Шрифт:
Они с Зорким Соколом готовы были, не теряя ни секунды, работать по любым подвижным мишеням, способным сорвать операцию – но эти двуногие мишени так и не высыпали наружу, продолжая либо безмятежно дрыхнуть внутри, либо бдительно нести караул. Ни одно окно не зажглось вдобавок к уже светившимся, ни единого звука не донеслось с базы. А меж тем, судя по времени, незваные гости уже выполнили всю программу, заложили все до единого гостинцы и плыли сейчас назад…
Он еще раз вызвал в памяти рельефную, трехмерную картину окружающей и примыкающей местности с наложенным на нее путем отхода. Плюсы: американцы тут не хозяева. Они тут только присутствуют – и, вербуя-перекупая себе марионеток, вынуждены конкурировать в этом с французами, которые и есть хозяева. И база у янкесов тут достаточно дохленькая. Следовательно, возможности ограниченные. Не хватит сил на полномасштабную облаву, когда все небо в вертолетах, а все море – в кораблях, когда по пятам брошен добрый батальон с овчарками и спецтехникой… Вообще-то километрах в пяти отсюда, в старых итальянских казармах, разместились две роты туземной армии, и командир гарнизона американцами давно прикормлен. Но толку от этого мало – во-первых, непременно опоздают, во-вторых, не великой храбрости народец, а в-третьих, Викинг кое о чем позаботился…
Минусы: те самые лягушатники, которые тут хозяева. Какими бы пикантно-сложными ни были их отношения с американцами, в стороне французы не останутся, когда учинится заварушка. Определенная независимость в отношениях с Вашингтоном вовсе не означает, что лягушатники станут сидеть сложа руки, когда в контролируемой ими стране грохнет среди ночи мелкое светопреставление. Уж у них-то здесь достаточно и кораблей, и вертолетов, и силенок на хорошую облаву хватит.
Плюс посреди минуса: американский притон ихтиандров, как водится, окружен густейшей пеленой секретности. Лягушатников, которые совершенно точно знают, что за гадюшник разместился на бывшей научной базе, можно пересчитать по пальцам. Следовательно, пройдет какое-то время, прежде чем информация уйдет сначала по американским каналам, потом, миновав все нужные согласования, перельется в каналы французские. Здесь масса своих нюансов и подводных камней в виде большой политики, национальной гордыни и сложностей в отношениях. Короче говоря, французы хоть и способны на великую облаву, запустят ее не скоро. «Тритон» за это время вполне успеет смыться в нейтральные воды. Главная опасность – патрулирующие пролив и побережье корабли, не менее трех таких отирается где-то поблизости, несмотря на ночную пору. Вывод прост и незатейлив: нужно уносить ноги как можно скорее…
Трое возникли из мрака неподалеку от Мазура – три черных комбинезона со смутно белевшими пятнами довольных физиономий.
– Ну? – спросил Мазур, заранее зная, что задает идиотский вопрос.
Что поделать, это одна из обязанностей командира – задавать иногда идиотские вопросы, заранее зная ответ…
– А все в порядке, – сказал Викинг. – Все по плану.
Одиннадцать минут, подумал Мазур, глянув на часы. Ровно столько оставалось базе пребывать не то чтобы в безмятежности и покое – вообще в целом виде…
Мать твою, как долго тянулись эти долбанные одиннадцать минут! И, как всегда случается, миг, как его ни жди, как ни предугадывай заранее, оказался полной неожиданностью…
Сначала грохнуло в эллингах, на месте аккуратных ангаров мгновенно вспухла желто-багровая вспышка, поднявшая толстый столб воды, смешавшийся с разлетавшимися во все стороны кусками рифленой обшивки. Бухта и отделявшее ее от скал пространство озарилось жутким мгновенным сиянием, закипела и забурлила вода – это куски ангаров сыпались в нее, как град…
Потом рванула емкость с горючим, взлетел растущий клубок ярко-желто-черного огня и дыма, удивительно похожий на ядерный взрыв в миниатюре, поднялся выше скал, приугас, оставив обширное, дымящее пожарище, горячая солярка стала растекаться…
Сработали мины в бывшей мастерской, где нынче помещался склад всевозможной взрывчатой дряни, которую «тюлени» таскали под водой к противоположному берегу пролива. И вот тут вот, когда все сдетонировало, получился форменный ад…
Мины в гараже и жилых домах на фоне предыдущего катаклизма грохнули не так уж и убедительно, не особенно зрелищно. Хотя, конечно, с соответствующими звуковыми и световыми эффектами, а как же иначе?
Мазур с застывшим лицом смотрел вниз, туда, где в нескольких местах разгорелось высокое пламя, где медленно расползались горящие ручьи, где валил дым, где, озаренные случайными языками огня, метались, как зайцы, ополоумевшие люди – уцелевшие, вмиг выброшенные из чистеньких коек и тишины во что-то вроде преисподней… Он не чувствовал ни злорадства, ни особого триумфа. Всего-навсего успешно завершился очередной раунд бесконечного боксерского поединка. А также была восстановлена некая циничная справедливость. Кто полез куда не следует – тот и получил по ушам. Кто переиграл соперника – тот и прав…
Судя по азартно-ожесточенной физиономии Зоркого Сокола, ему очень хотелось поработать снайперкой по бегущим, но он сдерживался, справедливо полагая, что это было бы уже развлечение, а не производственная необходимость. Приказ у них был – взорвать все к чертовой матери, и ни словечка насчет уничтожения всего, что движется. Зоркий Сокол, служака старый и дисциплинированный, такие тонкости просекал четко…
– Уходим! – распорядился Мазур, не без сожаления отворачиваясь от впечатляющего зрелища, которое даже субъекты вроде них видели гораздо реже, чем может подумать человек несведущий…
И они припустили прочь, неслись обратной дорогой, среди темных скал, размеренным, ритмичным аллюром, ничего общего не имеющим с паническим бегством. Бежали умело, тренированно, привычно сочетая движения со вдохами и выдохами, вгоняя себя в некое подобие транса. Каждый делает это по-своему – а что до Мазура, он повторял про себя, словно застрявшая грампластинка:
– Маленькие дети, ни за что на свете не ходите, дети в Африку гулять. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…