Напарник кивнул.

– На самом деле все это неважно. Quatsch. Понимаешь?

– Да.

– Главное, что заложники целы и девушка жива.

– Она не есть девушка, Михаэль. Она…

– И это неважно, – перебил я. – Она жива. А террорист мертв.

– Михаэль, ты есть герой. Я тебе хотел сказать это сразу, ты свернул на другую тему.

– Я не есть герой. Я просто делал свою работу. Но формально ее делал ты, а не я. Я не шарфшутце, даже не солдат-миротворец. Я никто, меня не существует в отчетах, а вот тут я стою лишь благодаря тебе, камрад.

– Михаэль, Scheisse…

– Кто – я?

Я усмехнулся.

– Нет не ты, – серьезно возразил Штеффен. – Я хотел сказать «иптвоюмать». Это несправедливо.

– Что именно несправедливо?

– Das ganze Leben. Вся эта жизнь, Михаэль. То, что ты тут никто. Что за этот операцию меня наградят, а тебя нет. Ты воюешь как француз, ты уничтожил тридцать один террорист, тебя должны наградить орденом Почетного Легиона, но ты не гражданин Франции, ты гражданин России и тебя здесь нет.

– Все вообще несправедливо, Штеффен. Справедливость умерла еще до нашего рождения.

Я замолчал, напарник вынул из кармана мобильный телефон и посмотрел время.

– Куда-то спешишь? – спросил я.

– Нет. А ты?

– Мне вообще некуда спешить. Эта операция была последней. Закрываю счет на тридцать первом номере. Тридцать второго уже не будет. Пойдем в магазин, купим ein grosse Messer и я сделаю зарубки на прикладе. Из этой винтовки все равно уже никто не будет стрелять. Я скоро уезжаю во Францию. Там сдаю оружие, получаю деньги и свои настоящие документы и возвращаюсь в Россию. Вот и все, Штеффен.

Конец ознакомительного фрагмента.