоминали свой Овесенъ или свою Веснянку. Но покорность любимымъ Царямъ, особенно Великому Петру, убедила Рязанцевъ, вначале праздновать Овесень въ конце Сентября, чествовать его какъ праздникъ благодарственный въ окончаніи работъ полевыхъ, а потомъ уже на кануне Генваря, на любимый своей Васильевъ Вечеръ" (Макаров М.: "Добавокъ къ заметкамъ моимъ о земляхъ Рязанскихъ", 122, с. 92, Часть IV, смесь). За столетия мартовский "Овесень" превратился в "Овсень", с которым утратилось и слово "Обосень". "Овесенъ добро на красное солнышко, на погодку, а обосень на хлебецъ въ припасъ!" (там же). Заметим, что одно из значений приставки об- доведение действия до естественного предела; в слове «озимые», возникшего из формы о зиме – "перед зимой".