Большие подушки на полу заменили кровать. Тонкий шарф, заменяющий лиф, опадал на пол мягкими кольцами. Лартих не торопился – это время принадлежало только им.

Он пил и пил дыхание Кхемары, но чем дальше, тем сильнее становилась жажда. Наконец, он нашел в себе силы оторваться от сладких губ, но только затем, чтобы почувствовать на губах вкус её кожи. Ванильный. Сладкий. И чуть-чуть пряный. Ровно настолько, чтобы потерять голову.

Маленькая грудь удобно легла в ладонь. Лартих провел большим пальцем по соску, чувствуя, как он твердеет. И тут же обхватил его губами. Горошина приятно перекатывалась под языком, а участившееся дыхание жены заставило сильнее забиться сердце.

Ладонь скользнула по стройной ноге. Шелк юбки задержал, не позволил коснуться кожи, которая превосходила его гладкостью. Лартих зарычал, и тут же успокоился – Кхемара сама выпуталась из складок и обвила ногами его спину.

Он рванулся навстречу. Ловкие руки уже освободили его от пояса, и Лартих торопливо высвободился из штанов – ничто не должно было стоять между ним и женой. И тем более – одежда.

От сильного толчка голова Кхемары дернулась. Несколько шпилек вылетели, выпустив на волю вороненые пряди. Они разметались по подушке – черные на золотистом. С каждым движением короля ореол вокруг головы королевы увеличивался. Локоны завивались в немыслимые узоры, шелковистыми змейками падали на плечи короля, когда Кхемара тянулась к его губам, прижималась к шее, и эти скользящие ощущения сводили его с ума.

Огонь внизу живота разгорался все сильнее. Сладкая пытка приводила в ярость и кружила голову. А женщина под Лартихом не делала ничего, чтобы успокоить пожар. Напротив, двигаясь в такт, повиснув на его бедрах, она распаляла жар все сильнее, и сильнее… пока раскаленная лава не вырвалась наружу, окончательно затопив сознание.

Шелк подушек приятно холодил кожу. Но еще приятнее были легкие поцелуи, которыми покрывала его тело Кхемара. Живот, грудь, шея… Она старательно обошла губы, но подарила внимание глазам. Провела кончиком языка по скуле… и откатилась в сторону, словно обессилев.

Лартих не согласился. Улыбнувшись, он приподнялся на локте и сам взял то, чего лишила его жена – сладкого, томного поцелуя.

Деревья в саду качались на ветру, но шум их веток не перекрывал протяжные стоны. И Наложницы, которым донесли о произошедшем, в бессильной ярости молили Лилит о помощи и радовались, что Наири так редко благословляет их народ праной.

***

О пране думал и король. Любимая, утомленная ласками, тихо сопела на его плече. Тень от пушистых ресниц падала на скулы, и король едва удержался, чтобы не поцеловать их – не хотелось прерывать эти блаженные минуты.

В окно долетел детский смех, и ребенок побежал по тропинку, протягивая к Лартиху руки. Няня тут же подхватила малыша и торопливо скрылась за причудливо подстриженными кустами.

Но Кхемара уже проснулась. Она лежала неподвижно, а в бездонных глазах плескалась боль. Всего мгновение, но Лартих был готов лично оторвать головы служанкам, допустившим в этот уголок сада его младшего сына. Неужели королевские приказы так мало значат во Внутреннем дворе, что о них тут же забывают? Он же приказывал не пускать детей к покоям Её Величества без особого на то разрешения.

Но, как не велико было желание разделаться с теми, кто причинил боль королеве, Лартих не пошевелился. Уйти сейчас, значит нанести еще большую рану. И, улыбнувшись, он ласково спросил:

– Не составишь мне компанию за обедом?

За столом прислуживали только фрейлины королевы – Лартиху не хотелось возвращаться к суете Внешнего двора. Но Кхемара, против обыкновения, ела словно нехотя. Да и разговор не клеился.

– Что-то случилась? Ты заболела, моя королева? – встревожился король.

Кхемара прислушалась к себе и покачала головой.

– Все же, я позову целителя. Мне не нравится…

– Ничего не случилось, муж мой, – улыбнулась королева, но улыбка была похожа на увядающий цветок – в ней почти не осталось жизни.

Лартих отодвинул тарелку.

– Хорошо. Если тебя это порадует… я помилую твою любимую фрейлину… И остальных – тоже, – поторопился он добавить, заметив радостные огоньки в любимых глазах.

И едва успел удержать королеву от земного поклона – та сползла со стула, как требовал этикет при получении милости от короля.

– Прекрати. Ты же знаешь, я не желаю видеть тебя у своих ног. Хотя бы наедине забудь о церемониях!

Кхемара улыбнулась благодарно, но все так же печально.

– Да что случилось? – не выдержал Лартих, – Кхемара, жизнь моя, умоляю – ничего не скрывай от меня! Не смей переживать в одиночестве!

– Мой король, все хорошо… Теперь – все хорошо!

Королева и вправду повеселела. Муж уделил ей почти все утро и часть дня, поставив впереди государственных дел. И так старался порадовать! А ведь когда-то она его боялась…