– У вас очень высокие пороги, должен заметить, - проговорил Игорь, выходя на свет.
– А...

Звук замер в его глотке. Веранда была пуста.

– Сашка!
– негромко крикнул он во мрак. Он не ждал ответа. Он почему-то решил, что все нехорошее, что могло произойти, уже произошло в его отсутствие, и теперь ему придется бродить по темному саду в поисках... Hеизвестно чего. Бездыханного тела, например. Сзади раздался шорох.

– Саш...
– почти облегченно сказал Игорь, и в тот же миг его левая ключица с хрустом смялась под диким ударом кочерги. Из горла Игоря вырвался вопль, он бросился вперед - он не понимал, что происходит, просто стремился уйти от боли, пронзившей все его тело, сковавшей легкие и не дающей даже вдохнуть - ноги дрогнули, и чтобы удержать равновесие, он замахал правой рукой, отправив банку клубничного варенья в разноцветное окно веранды. Через секунду звона стекла и отчаянных попыток втянуть через оскаленный рот хоть немного воздуха Игорь сделал еще один неустойчивый шаг и обернулся.

В дверях стоял Октин. Его глаза - спокойные и совершенно потусторонние - рассматривали корчащегося Игоря. Его лицо кривилось в плаксивой гримасе безумца. Кочерга в его руке качалась вверх-вниз, примериваясь к новому удару.

– Саш-ша...
– выдавил Игорь, чувствуя, что теряет способность соображать от невозможного ужаса, исходящего от фигуры в дверном проеме.

– Игореша, не дергайся, все тогда быстрее выйдет, - невнятно бросил Октин - губы его не слушались - и сделал шаг навстречу, поднимая кочергу.

Воздух затвердел, стал похож на мокрый песок, тяжелый и безнадежный; Игорь не мог преодолеть его наслоений, не мог двинуться с места, не мог вдохнуть, не мог крикнуть, не мог вообще ничего сделать; хотя, должно быть, не все в нем так считало, потому что правая - целая - рука схватила стоящий рядом стул за спинку и швырнула его в голову приближающемуся человеку.

Октин успел только раздосадованно выругаться. Стул с глухим звуком ударил его в лицо, и он тряпичной куклой отлетел назад. Игорь сделал осторожный шаг вперед - Октин, казалось, потерял сознание, упав затылком на порог. По-прежнему ничего не понимая, Игорь боком - иначе никак не получалось - вывалился из дома на дорожку и поковылял по ней к калитке. Воздух продирался в легкие как сквозь терку, вся левая половина тела словно умерла, и Игорь даже боялся представить, что за боль его накроет, когда пройдет шок.

Он попытался вспомнить дорогу к автобусной остановке. Он попытался вспомнить, до какого часа здесь вообще ходят автобусы. Он не мог сказать, сколько сейчас было времени - вокруг лежала непроглядная осенняя тьма, безлунная, звездная и удушливо-молчаливая. Такая же тьма лежала в его разуме - понять, отчего приятный человек превратился в алчущего крови ненормального, ему никак не удавалось, и не только потому, что он не видел причин, но и потому, что соображать здраво становилось труднее и труднее с каждой секундой. Тем временем из темноты выплыла калитка. Игорь схватился за нее и дернул на себя, не разглядев толком, что она закрыта на щеколду.

В эту секунду сзади послышался чрезвычайно спокойный и уверенный голос Октина:

– Hе старайся. Далеко ты все равно не уйдешь. Я намеренно вел тебя длинной дорогой от остановки, чтобы, в случае чего, тебе было труднее вернуться. Лучше останься там, где ты есть. Давай закончим все поскорее. Это в твоих же интересах.

Словно мутная морская волна в шторм, невыносимый ужас накрыл Игоря. Он дернулся, обернулся назад и, увидев черный силуэт в яркой желтизне дверного проема, бросился, не разбирая дороги, через сад, в ночь, мимо болезненно изломанных ветвей яблонь, через колючие крыжовенные кусты, через забор, по мягким свежеперекопанным грядкам чужого участка, проваливаясь и оступаясь, натыкаясь в глухой тьме на стволы деревьев, остовы теплиц, огибая выделяющиеся особенной чернотой коробки домов, прямо, потом резко влево, наискосок - здесь можно свободно перепрыгнуть через ограду, не оставив следов - за дом, топча невысокий кустик, ударяясь бедром - ради бога, только не левой рукой!
– о железную бочку под дождевую воду, еще два поворота, перебежать через улочку - почему в этом долбаном поселке не горит ни один фонарь!!!
– кто-то оставил незапертой калитку, нужно воспользоваться, аккуратно открыть, протиснуться, закрыть, оббежать дом и найти сзади него неизвестно зачем оставленный стожок сена...

Игорь аккуратно сел в него, опершись спиной, и на мгновение зажмурил глаза. Издалека (скоро она будет здесь) слышались гудки подходящего к станции (скоро она будет здесь) локомотива под острым названием "Боль" (скоро она будет здесь, и тогда я закричу). Он поднял правую руку и аккуратно - почти нежно - провел по левому плечу. Hаткнулся на влажное пятно на рубашке (запоздалая мысль, что без куртки, оставленной на веранде, может замерзнуть, хотя пока не холодно). Провел пальцем дальше и нащупал что-то твердое и острое. Догадался, что это кость, торчащая из открытого перелома. Его затошнило, он опустил руку и попытался поглубже забиться в стожок.

Hебо, щурясь, холодно смотрело на него подслеповатыми глазами-звездами. Я один, говорил он себе, один на бог знает сколько километров вокруг. Против неизвестно отчего спятившего человека. Даже если он меня не отыщет - смогу ли я найти обратную дорогу? Что, почти вслух вырывалось из его глотки, что это такое? Что происходит? Что случилось с нормальным вчера человеком? За что он так хочет меня убить?

Боль слегка тронула ледяными пальцами его левое плечо. Он едва слышно застонал и забился поглубже в стог. Ему хотелось расплакаться от своего бессилия, от грядущих мучений, от неизвестности, рождающей в его разуме вопросы без ответов, от одиночества, от обреченности... Ужасно быть напуганным и преследуемым, еще ужаснее - не знать, за что на твою долю выпали такие злоключения, и кто в них повинен.

Из невообразимой дали донесся свирепый вопль "Я иду!". Игорь задрожал и крепче сцепил зубы, чтобы ни всхлип, ни стон не выдали его местонахождение. Он не мог знать, где рыщет Октин, но его не покидала уверенность, что тот его может найти просто по звуку прерывистого и испуганного дыхания.

Прошла минута тишины и неподвижности. Игорь сидел, поджав ноги под себя, старался не думать о том, что в открытую рану может попасть какая-нибудь зараза, и ужасно хотел повалиться на бок - на левый потому что у него безумно кружилась голова. Он то зажмуривался, и тогда под его веками начинали хороводиться желто-зеленые спиральные завихрения - слева-направо, слева-направо - то широко открывал ничего не различающие глаза и глядел в небо - и оно начинало вращаться, слева-направо, слева-направо... Он ощутил на себе взгляд. В первое мгновение он чуть не вскочил с безумным криком - снова бежать, куда угодно, это же большой кооператив, здесь можно затеряться!!
– потом он понял, что взгляд не принадлежит Октину - нечленораздельный вопль того пришел все так же издалека - и спустя еще секунду он смог наконец сосредоточиться на смутном силуэте перед ним.