Подводя итоги петровским реформам, Ключевский подчеркивал, что все они входили «составными частями в общий и широкий план – образовать, облицевать русских людей внутри и снаружи по подобию просвещенных народов, дать их наружности, управлению, мышлению и самому общежитию склад, не отчуждающий, а сближающий с европейским миром» [94, т. 4, с. 249].

Составить и реализовать столь «общий и широкий» план было абсолютно необходимо, поскольку к началу петровского правления Россия во всех отношениях существенно отставала от ее конкурентов. Такую Россию было невозможно «вздернуть на дыбы» подобно могучему коню, увековеченному Фальконе. Предстояла кропотливая и продолжительная реформаторская деятельность. О том, как широко и возвышенно Петр ставил задачи, ярко свидетельствует тот факт, что даже в полиции он видел «душу гражданства и всех добрых порядков». В Уставе Гражданского магистрата о роли полиции в общественной жизни было сказано: «…Оная споспешенствует в правах и правосудии, рождает добрые порядки и нравоучения, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чинит добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, город'a и в них улицы регулярно сочиняет, препятствует дороговизне и приносит довольство во всем потребном жизни человеческой, предостерегает все приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишество в домовых расходах и все явные прегрешения, призирает нищих, бедных, больных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим воспитываетюных в целомудренной чистоте и честных науках…» (цит. по [89, с. 192]).

Длительный период самоизоляции привел страну в такое состояние, когда все передовое (науку, образование, корабельное дело и т.п.) приходилось импортировать.

Петра упрекали, что он ошибался в последовательности предпринимаемых преобразований. Например, С.С. Демидов в [55] описывает историю о том, что Петра отговаривали от создания Академии наук, «советовали начинать насаждение наук и просвещения в государстве совершенно с другого конца: организовать сеть начальных школ, следом училищ более высокого уровня, наиболее способных их выпускников отправлять учиться за границу, возвратившиеся впоследствии могут организовать и высшие школы, из которых начнут выходить ученые. Вот тогда можно думать и об учреждении Академии». Учреждать же Академию в неграмотной стране – это то же самое, «что выстроить водяную мельницу, не подведя к ней вначале воду». На это Петр, якобы, ответил: «Я свой народ знаю. Если действовать так, как вы предлагаете, то ничего никогда и не будет. Вот я мельницу построю, тогда может быть к ней и воду подведут».

Здесь мы видим, что Петр очень заботился о том, чтобы его предприятия были наполнены внятным смыслом. Действительно, зачем подводить воду к какой-то никому неведомой мельнице? Иное дело, когда она будет работать, движимая водой хотя бы из небольшой речки. Тогда будет понятно, что нужно вести к мельнице полноводный канал.

В результате петровских реформ стала формироваться российская система образования. Она создавалась как профессиональная, ее целью была подготовка кадров для неотложных нужд армии, флота и государственного управления. Высшими учебными заведениями классического типа в то время были только Славяно-греко-латинская академия в Москве и Киевская духовная академия.

Символично, что проект Российской академии Петру помогал разрабатывать Лейбниц, что в списке обязательной рассылки экземпляров второго издания «Начал», составленном Ньютоном, на первом месте значилось: «6 – царю для него самого и для главных библиотек Московии». Символично и то, что Лейбниц обращался к Петру с просьбой выяснить, отделена ли Азия от Америки. Все такие факты мы воспринимаем как признание огромного просветительского значения реформ Петра.

Пушкин в записке «О русской истории XVIII в.» писал: «По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного» [160, т. 7, с. 191]. Поэт крайне негативно оценивал деятельность «безграмотной Екатерины I, кровавого злодея Бирона и сладострастной Елисаветы»: «Ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности и добро производилось ненарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе» [160, т. 7, с. 191].

В 1854 г., в тяжелое время Крымской войны, Грановский {63} писал Герцену: «Чем более живем мы, тем колоссальнее растет перед нами образ Петра» [41, т. 3, с. 484]. Его отличие от государей XVII в. заключалось в том, что его предшественники «мало заботились о распространении знаний в народе, а Петр считал это одним из главных своих дел. …он дал своему народу полную возможность материального и духовного общения со всем цивилизованным миром» [152, с. 440]. Как, когда и в какой степени народ воспользовался этой возможностью и какую роль в этом играла власть, составляет предмет дальнейшего изложения.

Первые годы после смерти Петра заметную просветительскую роль продолжали играть некоторые члены его «ученой дружины», в первую очередь, Василий Никитич Татищев (1696–1750). Мы знаем Татищева как первого российского историка, автора «Истории Российской с самых древнейших времен». Но помимо этого, он был выдающимся просветителем и автором ряда педагогических работ.

Просветительская деятельность Татищева. В 1720–1723 гг. и 1734–1737 гг. Татищев управлял уральскими казенными заводами. С самого начала одним из главных направлений его многообразной деятельности стала организация школьного дела. Поскольку Татищеву не удалось уговорить владельцев заводов создать школы при их заводах, всю энергию он направил на создание школ при казенных предприятиях. В 1721 г. были организованы казенные школы для детей рабочих при Кунгурском и Уктусском заводах, в 1734–1737 гг. – горонозаводские школы и училища в Екатеринбурге, Соликамске, Каменске. В школах обучали чтению, письму, арифметике и геометрии. Поскольку не на всех заводах были учителя арифметики и геометрии, обучение этим предметам Татищев возложил на «надзирателей работ тех заводов». Начальное образование дополнялось специальной подготовкой, необходимой для конкретных производственных нужд и предназначенной не только детям, но и взрослым заводским работникам «от нижнего ремесленника и до вышнего начальника» (цит. по [105, с. 235]). Таким образом, татищевские школы были первым опытом государственного начального профессионально-технического образования.

Количество учащихся быстро возрастало, поэтому потребовались инструкции по организации массового обучения. В 1736 г. Татищев написал инструкцию под названием «Учреждение, коим порядком учители русских школ имеют поступать». Инструкция содержала указания, касающиеся всех сторон школьной жизни, содержания, методов и организации школьного обучения (подробнее см. [39, с. 445] и [105, с. 232–236]). Это было первое в России пособие для учителей. Помимо инструкции, Татищев написал еще несколько работ, в которых изложил свои взгляды на просвещение и образование народа: «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ», «Записку об учащихся и расходах на просвещение в России» и «Духовную моему сыну».

Часть школ, организованных Татищевым, продолжали действовать и после его отъезда с Урала, а Екатеринбургское горное училище в течение XVIII в. было главным центром подготовки технических кадров для промышленности Урала и Сибири. Однако без поддержки властей опыт обучения детей ремесленников и рабочих не получил распространения.

В царствование Анны Иоанновны (1731–1740) правительство выделяло небольшие средства Академии наук и Славяно-греко-латинской академии, заботилось о печатании книг, пыталось претворить в жизнь некоторые замыслы Петра, в частности, оживить деятельность Академического университета и гимназии.