— Не пойму… Ты так думаешь? — голос у Миши был странным.

Я устало глянула на оперативника. Тот не мигая смотрел на меня, напряженный и злой, с холодными серыми глазами.

— Я его люблю, Миш. Я для него на что угодно пойду…

— Я тоже… люблю, Настена, — выдохнул Миша. — Только ты вряд ли поймешь.

Кривая усмешка и полный горечи и невозможной тоски взгляд. Миша вздохнул, отступил от очумевшей меня в сторону и двинулся к своим сотрудникам.

— Помогите погрузить его в машину, — коротко приказал Михаил. — Девушка, — кивок на трясущуюся Машу, — поедет с нами. Оборотня проверим с утра.

Лиза тут же вскочила на ноги, Рудик, звеня ключами, повел оперативников к своему авто, а мы все так же стояли на поляне у костра. Я и мужчина из моего прошлого. Потрясение мое граничило с шоком. Его слова, его поступок…

— Спасибо, Миша, — шепотом поблагодарила я.

— Не ожидала, да? — криво усмехнулся тот. — Не одна ты на все готова…

Мой шок крепчал. Я подошла и со всей силы обняла мужчину. Не ожидала от Миши такого жеста. Он хмыкнул и в ответ тоже обнял, покачав в объятиях.

— До рассвета, Настя, — холодно напомнил инквизитор. — Утром, если он не будет в норме, я его заберу. Иди, спасай свое счастье…

В машину я садилась потрясенная и дезориентированная. Кирилл посапывал на заднем сидении, Лиза и Рудик молча сидели впереди. Взревел мотор.

— Ася, ты это что удумала? А? — Семен шлепал следом за мной из гостиной в кухню, пока я с табуретом под мышкой шагала к антресоли.

— Детеныш, ты же не будешь… — встрял Рудик.

Буду. Еще как буду. Ради кого-то другого я бы сто раз подумала, но Кира не отдам!!! Моего Кира!!! Доброго, надежного и до безобразия спокойного. Я за его жизнь буду зубами и когтями бороться!!!

— Аська, не смей!!! — взвизгнул домовой, увидев у меня в руках потрепанную книгу.

— Отстань, Сеня, — я с грохотом швырнула книжку на пол в гостиной и уселась рядом, скрестив ноги.

— Не отстану!!! — взвился домовой. — Я тебя беречь обязан, я твоей бабке обещал я… Ты же там сгинешь!!!

— Это мое дело, — огрызнулась я, листая ветхие пожелтевшие страницы.

Я не брала ее в руки уже несколько лет, но страха нет. Есть только злость и беспокойство. Беспокойство за того, кто стал мне дороже меня самой. Как он там? Один, потерянный, дезориентированный, в чужом, враждебном, переменчивом мире. Как подтверждая мои страхи, Кирилл забился, дугой выгибаясь на полу. Клацали звериные зубы, во взгляде не осталось даже тени человеческого. Только безумие, только жажда крови. Я ускорилась, призывая силу предков.

— Не пущу!!! — взревел Семен и попытался вырвать у меня книгу. — Нет!!!

— Отпусти, — тихо приказала я и не узнала свой голос.

Семен побелел и отпустил краешек фолианта. Рудик напрягся, Лиза выругалась вслух. Значит, началось. Сила уже пульсировала в теле, призывая родовую память. А сила — она не просто врывается в тело, она его и меняет. Я ведь тоже нелюдь, следовательно, и свою изнанку тоже имею. Вот и сейчас, глядя на друзей, знаю, что они видят бледную девицу с черными как ночь глазами без белков и такими же черными волосами, отросшими до талии. Мы, ведьмы, все так выглядим в момент единения с силой. У каждого нелюдя своя изнанка.

— Асенька, золотце, а может, не надо? — уже почти рыдал Семен. — Может, он еще того… сам.

— Он сам уже не может, — отозвалась Лиза.

— Но она же заблудится!!! — решил подебоширить вампир. — Ася, послушай Сему. Заканчивай играться…

— Или что? — глухо отозвалась я, чувствуя на губах ту самую жуткую ухмылку. НЕ мою.

Молчание, и мы просто смотрим на друг друга. Он боится, я понимаю, я ему как дочь. И пойти со мной не сможет. Его душа мертвая, ей в тот мир путь заказан. Лиза? Лиза нужна здесь, она знает, что делать с Киром. А я не могу просто сидеть и смотреть, как из Кирилла делают безмозглую машину для убийства. Я могу помочь, могу вытянуть его на свет. Сама могу не вернуться, но пугает ли меня это? Нет. Больше пугает, что вернусь без Кира. И буду без него жить…

Я принялась медленно раскачиваться, про себя читая выведенные на бумаге руны, и мир дрогнул: покачнулся и стал оплывать как воск со свечи. Смазывались очертания, выцветали краски, запахи. Остались только невнятные шорохи и леденящий душу страх. Ветер свистел над равниной, гоняя по черному небу косматые серые тучи. Пахло гарью и тленом. Безвременье, пустота, мир кошмаров и видений. Не тот и не этот. Ничей. С неба падал пепел, подобно снегу укрывая равнину и растущие на ней деревья. Скрюченные уродцы без листьев, с узловатыми ветками и паршивой корой. Мир ни смерти, ни жизни.