Шрифт:
– Боже мой, Сара Мэй. Мне очень жаль это слышать...
– Да, это ужасно, - добавил Оги.
– Но не это самое страшное, - продолжила Сара Мэй, теребя платок.
– Понимаете, она умственно отсталая, ей тридцать, но у нее мозги пятилетнего ребенка. Похоже, кто-то похитил ее, утащил в лес, сделал это, а потом бросил бедняжку там. Она сумела выползти на Тик-Нек-роуд. Ее нашел ее брат Логер, когда ехал...
При упоминании Логера Брайс слегка выпучил глаза. Он коснулся ее руки.
– Надеюсь, с ней будет все в порядке.
Она начала всхлипывать же в открытую.
– Понимаете, она потеряла очень много крови, потому что была девственницей. Логер поспешил отвезти ее в больницу, но спустя всего несколько минут... она умерла. Истекла кровью.
Сара Мэй разрыдалась.
– Нам очень, очень жаль...
– попытался успокоить ее Брайс, но внутренне он бушевал от ярости. Он обнял ее, но тщетно.
Оги судорожно сглотнул.
– Да, прими наши глубочайшие соболезнования...
Брайс не мог подобрать нужные слова. Что он мог сказать? Он смог выдавить лишь:
– Если б мы могли чем-то помочь...
Сара Мэй с трудом взяла себя в руки.
– Я ценю вашу заботу, но, нет, теперь уже ничего не поделаешь.
– Надеюсь, подонка, сделавшего это, поймают, - осмелился предположить Оги.
– Навряд ли, - шмыгая носом, сказала она.
– Наверное, какой-то вырожденец или проезжий "метамфетаминщик". Перед тем, как умереть, Бабба была какое-то время в сознании. Но она так и не смогла рассказать, кто сделал это, поскольку не умела говорить...
– Черт, - сказал Брайс, хотя мысленно он произнес фразу целиком: "Черт бы ТЕБЯ побрал, Оги!"
– Сегодня администратор отпустил меня пораньше, - продолжила она, - но мне нужно выпить чего-нибудь крепкого, перед тем как я сообщу это известие моей бабушке...
– Я куплю тебе.
– Нет, не здесь, - сказала она.
– Давайте, я возьму вещи, и мы пойдем в "Перекресток", который через улицу. Там не так шумно.
– Конечно, - сказал Брайс, и затем Сара Мэй, пребывающая в глубоком отчаянии, удалилась.
Оги и Брайс обменялись испуганными взглядами.
– Я...
– начал, было Оги.
Брайс едва смог подавить свою ярость.
– Не говори ничего, - рявкнул он.
Потекли неловкие секунды, заполненные молчанием, которое Оги при другой ситуации заполнил бы своими непристойными замечаниями. Он понимал, что легкомыслие сейчас неуместно. Спустя пару минут он, наконец, посмотрел на часы.
– А где, черт возьми, Кларк?
– Да. Нельзя же так долго покупать сигареты. Я позвоню ему...
Оги покачал головой.
– Даже не пытайся. У него аккумулятор сдох.
– Он вытащил свой "айфон" и коснулся экрана. Брайс не понимал, зачем ему телефон, если они не смогут дозвониться до Кларка. Но затем услышал "жестяной" смех и неприятный звук, будто что-то попало в утилизатор отходов.
– Что ты там смотришь?
Оги даже не поднял глаз.
– Харч-вечеринку. Дома не поверят. О, кстати, Дора победила.
Брайс поморщился. Это был не утилизатор отходов. Это кто-то отхаркивал для женщин очередной сгусток флегмы. Возможно, сам Оги.
– Господи, пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь!
– Что не так? Всего лишь невинное развлечение. Кларк вообще не может держать телефон прямо.
– За каким чертом вы снимали...
– Брайс умолк. Волна кислоты окатила его внутренности, когда в голову ему пришел очевидный вывод.
– Пожалуйста, скажи мне, что сегодня вы, кретины, больше не делали других съемок.
Оги, наконец, оторвал глаза от телефона.
– Чего? О, в смысле... нет, конечно же, нет! Даже в голову не приходило.
– Он поднял руку в скаутском жесте честности.
– Клянусь своей рукой, братан. К тому же эти гребаные деревенщины не отличили бы МП4 (видеоформат - прим. пер.) от ИЭУ (интеллектуальное электронное устройство - прим. пер.).
Это было похоже на правду. Здесь Брайс не замечал людей, загипнотизированных голубым свечением телефонов и не обращающих внимания на реальную жизнь вокруг них. В Нью-Йорке же у него постоянно возникало чувство, будто все светятся, как от последствий ядерного удара.
– Послушай, извини,– осмелился тихо произнести Оги.
– Кларк сказал, что с ней все в порядке, а он - доктор!
– Заткнись, Оги!
– огрызнулся Брайс. Это все, что он смог сделать, чтобы не расшуметься.