Я уставилась на пожелтевшие страницы, убористо исписанные синими чернилами, и вчиталась. По спине поползли мурашки, и враз взмокли ладони. Мы с ведьмой не просто похожи, как близнецы, мы одинаковые. «Угли», как отпечатки пальцев, имели уникальные энергетические рисунки. А у нас с ведьмой рисунки были одинаковыми, как и сфера, как и дефект «угля». Я посмотрела на иллюзорные страницы и вчиталась в старый текст. То же самое.

— Это не я… — и растерянно съежилась под внимательным наблюдательским взглядом.

Страх накатил липкой волной. Я не боялась ни бесов, ни хуфий, ни… Ничего материального или маломатериального. Но от таких мистических совпадений кровь стыла в жилах, и нервно дрожали руки. Ведь не я же…

— Это я понял через неделю после нашего знакомства, — он присел на корточки и осторожно начал вытягивать из моих рук папку, но я судорожно вцепилась в нее, не в силах разжать пальцы. — Уля, отдай, порвешь… Ведьме — больше двухсот лет, а тебе — едва ли сорок. Когда «уголь» кристаллизуется, а сила успокаивается и перестает толкать ведьму на самоубийственные и импульсивные поступки?

— К половине жизни, — процедила я, сообразив, о чем дальше пойдет речь, — к семидесяти пяти годам.

— Да, Ульяна, — Гоша улыбнулся. — Окно. Оно окончательно расставило всё по своим местам. Не сказать, что это было приятно, но сомнений в твоей личности стало меньше. Двухсотлетние ведьмы не выбрасывают поклонников из окна только потому, что они «вдруг» оказываются наблюдателями. И не оставляют в живых, если понимают, что под них копают. А она поняла. И выставила на всеобщее обозрение твою кандидатуру.

Я уставилась на него недоуменно.

— Если бы ведьма хотела тебя убить — убила бы, — пояснил он и таки вырвал из моих рук помятый вещдок. — А она моделировала ситуации, в которых ты ошиблась и раскрывалась. И она явно из Круга, если знает тебя, как облупленную. Необязательно планировать хорошую поставу, достаточно подозрений. Мы ведь обычно не копаем на месте. В изолятор — и там подробный разбор. И наши приемы она тоже хорошо знает. Время за счет тебя выиграла много.

А мне пришел в голову только один аргумент:

— Но ведь ни одна из ведьм Круга на меня не похожа!..

— Уль, я тебя умоляю, — наблюдатель поморщился. — Двадцать первый век на дворе, и косметология творит чудеса. Пара операций — и мать родная не узнает. Чтобы изменить внешность, необязательно быть ведьмой. Достаточно иметь деньги.

Я снова посмотрела на иллюзии. Нет, кое-что не изменить.

— Кровь.

— Что?

— Кровь, — повторила уверенно. — Запах крови не меняется. Изначальный запах. Меняются некоторые составные при переездах, когда ешь другие продукты, дышишь другим воздухом, чистым или загрязненным. Но изначальные, врожденные элементы не меняются, — я подняла на него взгляд, — это любая нечисть подтвердит. Можно использовать чужую кровь как обманку, забивая запах своей, но не всякая способна обмануть нечисть.

— А какая способна? — Гоша присел на край стола.

— Такая, как у тебя, от одержимого, — я встала и поморщилась. Ноги затекли, и мир опять решил крутануться. — Но ненадолго. Если нечисть нацелится опознать нужное, то пробьется через любые обманки.

— Сможешь?

— Не уверена, — я подошла к окну. — Однако… есть Аспид.

— Кто?

— Аспид. Помнишь мужика с косой, который нашел третью мумию? Его семья служила некой ведьме, которая прожила больше двухсот лет, питаясь чужими «углями». И сказал, что это она сейчас убивает, — я обернулась и, попав про прицел требовательного взгляда, пояснила: — Аспид «змей». Способен разложить любой запах на составляющие, определить, откуда какой взялся, и докопаться до изначального. Даже если эта… тварь питается чужой силой, даже если умеет, как и я, впитывать чужую энергетику и маскироваться под другое существо… Он помнит ее запах. И опознает.

— Надо с ним поговорить, — предсказуемо решил наблюдатель. — Организуй встречу. Да, вероятно, его ведьма и наша — одно и то же лицо. Проверим.

— У тебя что, и образцы крови есть? — недоверчиво подняла брови.

— У меня всё есть, — он криво улыбнулся. — Я больше десяти лет роюсь в этом деле.

Я посмотрела на него внимательно и поняла, что к «больше десяти» можно смело плюсовать еще столько же. Ненормальный. Одержимый. А кстати… Ведь если вспомнить про сны «с тех пор»…

— Гош, а ты по поводу своих снов к ведьмам обращался?

Он глянул настороженно. Понятно. Сдохну, но ни к врачам, ни к ведьмам за помощью — ни ногой. Мужик. А мстящей мыслеформе месяца хватит, чтобы пустить корни и поработить чужой разум, направить поступки по новому пути. Во мне взыграла Ответственность, отодвигая на задний план неприязнь.

— Издревле, — начала я, приближаясь к намеченной жертве и украдкой подтягивая сползающие штаны, — существует одно любопытное явление. Мстящая мысль. Вернее, мыслеформа. Нематериальное явление, которое, впрочем, имеет четкие следы. А постой-ка смирно! Проверю кое-что.