Я чувствую, что мне тошно. И понял, что пишу об одном и том же, просто немного в разных стилях. Убийства, депрессии, детективные интриги. Всё по программе. Я словно пошёл на поводу у читателей. У массмедиа. Словно я пишу не от сердца, а на заказ.

– Ваши книги интересные! – прервал Ринат.

– Спасибо, но… Я могу назвать только «Безумция невиновности» и «Гвоздь» своими лучшими работами. Всё остальное – повторы.

– Умело переделанные, – вставил Семён. Он вспомнил свой разговор с Ринатом в кафе и посмотрел на него. Тот всё понял. Первые два романа были шедеврами не только со слов Семёна, но и автора.

– Именно, – воодушевился Перфилов, – многие, особенно мои поклонники, всё ещё считают их великолепными произведениями. Мне приятно. Но есть одно «но». Порой мне кажется, что это из вежливости. В их отзывах сквозит единое мнение: «Перфилов ИСПИСАЛСЯ». Уверен, ещё парочка книг, и пузырь лопнет. Книги автора должны быть максимально разными, чтобы каждая читалась с интересом, а не выборочно прочесть и забыть. Какой же смысл читать каждую, когда достаточно любой одной, а остальные можно не брать, мол, и так всё однообразно и понятно. Эти книги не войдут в историю. Вот «Безумция…» и «Гвоздь», может, войдут, и то я не ходячая гарантия, которая отвечает за испытание временем. Скажу честно, в последние годы я сильно увлёкся вниманием публики, что стал писать вторичный материал. Я стал исписавшимся беллетристом. Герои и сюжеты почти те же, только разные имена у них. Ну и, конечно, деньги. Они тоже важный фактор гарантированной сытости. Куда без них!

– Вы достаточно заработали? – спросил Семён. – Для своей… Простите, но о вашей семье ничего не известно.

– Моя жена и мои дети живы-здоровы. И это их выбор оставаться в тени. У них свои заботы, своя деятельность, я их люблю и до сих пор с ними счастливо живу. А деньги… Что ж, их всегда бывает мало. Но я не жалуюсь. Деньги всегда надо зарабатывать. Для них нет слова «Стоп!». Они же инструмент в твоих руках для личных целей. И главное, чтобы не было наоборот. Чтобы ты не стал для них инструментом. В моём случае, сами понимаете, что литература не самое прибыльное дело, хоть и считается престижным ремеслом. Есть множество других заработков – кино, бизнес, вложения и т. д. Нужно постоянно крутиться. Это труд.

– Согласен, – сказал Ринат.

– Но где вы черпаете энергию? И желание работать? – спросила Ярослава писателя.

– К чему-то привыкаешь, а что-то желаешь от роду. Всё по-разному. Адаптация. Я один из тех, кто верит, что ничего просто так не бывает. Жизнь – увлекательная штука.

– И что на этот раз? – спросил Ринат. – Что вы будете теперь писать?

– Хм, вот как раз для таких, как вы, мой дорогой поклонник, я и боюсь меняться. Боюсь, что вы не примете меня. Хотя я художник и должен делать то, чего не требует массмедиа. Я должен импровизировать, а в итоге, – и Перфилов зазвенел цепями на ногах.

– Но быть популярным, быть великим – это пища для искусства, – парировал Семён, – или вы хотите кончить, как Голодарь Кафки?

– Одни художники справились, а другие стали тенью самих себя. И, кстати, вы путаете популярность и величие. Между ними я бы добавил ещё известность. Популярность бывает разной. Например, Маяковский и Есенин были популярны, и даже после смерти они стали уже великими. Таковыми были и «The Beatles». Эти вообще были популярными в 60-х, а потом известными, потому что время их прошло, но звёздный статус не уменьшился. В наше же время популярность – это то, что обсуждают каждодневно. Зачастую это дешевизна артистов, не блещущих интеллектом. Это что-нибудь понятное и простенькое. Даже пошлое и мерзкое. Не требующее особой пищи для размышлений. Или, например, личная жизнь этих субъектов напоказ в социальных сетях. Они не войдут в историю, но они зарабатывают бешеные деньги за счёт рекламы и корпоративов. Это плохо?

– Деньги – это прекрасно! – ответил Семён. Судя по взгляду Рината и Ярославы, они не совсем были согласны с таким утверждением.

– Есть исключения среди популярных. Давайте ещё вспомним Фицджеральда, который тоже был популярным, а потом интерес к его творчеству угас. Но судьба та ещё шутница, потому что после смерти его труды стали великими. А упомянутый вами Голодарь стал потом ненужным со своим необычным видом искусства голодания. Это очередная трактовка о «голодном художнике». И ненужном в то время, в котором жил Кафка. Он писал о себе. Такие люди всё-таки отдают отчёт о своей индивидуальности и необычности, несмотря на разные фобии и самобичевания. Мы же прекрасно видим, что последние дни Голодаря пройдут в зверинце, среди зверей, которых корми мясцом, и они будут развлекать людей. И становиться популярными. И всё-таки необычное искусство Голодаря станет притчей во языцех. Станет великим. Теперь вы чувствуете разницу между популярностью, известностью и величием? Популярность – это «было и прошло», известность – это «успешная стабильность», а величие – «останется после смерти». Это как с Чеховым. Вы, кстати, знаете, кто такой Потапенко?

– Ммм, нет, – ответили трое.

– Как так? Современник Чехова, был даже популярнее своего коллеги. По сравнению с ним Антон Павлович был известным писателем в кругу литераторов и определённых масс. А Потапенко был всегда нарасхват. Говорят, он был популярнее самого Толстого. И кто его помнит? Никто. Может, и сейчас кто-то более талантливый, чем я, но менее известный когда-нибудь будет почитаться публикой, а меня забудут.

– Сомневаюсь. У вас всё-таки есть глубина. Может, секрет в ней? – спросил Семён.

– А чёрт их разберёт! Я знаю одно – делай то, что нравится, и не задумывайся! Я с детства желал быть писателем. Великим. Но я живу не для того, чтобы отягощать мозги этими думами. Я думаю больше о смене направления. Может, я хочу комедию написать или пьесу? Без перестрелок, погонь и выяснений отношений между героями. А что-то камерное? Элитарное даже.

– Воля ваша, – сказал Ринат, – в любом случае вы талант, но только не все согласятся читать это.

– Хм, но тогда вы будете первыми. Секунду.