Рут повернулся и пошел к «Парадизу», помахивая только что купленной тростью.

«Многого я все-таки еще не знаю, — думал он по дороге. — Вот, оказывается, и в Испании произошла революция»…

В «Парадизе» ждал сюрприз… Когда Рут вошел в свои апартаменты, Ио на обычном месте не оказалось. Робот стоял в глубине салона, растопырив руки, и заслонял выход из кабинета. Услышав шаги, он оглянулся и отступил в сторону, освобождая путь Руту. Еще из салона Рут заметил, что в кабинете кто-то есть.

— Приказ выполнен, капитан Доррингтон, — прошепелявил Ио. — Он ждет. Я просил подождать и он ждет…

Рут быстро прошел в кабинет. Навстречу с дивана сорвался краснолицый плотный человек. Костюм его был в беспорядке, галстук перекручен на спину, левый лацкан куртки до половины оторван. Седые волосы незнакомца были взлохмачены, во взгляде — страх и негодование.

— Надеюсь, капитан Доррингтон? — завопил он, близоруко щурясь, и в упор уставился на Рута.

Голос показался знакомым. Приглядевшись внимательнее, Рут узнал своего адвоката Гемфри Кокса.

— Господин Кокс? — Рут все еще не мог поверить глазам. — Что все это означает? Что с вами? И где ваши очки?

— Так это вы, — снова завопил адвокат. — Наконец-то! Вы еще имеете наглость спрашивать, что это означает?.. Где мои очки? Вот мои очки, милостивый государь. Вот что от них осталось! Полюбуйтесь. — Он выгреб из кармана и сунул под нос Руту горстку битого стекла и обломков оправы. — Вы забыли, что вы не в космосе и не на Нептуне, где могли заниматься всякими безобразиями.

— Вы хотели сказать, на Плутоне? — мягко поправил Рут.

— Какое это имеет значение! Вы ответите! Вы… Вы приказали вашему роботу напасть на меня. Я не хочу иметь с вами никакого дела. Я отказываюсь вести ваши дела. Я официально извещаю вас об этом. На столе лежит мое письменное уведомление…

— Успокойтесь, господин Кокс. Это какое-то недоразумение. Объясните, что произошло.

— Бандитизм! — снова крикнул адвокат, шаря за спиной в поисках галстука.

— Позвольте, я вам помогу, — предложил Рут, протягивая руку.

— Не прикасайтесь ко мне! Вы гангстер, а не астронавт.

— Да объясните, в чем дело?

— Спрашивайте у вашего робота, которому приказали убить меня.

— Какая ерунда, господин Кокс! Вы сами не верите в то, что говорите. Я не вижу на вас ни единой царапины, а стоимость очков и вашего костюма я, разумеется, компенсирую.

— Еще бы! Вы компенсируете и моральный ущерб, который причинили мне?

— С удовольствием. Сколько вы желаете?

— Ничего мне сейчас не надо. Только выпустите меня отсюда.

— Но вас никто не держит.

— Он! — прерывающимся голосом воскликнул адвокат, указывая на Ио. — Он продержал меня здесь три часа, не давая выйти, не позволяя приблизиться к видеофонам. Вы не станете отрицать, что это сделано по вашему приказанию?

— Действительно, я просил его передать моим возможным гостям просьбу подождать моего возвращения. Но я не предполагал…

— О-хо-хо, просьбу! — снова взорвался адвокат, воздев руки к потолку. — Ничего себе, просьба! Это покушение на неприкосновенность личности. Если я подам на вас в суд…

— Вы не станете подавать на меня в суд, господин Кокс, — спокойно прервал Рут, — не станете… по многим причинам… А что касается неприкосновенности личности в нашей стране, то вчера вечером в центре города почти на моих глазах убили человека — женщину, а сегодня, полчаса назад, выбросили другого человека из окна. Примерно с двадцатого этажа… И, кажется, никого это особенно не удивило…

Адвокат испуганно покосился на открытую балконную дверь и поспешно отступил к противоположной стене кабинета.

— Я сказал это не для того, чтобы испугать вас, господин Кокс, — продолжал Рут, — но мне показалось, что именно с неприкосновенностью личности здесь не все благополучно… Поэтому — лучше без демагогии… За прискорбное недоразумение прошу меня извинить. Я совсем не ждал вас сегодня. Кроме того, рассчитывал вернуться много раньше.

— Тем не менее я категорически отказываюсь от ведения ваших дел.

— Он сказал это сразу, как вошел, — послышался вдруг шепелявый голос Ио.

Рут обернулся. Красноватые глазки робота были устремлены на адвоката. Их выражение не будило сомнений. Во взгляде Ио читалась ненависть.