Олдридж потянул Мигеля за волосы.

— Не понял?

— Вам, белым парням, ведь нравится такое?

Профессор нахмурился, пытаясь решить, стоило ли обидеться.

— Идиот, — ответил он в итоге.

— А какая тебе нравится музыка? Ставлю на альтернативную. Ты не похож на любителя хип-хопа.

— Я не слушаю музыку, — Олдридж чересчур важно фыркнул. — Только подкасты и аудиокниги.

Мигель задрал подбородок и выгнул бровь.

— Серьезно?

— Да. Сейчас я слушаю книгу о пищеварительном тракте.

— Как-то...

— Ото рта, — Олдридж обвел пальцем полные губы Мигеля. — До ануса, — он кончиком ботинка постучал по округлой заднице Мигеля.

— О-ох.

— Если хочешь, можешь помочь мне с учебой.

Лицо Мигеля потемнело, зрачки расширились, добавляя большей черноты его глазам.

— Э-э, хорошо.

Олдридж приподнял бровь, но ничего не сказал. Он удивлялся самому себе, но останавливаться не собирался, как и задумываться над своими инстинктивными действиями. Это работало не только в отношении одного него или Мигеля, а их обоих, и Олдридж очень боялся все испортить.

— Да, то есть. Да, Профессор.

Олдридж провел пальцами по щеке Мигеля.

— Хороший мальчик. А сейчас, наверх. Нет. Я не просил тебя вставать. На четвереньках, — он наблюдал, как неловко Мигель поднимался по ступенькам, как двигалась его замечательная задница и подпрыгивала эрекция. — Стой! — потребовал Олдридж, стоило Мигелю добраться до конца первого пролета. — Замечательно. Раздвинь ноги. Шире. Идеально.

Олдридж неторопливо поднялся к Мигелю, развел его ягодицы и широко облизал анус.

— Окей. Неплохо.

— Рад, что ты одобряешь. — Олдридж был в курсе всех причин, почему римминг был рискованным занятием, но ему было плевать. Мигель идеален. Он соблазнительно пах и был вкусным, а его стоны лучше всего подбадривали Олдриджа продолжать и зайти дальше. Он проник в тело парня языком, имитируя движения членом, и заставил мальчика практически разрыдаться. Всю безмятежность смыло волной нереального удовольствия.

— Пожалуйста, — единственное, что, видимо, удавалось выговорить Мигелю. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — снова и снова, пока смысл слов окончательно не потерялся.

Сейчас член Олдриджа из режима «загружается» перешел к тотальному «полный вперед!». Напоследок укусив Мигеля за ягодицу, Олдридж поднял голову.

— Наверх. Живо.

Мигель застонал, но сделал попытку пошевелиться. Вся его грациозность успешно испарилась, и он карабкался по оставшимся ступенькам с неприличной скоростью.

— Где твоя комната?

— Последняя дверь налево. Подожди там. Оставайся на коленях.

— Да, Профессор, — ответ прозвучал странно приглушенным.

Добравшись до двери, Олдридж запустил пальцы в волосы Мигеля.

— Мигель, ты в порядке? Какой цвет?

Мигель поднял сверкавшие обсидиановым блеском глаза.

— Зеленый. Боже. Зеленый. Пожалуйста.

— Заходи и сразу на кровать. Мы еще не закончили.

В голове всплыла тошнотворная мысль. Между ними все кончится. Однажды это произойдет. Но, слава богу, не сегодня. Не сегодня.

— Да, профессор, — ответил Мигель. 

Суббота, 14 декабря.

Спальня дока.

Эванстон, штат Иллинойс.

Мигель восхищенно рассматривал спальню Олдриджа. Она была огромной — гораздо больше квартирки Мигеля — и оформлена в роскошном, но все же мужском стиле.

У кровати было массивное изголовье из искусно вырезанного темного дерева и небольшая соответствующая подножка. Стены затянуты темно-зеленой тканью вместо привычных обоев и стеновыми панелями, изготовленными из того же темного дерева, как и вся мебель в спальне. У стены стоял черный камин со встроенными книжными полками, на деревянном полу — персидский ковер, в одном углу — громадный шкаф, а в другом — старинный письменный стол, а у камина — кресло.

— Офигеть, — пробормотал Мигель. — Настоящий, мать твою, музей, а не спальня.

Олдридж стоял в дверном проеме.

— На кровать, — потребовал он. — Как я тебе говорил. На четвереньки. Не заставляй меня повторять.

Мигель забрался на постель, но все равно спросил:

— А что тогда будет? Накажешь меня? Лишишь каникул?

Олдридж пересек комнату и остановился у края кровати, проводя ладонью по обнаженной спине Мигеля.

— Я могу запороть твои оценки.

— Эй. Это несправедливо.