Я регулярно пользовался авалетутографом для восстановления здоровья, что чувствовалось в моем бюджете, и, даже, однажды потребовались очень даже недешевые реанимационные процедуры первого уровня по сращиванию отрубленной конечности.

Это случилось вскоре после того, как образовалась куча времени из-за подтасовки отпечатка биополя и потери возможности «входить в роль» 26 . И чтобы как-то развлекаться, я занялся борьбой на самурайских мечах, записавшись в додзе очень энергичного китайца. Сама борьба с оригинальным названием кендзюдцу – «путь меча» – родом с Японских островов, но фехтование режущими предметами, в том или ином виде, были в культуре боевого искусства любого народа, поэтому я не особо заморачивался национальностью сэнсея. Главное, что он дело знал профессионально и не ограничивался простыми тренировками с бамбуковыми сенаями, а проводил боевую практику, индивидуальные и групповые спаринги с настоящими острыми катанами и танто, хотя и облачая учеников в защитные костюмы.

Часто после тренировки требовался авалетутограф. Один раз, разъедаемый злостью, я сильно увлекся схваткой, и один из ударов соперника принял на руку, что ввело в шок нападавших, звуком падения обрубка кисти на татами, и, полоснув одного из них коротким мечом по ноге, я приставил танто к горлу второго, и громкое «Ямэ» 27 китайца остановило бой.

В тот день мы, ученики сэнсея, использовали все четыре авалетутографа, стоящих в додзе, разом, все участники битвы оказались ранены всерьез. Но никто из пострадавших даже и не делал попыток симуляции, чтобы избежать недоуменных взглядов страховых инспекторов, когда мы стали бы объяснять детали происшествия.

Я ухмыльнулся, представив описание несчастного случая, в результате которого у четверых людей, одновременно, оказались рублено-резанные раны.

– Стою я, господин инспектор, чищу яблочко. Тонатой. Тут, она срывается с руки и втыкается прямо в ногу прохожему, начал вытаскивать, дернул слишком резко, пырнул, случайно, в другого…

– И так еще пару раз? – спросит он, не улыбаясь.

Никто из нас не стал пробовать облапошить страховую компанию, так как у людей, работающих на должностях страховых инспекторов, почему-то, полностью отсутствует чувство юмора, зато в избытке имеется то, что сэнсей называет кигурай 28 . Чувство собственного достоинства, отточенного тоннами лапши, которую страховщики снимают со своих ушей при расследованиях.

Но инспектор, который прибыл на автоаварию был, наверное, образцом образца представителя данной профессии.

Он не сделал ни одной попытки поздороваться. Вышел из машины, представился и сразу взял быка за рога: начал опрос участников, – и я уже собрался уезжать, почувствовав свою ненадобность, но тут водителю, получившему сильный удар, стало так очевидно плохо, что я не вытерпел до окончания допроса и попытался увести его от инспектора на восстановительную процедуру.

В принципе, инспектор не возражал и согласился отпустить пострадавшего водителя, только формализм у страховщиков, наверное, врожденный, он просканировал биополе китайца и попросил назвать имя для протокола.

– Энтони Ли Вэй. – Фамилия прозвучала из уст молодого китайца очень тихо, но звоном колоколов отдалась в голове.

«Вэй? Вэй?! Вэй!!» – Энтони Вэй и Анастасия Вэй?! Девушка из машины, улизнувшей с места аварии, носит ту же фамилию, что и пострадавший?!

Я ошарашено посмотрел на инспектора и подошел к китайцу, чтобы поскорее, воспользовавшись случаем, разузнать о нем побольше.

Мы с Энтони подошли к очереди из машин, въезжающих в дом, но в ближайшем каре открылась дверь и взволнованный голос привлекательной женщины обратился к нам.

– Молодые люди! Немедленно в машину!

Пока мы садились, незнакомка вовсю наигралась, включая поворотники, фары и световое табло экранов-стекол, сигналя, привлекая внимание окружающих, и, когда мы уселись, вырулила, снова нажав на сигнал, безапелляционно направив кар мимо очереди ко входу-въезду в дом.

Остальные водители уступали дорогу, в основном, из-за того, что все невольно видели последствия аварии и старались помочь пострадавшему водителю поскорее попасть в авалетутограф, а некоторые, просто пропуская вперед красивую соседку, как сделали бы и в любой другой похожий денек, когда хочется полюбоваться красивыми видами женского бампера сзади.

Въехав в помещение гаража, к которому примыкала кабина аппарата, машина остановилась, и, пока я вытаскивал бледного китайцу, незнакомка открыла дверь и старалась помочь.

– Ой, ребята, да как же так получилось? – запричитала она, но взяла себя в руки и переспросила: – Вы сможете воспользоваться аппаратной?

– Да, сможем, – ответил я, – спасибо, – и стал снимать с парня верхнюю одежду.

Женщина заметалась:

– Давайте быстрее, снимайте, не стесняйтесь, жизнь человека важнее, – зачем-то сказала она.

– Энтони! – обратился я к пострадавшему, – чуть отодвинься, – и снял куртку, брюки и рубашку, усадив парня на выдвинутое из авалетотутографа кресло, введя на пульте команду «Пуск».

Кресло заехало в авалетутограф, створки аппарата закрылись, зажглась желтая индикация начала цикла восстановления.

– Я знаете, как испугалась? – посмотрев мне в глаза и приложив руки к груди, начала разговор незнакомка, – представляете, возвращаюсь домой, а тут… Ужас!

Женщина действительно волновалась, большая, гладкая грудь чуть ли не выпрыгивала из разреза платья, визуализируя процесс дыхания. Я старательно держал взгляд на ее лице, не опуская глаза вниз, чтобы соответствовать трагизму момента.