– Извини, замначальника трепалась по телефону, и мне пришлось дожидаться, когда она соизволит повесить трубку, чтобы отпроситься. – Екатерина знала, что я знаю, что ей идти не больше двадцати пяти минут, поэтому стала оправдываться.

– И как так получилось, что она говорила по телефону именно шесть с половиной минут? – недоверчиво выгнула я бровь.

Катька лишь развела руками, мол, не знаю, невиноватая я, и мы прошли внутрь. Там сперва разместились возле окошка, Любимова достала из пакета газету и развернула ее на нужной странице. Я поставила сумку на подоконник и принялась читать. Пару раз по коридору проходили знакомые лица и здоровались. Что и говорить, за три с половиной года следственный отдел превратился для нас в дом родной. Я кивала в ответ на приветствия, из-за чего приходилось отвлекаться от чтения, а потом нервно искать, на чем же я остановилась, что меня несколько раздражало; Катерина же одаривала знакомцев-мужчин роковой улыбкой и томным взглядом, отчего те живо краснели и смущенно опускали глазки, на женщин же она не обращала никакого внимания, словно их здесь не наблюдалось вовсе.

Статья произвела впечатление. Если это не очередная байка фантазеров-журналистов, то выходило, что к нашему следователю прилепился натуральный маньяк. Озадачивало, что и впрямь инициалы изменили: вместо «Б.Н.» напечатали «Г.Н.», поди пойми, то ли однофамилец, то ли они нарочно скрыли Борискину личность (но что-то мне не кажется очень уж рациональным менять всего одну букву), то ли просто опечатка. Либо Борис специально назвался не своим именем, каким-нибудь Гогой или Геной.

– Это вряд ли. Скорее опечатка.

– Что? – уставилась я на подругу. Ах, ну да, как я могла забыть свою идиотскую привычку проговаривать мысли вслух? – Да, наверно, ты права.

– Мы можем выяснить это прямо сейчас, – кивнула она на коридор, в конце которого белела знакомая дверь.

– Да, конечно. Идем.

Даже не постучавшись, мы по-свойски вломились к лысому другу в кабинет и дружно шлепнулись на стулья напротив него, не обратив никакого внимания на то, что Акунинский был в кабинете не один. Двое молодых ребят с печатью уважения на лицах стояли возле кресла следователя, который брал со стола какие-то бумажки и вкладывал их в прозрачный файл. Оба молодца глянули на нас, Катя им бодро подмигнула, закинув ногу на ногу (между прочим, на ней, как обычно, были черные сетчатые чулки и мини-юбка), мне пришлось последовать формам приличия и поздороваться, хотя, взяв в расчет экипировку подруги, я могла со стопроцентной уверенностью сказать: меня не заметили. Впрочем, и к этому я давно привыкла, так что сильно расстраиваться не стала.

На самом деле Господь наградил меня вполне приятной внешностью: прямым аристократическим носом, овальным лицом, большими серыми глазами и натуральными светлыми волосами. Прибавьте к этому почти модельную фигуру: при росте в добрых сто семьдесят один сантиметр стрелка весов лишь слегка отклоняется от отметки «пятьдесят». Но почему-то первой на глаза представителям противоположного пола попадается моя подруга, и я уже смирилась с титулом «серой мыши». Сказать по правде, Катьку смело можно именовать красавицей, но она видит проблему моих вечных неудач в личной жизни в отсутствии навыка подать себя. Любимова постоянно ругает меня за неброский вид, джинсы вместо юбок и хвост вместо распущенных волос.

Сам кабинет не представлял собой ничего особенного: старая, затертая мебель – пыльные стеллажи, два письменных стола, стулья и одно кресло, на котором и восседал Лысый друг, – давно выцветшая зеленоватая краска на стенах, выше – побелка, такая же, как и на потолке. Кое-где висели на стенах маленькие картинки в рамках из серии «все по 50»: природа, выложенная перламутровой бумагой.

Тут Бориска наконец-то соизволил обратить на двух подруг свое величественное внимание, и мысли о запущенности здания пришлось оставить.

– Вас что ко мне привело? Опять решили поиграть в разведчиков? – несмотря на гневливый тон, мы твердо знали, что Борис Николаевич по нам скучал и рад нашему приходу, оттого открыто улыбнулись в ответ. – Что скалитесь, как нерасколотый партизан перед расстрелом? – Один из парней хихикнул, Акунинский резко всучил ему пакет с документами, который успел собрать, и указал им обоим на дверь. Те вежливо попрощались и, кинув последний, исполненный печали взгляд на Катькины ноги, сдулись с поля зрения.

– На сей раз в роли партизана у нас вы, милейший, – язвительным тоном парировала Катя и сунула удивившемуся следователю газету со статьей под нос.

Едва узрев, что ему подсовывают, наш старший друг тут же полез в карман за платочком, чтобы протереть им вспотевшую плешь.

– К-как? К-как он нашел вас? – Уже одно то, что вечно хмурый и бесстрашный Борис начал заикаться, затрепетав, словно лист на ветру, должно было ввести нас в состояние крайнего ступора. Нападение инопланетян? Угроза ядерного взрыва? Что, что могло его так напугать? И как сильно тогда бояться нам?

Я приняла решение упасть в обморок, но сперва послушать, что скажет ему на это умная Катька.

– Вы о ком? Кто нас нашел? – вот что она произнесла. Много ли ума на это надо? Я бы тоже так смогла.

Удержавшись от устного фырканья, я теперь перевела глаза на Лысого.

– Григорий.

– А кто это? – спросили мы уже хором. Так как страх из Борискиной речи пропал, падать в обморок я передумала.

Ответ был неожиданным:

– Брат мой. Акунинский Григорий Николаевич, старший следователь по особо важным делам Главного следственного управления Следственного комитета РФ по Москве.