Шлаевский открыл окно и снова закурил. Посмотрел на бледное лицо друга:

— Андрей, извини. Наверное, не надо было.

— Да нет, ничего. Надо, Миша, надо. Каждому через такое пройти надо...

Помолчали.

— Как ты в РКУ попал?

— Городовой чуть не пристрелил. А потом Рихтер работу предложил.

— Как это?

Полевой улыбнулся. Выудил из пакета яблоко, потёр о сюртук и принялся его с хрустом уплетать, продолжив разговор:

— Я за водкой шёл. Вдруг выстрел прямо над моей головой, я аж присел. Потом ещё и ещё. Заозирался: бежит какой-то парень, лет двадцати, а за ним двое городовых и палят вслед. Ну, я на автомате бросился парню под ноги, тот в сугроб упал. Выхватил нож — я удар отбил, руку скрутил и мордой того в снег. Тут городовые подбежали, давай его со мной крутить. И Рихтер как чёрт из табакерки, я даже не понял, откуда он возник.

— И чего?

— А чего в таких ситуациях делает Роман Фёдорович? Речь почти на минуту, цензурных слов три. Удар в пузо сначала одному полицейскому, потом второму, что «проворонили, дали сбежать, устроили пальбу и чуть не грохнули алкаша, который только дело и спас». Затем посмотрел на меня и в лоб: «Работать хочешь? Да — приходи завтра утром вот по этому адресу, спроси фон Гринвальд-Рихтера». Сунул мне бумажку в руки, скомандовал городовым забрать пленного и исчез восвояси, продолжая материться.

Михаил улыбнулся:

— Вот так просто взял и пришёл в РКУ работать?

— Ага. Они тогда «переводились на военные рельсы»: бардак полный, разведка уже вся на фронте, контрразведка — частично, пакует вещи, тыловые отделы в срочном порядке доукомплектовывают полицейскими чинами из числа добровольцев и городовых. На фоне всего это хаоса бегает Роман Фёдорович, только что назначенный на должность главы отдела, курит, матерится и временами норовит кого-нибудь ударить. Увидел меня, подозвал к себе и сунул в руки формуляр. Мол, либо пиши заявление и в штат с сегодняшнего дня, либо пошёл к чёрту. Плевать на всё, лишь бы стрелять умел, бегать и грамоту разумел. Я посмотрел на всё это дело, прикинул, что явно лучше водки с утра пораньше, да и заполнил формуляр. Через неделю уже был восстановлен в звании, а через два месяца меня на фронт командировали вслед за Рихтером, потому что ему там люди потребовались. Так я и стал контрразведчиком.

— Занятно.

Дверь тихонько приоткрылась, и в помещение вошёл пожилой улыбчивый мужчина с выправкой офицера. Полевой привстал, уступая место, а Михаил радостно заулыбался:

— Фёдор Владимирович! Вы сегодня рано... Кстати, познакомьтесь, мой друг и коллега — Андрей Игоревич.

— С удовольствием познакомлюсь, но сначала, Михаил, выкиньте папиросу и с окна: по коридору уже идёт Марфа Никитична, так что лучше поостеречься.

Шлаевский подскочил, быстро избавился от окурка и закрыл окно, пока гость пожал руки с Андреем:

— Фёдор Владимирович Мелешин, отставной казачий полковник.

— Андрей Игоревич Полевой, майор штаба. Очень приятно.

— Взаимно. Ну, штаб так штаб, таким тоже уважение.

Майор улыбнулся, но ничего не ответил. В это время дверь распахнулась, пропустив внутрь крупную женщину неопределённого возраста с тугим пучком на голове и в белом халате.

— Шлаевский, опять курите! Ещё раз поймаю — будете пол драить. А Ваш Рихтер — рядом с Вами, если посмеет спорить!

— Марфа Никитична, ну что Вы...

— То! И вообще, посетитель — к чёрту, у младшего лейтенанта режим. Мелешин, одна партия в шахматы — и на процедуры. И чтоб без опозданий, как в прошлый раз!

Мужчины переглянулись и решили не испытывать терпение санитарки. Полевой быстренько забрал вещи и ушёл, а отставной полковник и Михаил принялись за шахматы...

***

Холодный дождь моросил по стеклу палаты. Шлаевский разложил перед собой фотокарточки и пытался прикинуть, как может думать тот, кто запечатлён на кусочке картона. Таких кусочков было три. Три основных подозреваемых в предательстве.

Первая фотография. Худое гладко выбритое лицо, русые волосы на пробор, серые глаза. Капитан Эдуард Алексеевич Неизвестнов. Двадцать семь лет, холост, любовницы не имеет, предпочитает женщин чуть в возрасте. В армию попал из инженерного вуза, по мобилизации. Служил честно, исполнительно, прошёл два года Второй Гражданской, имеет орден Святого Георгия-Победоносца четвёртой степени и несколько медалей, в том числе «За освобождение Первопрестольной». После демобилизации сразу же подал рапорт о зачислении в силовое ведомство с пояснительной запиской «больше нигде себя на службе не вижу», продолжать инженерное образование не пожелал. Прошёл все экзамены и проверки, в конечном итоге выбрал контрразведку. Служит вот уже почти пять лет, имеет несколько благодарностей от начальства.

Казалось бы, типичный сотрудник РКУ. Но Шлаевского насторожила мотивация: нет ничего, что указывало бы на стремление двигаться по карьерной лестнице. Да и вообще, неясно, почему именно армия, именно РКУ в финале. Кажется, что он просто был рождён для того, чтобы стать «типичным сотрудником РКУ». Ещё и сомнительная биография: документы о происхождении из семьи мещан Царицынской губернии сгорели в годы Первой Гражданской, фамилия подтверждена со слов нескольких знакомых родителей, из которых никого уже нет в живых...