"Надлом", о котором говорил "божий человек", - весьма изощренное оперативное действо. Нет, от заключенного не требовали покаяния в стиле: "Простите, я больше не буду!" Отказа от убеждений не требовали тоже. Прямого "стукачества" тем более. Бывшие "полицаи" составляли такой мощный отряд "стукачей-следопытов", что в иных и нужды не было.

Первая задача лагерного оперативника состояла в том, чтобы соблазнить политического заключенного на доверительный разговор, в котором подопечный "чаянно" или нечаянно высказал бы личное неприязненное отношение к кому-либо из своих собратьев по неволе. Проколовшийся на таком пустяке зэк автоматически становился заложником оперативника, готового в любой момент "пустить" полученную информацию "в массы", а свойственная зэкам подозрительность автоматически могла выключить "болтуна" из своего сообщества, превратить его в "паршивую овцу", тем, естественно, обозлить, и далее уже только шаг до надлома. Русский националист-государственник мог проколоться на каком-нибудь марксисте-еврее; марксисту-еврею подкидывался намек на фашистские тенденции в суждениях русского или украинского националиста; православный подлавливался на отношении к сектантам и наоборот... Главная задача оперативника - отсечь одного от всех, а далее простор для "работы".

"На воле", кстати, было то же самое. Один "ученый" еврей (фамилию не называю, жив и здоров, а разрешения на оглашение нашего разговора я не получал) рассказывал мне, как оперативник из КГБ еще в 1974 году на конспиративной квартире (в номере одной из центральных московских гостиниц) объяснял ему опасность русского фашизма и необходимость "общественно" отслеживать эту в первую очередь именно для евреев опасную тенденцию. Как "работали" с официальными "русистами" по поводу евреев- тоже не тайна. Русско-еврейский "расклад" всегда был благодатной почвой для оперативной терапии, для контроля над обществом исключительно в интересах охранения и воспроизводства марксистской идеологии. Подчеркиваю - в интересах идеологии, но отнюдь не в государственных интересах. Об этом особый разговор в отдельной главе, но еще несколько слов о нюансах.

Один и тот же оперативник мог с утра "работать" с русским, а после обеда с евреем. И эта способность абстрагироваться от собственных пристрастий объективно безусловно положительная особенность полицейской психологии. Важно - во имя чего происходит абстрагирование. Уже говорил, моя самостоятельная жизнь началась в школе милиции, и, как несостоявшемуся "менту", мне всегда был любопытен и интересен психологический план человека "невидимого фронта"... Но и об этом подробнее в другом месте...

Иной, более существенный нюанс русско-еврейского расклада времен "позднего" социализма: еврейские интеллектуалы, ни в какой коммунизм давно не верящие, активно "подыгрывали" русско-советскому марксизму, видя в нем защиту от эскалации антисемитизма; русские интеллектуалы, столь же не верящие в коммунизм, марксизму подыгрывали из двух основных соображений: противореча всякой форме национализации бытия, марксизм как бы онтологически противостоял и сионизму, это во-первых; во-вторых же - Советский Союз до последних дней своего существования был единственным государством в "западном" мире, где национальный капитал не принадлежал евреям.

Кто выиграл, кто проиграл в итоге всех этих занимательных и вполне безопасных игр? Из анекдота середины девяностых: "...Гусинский, Березовский, Смоленский и не примкнувший к ним Абрамович..."

А в конце шестидесятых в политлагере под номером 11 была популярна другая шутка, правда, без злости или иных недобрых чувств: "...Ронкин, Смолкин, Иоффе и Золиксон..." Это члены самой крупной и, безусловно, самой профессиональной марксистской подпольной организации из города Ленинграда. Ничего дурного сказать об этих людях не хочу. Борцы за социализм, искренне верящие в то, что в Советском Союзе и нужно, и можно заменить диктатуру буржуазии подлинной диктатурой пролетариата, все они достойно отсидели свои сроки, и (по крайней мере, насколько мне известно) ни один из них нынче не висит, вцепившись зубами, ни в пирог власти, ни в финансовый пирог.

Но вот чуть позже, кажется в семидесятом, "пришла" в зоны другая молодежная еврейская группа - из города Рязани. В нашу "малую семнадцатую" попал самый молодой из группы. К сожалению, помню только имя- Шиман. То был уже совсем иной типаж. А.Синявский как-то говорил: "Евреи - это жемчуг, рассыпанный по миру". Так вот, эти мальчики из Рязани свою "жемчужность" осознавали вполне.

"Когда-то мы научили вас торговать. Придет время, и мы научим вас демократии". Я тогда спросил: "Сколь же глубоко будет демократическое бурение нашей русской твердолобости?" Вдохновенно-пророчески глядя мне в глаза и уже зная, что до ареста я работал директором школы, юный мессианец ответил: "Ну, к примеру, директоров школ будут выбирать ученики".

Руководитель этой группы, некто по фамилии Вутка, в программном документе объяснял "историческое уродство" Российского государства: оказывается, все дело в том, что на территории России не было строительного камня. Соответственно, не было замков и вообще нормальной эпохи Средневековья, когда выковывалось чувство личного человеческого достоинства. Отсюда всеобщая рабская психология и все из того проистекающее.

Позже в Москве, в семидесятых, я вдоволь наслушаюсь и начитаюсь подобных импровизаций в более профессиональном исполнении.

И вообще, взрыв русофобства в те годы - особая тема. Хамские (именно хамские, а не просто критические) обобщения на предмет русской истории, русского быта или русского характера - когда прочитывалось подобное, то оно было равнозначно личному оскорблению. Как бывает: по телефону некто обхамил и бросил трубку. Ни возразить, ни в морду дать!

* * *

Нарушая хронологию откровений, об одном случае с, так сказать, до сих пор длящимися последствиями поведаю, не без колебаний все же, потому что именно этот случай в письменном изложении менее других прочих, о каких мог бы рассказать, увидится оправданным или справедливым...