— Потерпи немного, — твердо сказал Корвин, подложив одну руку мне под спину. — И смотри мне в глаза, пожалуйста. Будет легче.

Я послушно посмотрела ему в глаза. И черная муть перед взором рассеялась. Его глаза… Голубые, ясные, чистые, красивые… Вечно смотрела бы в них, как в чистейшее озеро. Как в голубую прозрачную бездну…

Стало немного легче.

А потом его другая рука легла мне на живот справа. И я заорала…

Это выходило из меня с адской болью. Живот горел костром, тело тряслось… И только голубая бездна, чистая и ясная, не давала упасть на дно, где живет смерть. И я точно знала — это выходит из меня.

— Ну вот и все, — вдруг сказал Корвин, а боль исчезла, как звук, растаявший в воздухе. — И это все? Все из-за этого? — он мягко улыбался.

На его ладони лежал маленький темный предмет, все так же похожий на кусок ветки.

— Смотри, Анна, его больше нет, — Корвин с улыбкой бросил его на пол, и наступил ногой. А когда приподнял ступню, на полу лежали опилки. Еще мгновение, и они растворились под его взглядом, словно их никогда и не было.

— Все закончилось, моя девочка, все закончилось… — Корвин наклонился и коснулся губами моего мокрого от напряжения лба. — Ты можешь рассказать мне все… И никто больше до тебя не доберется…

Новая волна слез облегчения полилась из меня. Я даже не могла сказать ему спасибо, поблагодарить за этот бесценный дар.

За свободу.

Глава 12. Исповедь и решения

То, что творилось со мной дальше, описать сложно.

Я была ошарашена.

Свободна?! И рядом Корвин?!

Так не бывает… Мне снится сон, и скоро я проснусь в подземелье. А может, в тайной комнате — измученная и в шрамах. А потом придет Мендер лечить меня и получить свою долю удовольствия моим телом.

Голова кружилась. И я не могла произнести ни слова. Лишь слезы то текли из глаз, то неожиданно останавливались.

Казалось, я разом потеряла все силы, что заставляли меня выживать, что заставили меня пойти на решительный шаг и попробовать избавиться от жучка самой.

Но горячая жесткая рука ложилась мне на лоб, касалась моего лица. И я понимала: я жива. И я свободна. Я в доме мужчины, который избавил меня от ада.

И я снова принималась плакать, а Корвин опять прижимал меня к груди. И мне думалось, что на свете нет места лучше, чем рядом с ним. Места надежнее. Теплее. Горячее…

И все равно, для чего он на самом деле меня «купил». Я благодарна ему по гроб жизни за это освобождение, даже если дальше все будет не так уж благополучно.

А потом, когда начала успокаиваться, я вдруг поняла, что он держит меня в объятиях полностью обнаженную. Я ведь разделась целиком, прежде чем делать «операцию» — чтобы не заляпать одежду кровью.

Я инстинктивно уткнулась лицом в его плечо, чтобы скрыть стыд, ощутила, как краска заливает щеки. Все же ни Мендер, ни его «клиенты» не смогли сделать из меня настоящую проститутку. Стоило мне оказаться рядом с мужчиной, который нравится мне самой, я смущалась, как юная девушка.

— Все хорошо, девочка, все хорошо… — прошептал Корвин.

Вдруг взял одеяло, завернул меня в него, так что свободными остались только руки. Поднялся со мной на руках, а я автоматически обняла его шею. Ну и что, что он герцог… Ну и что. Сейчас все неважно.

Прямо со мной на руках он сел в кресло.

— Анна, ты хочешь мне что-нибудь рассказать? — спросил он, вглядываясь в мое лицо. Ясные чистые глаза человека, которому хочется доверять…

Я кивнула. Прошедшие слезы словно лишили меня дара речи. А Корвин протянул руку к столику, налил воды из графина и протянул мне стакан. Я жадно осушила его.

— Спасибо вам, спасибо за все… — прошептала я.

***

Говорить оказалось даже сложнее, чем я думала. Но пути назад не было. Корвин сказал:

— Расскажи мне суть, Анна, не говори, о чем сложно… Просто это может быть важно не только для нас с тобой… Ты столкнулась со злом, которое может навредить нашему миру. И именно у тебя есть информация о нем…

Я кивнула.

— Когда я была ребенком, моя семья жила хорошо… У нас был завод… — начала я издалека, чтобы было легче. Казалось, расскажу о похищении, о подземелье, о том, что было после, и между нами с Корвином что-то изменится. Он догадался о многом, это я понимала. Но, узнав правду, он не сможет смотреть на меня горящим взором. Я стану для него навсегда испорченной, не такой, как должна быть. Он узнает, что я много лет была вещью, с которой делали что угодно. Что я даже не совсем человек…

И в то же время мне хотелось рассказать. Хотелось выплеснуть это из себя. Хотелось довериться самому надежному человеку на свете.

И чем дальше я рассказывала, тем легче мне было. Сбивчиво, где-то хаотично… перемежая слезами и паузами, во время которых сглатывала ком в горле, и картинки страшного прошлого, рождавшиеся в голове. Но продолжала.

Он почти все время молчал. Лишь кивал и смотрел на меня — не пристально, чтобы не пугать, а как бы вскользь. Но очень мягко и поддерживающе. Сильный человек, способный быть мягким и нежным…