– Я крем там от загара видела, может намажемся? – когда все напились вволю, поинтересовалась Ольга, заглядывая в чемодан.

– Да уже поздняк, - голос Георгия прозвучал неожиданно громко. Тут же он поскреб плечи – даже в сумерках было видно его покрасневшую от солнечных ожогов кожу.

– Смягчающий, - пояснила Ольга. Присев, она осторожно покопалась внутри, достала один из флаконов и осмотрела присутствующих: - Намазать кого?

– Меня, – после паузы первым произнес Женя – за день он обгорел довольно серьезно, и кожу неприятно жгло.

– Иди сюда, - поманила его к себе Ольга, выдавливая себе на ладонь немного смягчающего крема.

Георгий и Антон переглянулись, глядя на то, как Ольга широкими движениями растирает Женю по спине и плечам крем, что-то ему негромко говоря при этом. В глазах переглянувшихся мужчин мелькнули похожие своими эмоциями чувства.

Когда все намазались кремом и перекусили мякотью коричневых кокосов, запив «еду» водой из зеленых, стало быстро темнеть.

– А теперь пора спать, - немного нараспев усмехнулся Антон, глядя на то, как солнце краем коснулось воды и начало быстро закатываться, так что его движение стало отчетливо видно. Вокруг становилось ощутимо темнее – южная ночь, наступающая практически сразу после заката, готовилась вступить в свои права.

– Женя, - довольно резко произнес Георгий.

Парень посмотрел ему в глаза – рыжий здоровяк сидел, набычившись, глядя исподлобья, а на лице его ясно было написано раздражение. Георгий не испытывал к Жене никакой неприязни, или тем паче враждебности. Просто нервное состояние волнения, переполнявшее его, трансформировалось в тупое раздражение. Он пробовал стравить его, грязно ругаясь под нос, когда пытался разбить кокосы, но неблагодарность процесса еще добавила тления в его неспокойное состояние. И все же Георгий держался – даже всего пару раз громко выматерился, понимая, что на него направлены общие взгляды - после катастрофы все по умолчанию прислушивались к его словам. Но тут появился этот шкет, на перекошенном шрамом лице которого сияло ангельское выражение, еще и рыцарем прискакал - с чемоданом.

«Ой, Женя, какой ты молодец» - как наяву прозвучали в памяти, недавно сказанные Ольгой слова, и память услужливо подкинуло воспоминание о бутылке воды, которую тоже этот молокосос притащил.

– Что? – спросил Женя, и Георгий вдруг понял, что парень его переспросил – пауза уже затянулась.

– Слышь, Женя, - четко выделил интонацией имя, вынырнувший из своих мыслей Георгий: - Ты в следующий раз, когда будешь уходить, соизволь сообщить, куда идешь и насколько, чтобы мы здесь не волновались.

На губах парня мелькнула улыбка - проскочила мысль поинтересоваться, надо ли сообщать об отлучке при походе в туалет, но встретив откровенно раздраженный, даже злой взгляд Георгий, он лишь хмыкнул и промолчал, вернув лицу спокойное выражение.

– Хорошо, - спокойно и покладисто сказал Женя после паузы, а после отвернулся и устроился у корней пальмы, неподалеку от Вероники. С удовольствием вытянув натруженные за день ноги, чувствуя приятную усталость в мышцах, он закрыл глаза.

Вероника лежала на подстилке из листьев, делая вид что спит - стараясь не привлекать к себе внимание. Но то и дело она тяжело ворочалась - тело ломило усталостью ночи, проведенной на земле. Тут еще и Георгий, негромко бормоча, принялся долбить кокосы принесенной вчера Женей железкой. При таком шуме делать вид, что спишь, было затруднительно - Ника открыла глаза и приподнялась. И тут же крепко зажмурилась, заморгав – ощущение было, как будто под веки песка насыпали. Глаза у Вероники были красные, от морской воды, да еще она спала плохо - и сейчас это дало о себе знать.

Щурясь, с отвращением Ника осмотрелась вокруг. Ее бесил взрыхленный ногами песок, с торчащими из него коричневыми ошметками высохших листьев, безобразная куча кокосов, рядом с которой сидел на корточках Георгий; бесила эта рыжая улыбчивая толстуха, которая всю ночь провела рядом с Анной.

Вероника с трудом удержала внутри гримасу ненависти – мать снова ей подложила свинью. Вчера, когда самолет вдруг клюнул носом, а после едва не кувырнувшись, ударился об воду, разломившись надвое, Нике пришлось легче всех – ее выкинуло из салона вместе с креслом. Она не получила ни царапины, к тому же у нее сразу и без проблем получилось расстегнуть ремень, и она первая переплыла бухту, выбравшись на песок пляжа. После на берегу появился Георгий, тяжело дыша, а еще минут через десять приплыли опустошенные усталостью Антон с Ольгой. Они выползали на песок с натугой – на четвереньках, как грузные черепахи.

Пока все осматривались, Ника - сделав вид, что ей плохо и печально, находилась в смешанных чувствах. Когда начался ливень она, сидя под пальмой, которая совсем не защищала от густых потоков воды, начала осознавать происходящее, понемногу испытывая ни с чем несравнимое чувство удовлетворения – ведь теперь ей даже не надо было ничего делать, чтобы устранить мать – та сама помогла дочери, освободив ее от себя. Появление Жени - притащившего на шее Анну, выбило Нику из колеи – у нее даже задрожали руки от несправедливости.