Морской прекрасно помнил, как глупо обернулась в прошлом году его мимолетная встреча с Николаем. Тогда редакцию «Харьковского рабочего» закрыли, а штат в полном составе перевели для усиления в еще молодое и неокрепшее «Красное знамя». И Коля решил наведаться в гости в обеденный перерыв, чтобы вытащить друга поболтать. После ночного дежурства Горленко пребывал в тяжелом настроении, был почему-то в форме и, зайдя за Морским, вместо объяснений просто сунул редакционному вахтеру под нос удостоверение. Среди еще не знакомой с Морским части коллектива начался настоящий переполох. Увидев, что НКВД уводит сотрудника редакционного секретариата, бедняга парторг принялся кусать локти и за каких-то полчаса успел назначить время для срочного партсобрания, где собирался обсудить «скользкую политическую сущность Владимира Савельевича и проморгавших его гниение руководителей». Когда Морской и улыбающийся Коля вернулись, недоразумение разъяснилось, собрание отменили, но, как выяснилось позже, кто-то из руководства (о том, кто именно, Морскому так и не сообщили) успел настрочить «куда следует» объяснительную. Мол, странности сотрудника давно заметил и не сообщал лишь потому, что собирался подкопить материал. Этот донос стоил Морскому кучу нервов. Да, «донос»! А каким еще словом можно назвать подобную гнусность? Со временем все успокоилось, но обещанную должность ответственного секретаря в новой редакции пришлось подождать, одновременно доказывая профпригодность в работе и невиновность на неофициальных и весьма неприятных беседах с органами.

В общем, слух – даже ложный – об аресте ни к чему хорошему бы не привел, поэтому начинать беседу про Николая первым Морской не стал. Тем паче, у Иткина тоже нашлись свои вопросы:

– Слыхал, у вас там на культурном фронте громыхало? – спросил он, явно намекая на взрывы после выступления Мессинга.

– Скорее все-таки на криминальном, – парировал Морской. – Я беседовал с товарищем гипнотизером. С его выступлением взрывы в переулке Народного образования ничего общего не имеют. Так что заметка с разъяснениями – с вас. – Тут он уцепился за надежду повернуть разговор в нужное русло. – Вы уже связались с угрозыском? Что там у них говорят? Что происходит?

– Смеетесь? – обиделся Иткин. – Сейчас восемь утра, понедельник. Взрывы были всего лишь вчера вечером.

«Красное знамя» выходило пять раз в неделю, поэтому иногда воскресенье удавалось сделать выходным, а утро понедельника – плавным.

– Хотя Зеленин, может, им уже и звонил, – продолжил Иткин. – От этой молодежи всего можно ожидать!

Борис Зеленин – гордость редакции – заведовал отделом информации, отличался неподобающим для начальника добрым нравом, рвением и дотошностью, потому частенько делал работу за весь отдел, скооперировавшись лишь с парочкой ровесников-единомышленников. Именно эта группка репортеров сумела зимой дозвониться в штаб командующего Северо-Западным фронтом и взять интервью об успехах Красной армии в боях на Карельском перешейке. Информацию дали в номер в последний момент, ночью, прямо перед сдачей в печать, под личную ответственность Тапы, и успели напечатать еще до официального заявления ТАСС. После этого «Красное знамя» долго еще именовали лучшей областной партийной газетой, заставляя сотрудников конкурирующей «Соціалістичної Харківщини» сходить с ума от зависти.

Да, важным стимулом для ребят из компании Иткина было «проучить зазнавшихся “социков”. Дух соревнования, конечно, подстегивал и других корреспондентов (фельетон хотелось дать посмешнее, шарж позаметнее, рецензию такую, чтоб цитировали), но в основном противостояние между «социками» и «краснюками» велось силами молодежи из информотдела. Даже в типографию бегали, чтобы подсмотреть, какие новости выставили на первую полосу конкуренты, дождаться более свежих и сделать свою передовицу актуальней.

– Кто сказал – Зеленин? Что Зеленин? Зачем Зеленин? – тут же вырос рядом с Морским Борис, уже бегущий куда-то из редакции и вместо вполне заслуженного: – Что вам опять от меня надо? – спросил с улыбкой: – Чем могу помочь?

Но оказалось, что ни из-за вчерашних взрывов, ни по любому другому поводу с угрозыском отдел информации не связывался. Да и зачем? У них одни грабежи и убийства. Очернение советской действительности, как ни крути. Если бы был материал о блестящей работе сыщиков, предотвративших взрыв, – тогда б имело смысл звонить. А так? Что зря телефон занимать?

– Вы, кстати, Владимир Савельевич, знаете, что вашу заметку про джаз от 14 сентября, ту, что «Э. Рознер и его джаз», перепечатали в полтавской регионалке и подписали «Наш собкор из Харькова»? – вспомнив про телефон, сообщил Боря. – Мне тесть оттуда утром позвонил. Он только что гостил у нас, читал вашу статью, заинтересовался, решил по возвращении набрать в библиотеке тематических джазовых пластинок и тут наткнулся в местной полтавской газете на почти дословно скопированную у нас заметку. Тесть, бедный, еле дождался открытия переговорного пункта, чтобы мне сообщить. Повезло, что я в редакцию сегодня раньше пришел. При желании с полтавчанами можно поскандалить…

– Скандалить не стоит, – быстро предостерег Морской. – Перепечатка согласована, не бойся.

На самом деле, конечно, никто про статью с ним не говорил, но доставлять коллегам неприятности из-за заметки не хотелось. Тем более, между областными газетами по настоятельной рекомендации обкома партии существовала негласная практика обмена информацией, постепенно переросшая в обмен готовыми текстами – в конце концов одной стране служим, одному народу, одним целям. Кто знает, может, на авторские материалы это теперь тоже распространялось. В любом случае ситуацию можно было использовать красиво и с выгодой.

– Может, лучше просто им позвонить, мягко напомнить, что материал был наш, и попросить взамен какие-нибудь актуальные новости с полей? – спросил Морской осторожно.

– А что? Вполне идея! – обрадовался Боря. – Затребуем что-нибудь про урожай. Такое, чтоб действительно «с места событий», и чтобы «социкам», хоть трижды рабселькоров посылай, самим никогда не разузнать!

Забыв уже, куда хотел бежать, Зеленин бросился в отдел отдать распоряжения, а Иткин, проводив заведующего снисходительным взглядом, степенно отправился следом.