Элен колебалась. Она наклонилась и обняла Кэт за плечи. Она почувствовала, что ее дочь вся дрожит от напряжения и сдерживаемых чувств.

— Ах, Кэт! Когда я была в твоем возрасте, знаешь, во что я верила?

— Во что?

— Я верила, что возможно все. Да, все! Стоит только по-настоящему захотеть. Твердо решить. — Она помолчала. — Я была убеждена в этом. Тогда.

Она тщательно выбирала слова, но Кэт уловила сожаление в ее голосе, тень грусти. Она сразу вырвалась из-под материнской руки.

— Ты тогда так думала? Но ты оказалась права? Я убеждена, что да. Я чувствую… ведь я чувствую то же…

— Возможно, я и была права. — Элен отвела глаза, — И я думаю, что такого рода уверенность… такого рода решимость откроют перед тобой дорогу. Всегда будет что-то от тебя не зависящее…

Слова замерли у нее на губах; она подумала об Эдуарде, которого никакая сила воли, никакая решимость вернуть не могли. Но Кэт, в свои пятнадцать лет полная безмятежной юной уверенности, видимо, не поняла хода ее мыслей или просто перестала слушать.

Она выпрямилась, не вставая с колен, румянец на ее щеках был теперь лихорадочным, губы сжались — как сжимал их Эдуард, подумала Элен.

— Я не верю в ограничения. И не поверю. Папа в них не верил. Я сделаю это, мамочка. Клянусь тебе. Вот сейчас клянусь тебе. Вот сейчас клянусь…

Она подняла руку и положила ладонь на крышку шкатулки. Элен, понимавшая, как ей нужна сейчас эта вера, а может быть, и торжественность клятвы, ничего не сказала и только смотрела на нее, не шелохнувшись.

Кэт некоторое время оставалась в этой позе — стоя на коленях, протянув странно окаменевшую руку, повернув лицо к саду за окнами. Потом внезапно, словно смутившись, поднялась с колен.

— Какой тихий вечер!

Элен тоже встала, Кэт порывисто обняла ее и отпустила.

— Я хочу выйти погулять. Немножечко. И одна. Мне надо подумать. Ты не обидишься?

— Конечно, нет. Иди, иди! Я тебя позову, когда ужин будет готов.

У стеклянной двери Кэт остановилась и оглянулась. Она сдвинула брови.

— Когда ты была в моем возрасте… Я прежде никогда об этом не думала. Что когда-то ты была в моем возрасте…

Она замялась, и Элен ответила ей улыбкой. Повернувшись, Кэт выбежала в сад.

Оставшись одна, Элен некоторое время продолжала сидеть в прохладной комнате. Из других частей дома до нее доносились отдаленные звуки: Касси гремела сковородками, готовя ужин, и напевала себе под нос; наверху бегали семилетний барон де Шавиньи и его пятилетний брат, которых укладывали спать; снаружи воркование горлиц сливалось с трелями певчих птиц.

Тихий вечер.

Слова Кэт ее растрогали, как и страстность, с какой говорила девочка. На нее нахлынуло прошлое. Она думала об Эдуарде — том, каким его обрисовал Кристиан, — готовом во имя погибшего отца пойти наперекор всему миру. Она думала о себе — той, которая сидела на ступеньках трейлера, смотрела в ночное небо на звезды Юга и верила, что возможно все. Да, все-все! И верить в это было очень нужно, подумала она внезапно почти с гневом. Если не верить этому в пятнадцать лет, так когда же?

Но ей стало страшно за Кэт. Было больно думать, что время и опыт заставят потускнеть эту блистающую ясность духа. Она встала. Время проходит, а с ним и его печали. И сразу же, как это часто бывало, ее захлестнула тоска по Эдуарду. Она замерла, ожидая, чтобы первый шок, первая острота боли миновали. Потом беспокойно прошлась по комнате: на стене висели два портрета, написанные Энн Нил, — маленькая Кэт и она сама, когда была немногим старше, чем Кэт. Элен посмотрела на него с любопытством, словно сомневалась, что это действительно она, и отвернулась.

Кресло Эдуарда, стол, за которым он иногда писал письма. Кассеты и пластинки Эдуарда. Книги Эдуарда.

Она прикасалась ко всем этим предметам, проходя мимо — к креслу, к полированной поверхности стола, к потертым корешкам книг. Некоторые из книг восходили к его детству — она привезла их сюда, когда дом на Итон-сквер был продан. Она поглаживала корешки, не читая названий, а потом наугад вытащила одну из книг. И — так она всегда делала с книгами Эдуарда — подержала ее в руке: не откроется ли она на какой-нибудь его пометке, на той странице, с которой он часто справлялся.