Этот противник отличался от остальных. Восседавший на резвом коне гнедой масти, он был облачен в кожаный ламеллярный доспех, закрывавший его до колен. Воин неистово орудовал саблей, сверкавшей в свете пылающих домов. Он наносил удары быстро и яростно, не переставая крутиться вокруг противника. Каждый взмах сопровождался хриплым вскриком. Узкие глаза и короткий рот искривились в злобной гримасе. Отец уже начинал уставать, и защищаться становилось все тяжелее. Некоторые удары почти пробили его защиту, едва не лишив головы.

Ярик собрался с духом, снял с плеча лук, и вложил маленькую стрелу в руку. Это было правдой, против такого воина его деревяшки бесполезны, но помочь как-то нужно было. Причем срочно. Поэтому он поступил иначе. Дрожащими руками мальчик натянул тетиву, выцеливая глаза лошади. На выдохе он расслабил руку и пустил стрелу в полет. Ловкой нитью, она пронзила дым и витавший в воздухе пепел. И настигла мягкие конские ноздри, пройдя сквозь тонкое мясо на глубину почти до самого оперения.

Дико заржавший скакун в ужасе вытаращил глаза и встал на дыбы, яростно перебирая в воздухе копытами, не находя способа избавиться от попавшей иголки. Всадник с криком упал на землю и был добит мощными ударами ног танцующего коня. Отец поспешил отойти от разбушевавшейся бестии и махнул сыну, чтобы тот поспешил к нему.

– Молодец, мальчик! Я же сказал, ты делаешь успехи! – на его лице появилась улыбка. Ярик еще не видел отца таким довольным. Он даже выглядел по-другому, полным жизни и энергии посреди этого праздника смерти. Как будто долгие годы тосковал по хаосу, и теперь упивался происходящим.

– Я целился в глаза.

Отец ухмыльнулся. Кивнув сыну, он отправился вдоль объятого пламенем дома к выходу из деревни. Но, не ступив и пары шагов, встал в боевую стойку, крепко сжав рукоять меча.

Навстречу им, истошно вопя, бежала Манька. Ее косички совсем растрепались и спутались. Старый тулупчик, накинутый поверх ночной рубахи, был покрыт грязью и следами мужских сапог. Босая, она неслась сломя голову по раскисшей улице, не разбирая дороги. А за ней гналось трое дикарей, довольно улюлюкавших на своём харкающем наречии. Увидев воителя, преградившего им путь своим мечом, они остановились. Переглянувшись, троица разошлась по кругу, чтобы атаковать с разных сторон.

Ярик поймал девчонку в объятия и оттащил ее за лестницу горящего дома. Отец же повыше поднял меч и медленно пошел в сторону, стараясь отрезать противникам доступ к детям и лишить их преимущества над собой.

Ближайший из них, тот, что слева, был вооружен двумя кривыми мечами. Вскинув их повыше, он с неистовым воплем в прыжке налетел на отца. Пошатнувшись, тот отразил удар, заблокировав оба лезвия своим мечом, и оттолкнул атакующего пинком в грудь, повалив наземь. В этот момент, второй захватчик ткнул своим копьем с боку. Сумев извернуться и уйдя с линии удара прыжком в сторону, отец завершил финт размашистой атакой по телу противника.

В лицо брызнула кровь, ослепив его на мгновение. Этого оказалось достаточно третьему дикарю, оставшемуся за спиной. Он метнул маленький топорик и поразил защитнику ногу, чуть повыше колена.

Обернувшись, отец, обжигая взглядом обидчика, двинулся к нему. Но первый дикарь, сверкнув мечами, снова прыгнул. В этот раз, раненый отец, лишенный своей ловкости и твердой стойки, не стал защищаться. Он бросился навстречу к нападавшему, выставив меч вперед. Прыгун насадился на клинок своей грудью, продолжая яростно плеваться и изрекать проклятья. Бросив мечи, он схватил отца за голову, пытаясь выдавить ему глаза.

Ярик решил помочь родителю, увязшему в борьбе с дикарем. Выхватив из-за пояса свой ножичек, он подбежал к врагу сзади и вонзил короткое лезвие ему между лопаток, докуда сумел достать. Пользуясь заминкой противника, отец освободился от хватки. Вынув из его груди меч, он снес дикарскую голову с плеч быстрым ударом.

Обернувшись, он увидел, что последний противник лежит на земле. Из спины торчало копье, которое здоровой рукой пытался достать Хаким. Он появился незаметно для сражавшихся, и спас отца от неминуемой смертельной атаки.

Юноша молча улыбнулся разбитыми губами и упал на колени, истратив последние силы. Рана на плече обильно кровоточила.

– Хаким, ты сможешь идти? – опустился на колени подле война отец и осматривая его руку.

Тот отрицательно качнул головой, но попытался встать, отчего завалился на больной бок. Мужчина подхватил его и помог сесть возле калитки горящей хаты. Ярик дрожащими руками вытащил ножик из спины дикаря и вытер об его портки. Ему до сих пор не верилось, что все это происходит. Руки не слушались, будто заледенели на морозе. В ушах стоял звон.

– Мы не сможем помочь ему, – сказал отец. – Нужно бежать дальше. Как Маша?

– Она…ей жутко страшно, – процедил Ярик.

– Тебе тоже страшно, но ты должен быть сильным, мы почти выбрались.

Он оставил увядающего Хакима и подошел к девочке. Та тихо рыдала, сжавшись в клубочек, спрятав лицо между коленями, и обхватив их руками.

– Маша, – положа ей руку на спину, сказал отец. – Машенька, нужно идти, – его тон стал почти мягким и успокаивающим.

Девочка подняла зареванное личико: