Шрифт:
– Не балуйся, держи на коленях, – мама нервничает, ругается; кажется, пришибла бы дочь, если бы не столько свидетелей.
Девочка с трудом, нехотя, берёт тяжёлую кладь, ставит на худые ноги в чулочках. Ноги то и дело прогибаются под весом. Портфель норовит упасть. Видно, что дочка не сильно и слушает маму, от чего та ещё больше злится и негодует.
Пассажирка рядом и женщина спереди не выдерживают, отзывчиво предлагают взять к себе на колени этот портфель, показывая, что у них есть место, да и руки не заняты.
– Зачем мучить замученную в школе девочку? Давайте возьмём!
Но тут мама мигом чудесным образом меняется в лице, встретив такое радужное предложение от незнакомых людей, улыбается, сияет, стесняется.
– Ну что вы, не надо, это не тяжело… Спасибо большое… Спасибо… Нет, нет…
И уже не только не сердится на дочку, но улыбается ей, а портфель прижимает к себе, кое-как ухитряясь держать и его, и рюкзак, да и самой держаться.
«Почему порой к незнакомым людям мы готовы быть более снисходительны и терпимы, чем к нашим самым близким людям, родителям, женам или мужьям, – усмехнулся про себя Лопухин, – тем, которые, быть может, составляют наше счастье? Почему мы их так безжалостно любим?»
С такими мыслями мужчина вошёл в знакомый подъезд, поднялся на шестой этаж, машинально открыл дверь, машинально принял традиционные после прихода домой процедуры: гардероб, ванна, туалет. Да, да, Иван Александрович относился к той категории мужчин, которые заходили в ванну, чтобы помыть руки только перед туалетом… и на этом считали свой долг по гигиене выполненным. Так что тут же он оказался в комнате. Часы пробили семь вечера.
Иван стоял, не шелохнувшись. Казалось, в ушах били секундные стрелки. Он, как завороженный, смотрел на чёрный экран монитора, стоявший на компьютерном столе. Говорят: когда заглядываешь в бездну – можно увидеть, как бездна улыбается тебе. И эта улыбка может стать последним, что увидишь в своей жизни.
Так и Иван Александрович последнее, что запомнил за этот вечер, – эта зловещая улыбка чёрного экрана. Она пропала в ярком свете запускающейся системы. Дальше понеслось по накатанной… едва живые капли стыда и обволакивающая коричневым туманом страсти бездна, пропасть нескончаемых «сюжетов»…
Ближе к полуночи Иван вспомнил про голод и наспех перекусил. А что? Даже алкоголика в перерыве между запоями иногда тянет к еде. Но потом следует рюмка, и ещё одна, и ещё. Остановиться как? Иван беспомощно оглянулся по сторонам тёмной комнаты. Показалось, что в дальнем углу что-то копошилось, будто кабан, разрывающий землю в поисках желудя. Но нет. Тишина. Показалось. Никого нет. И некому остановить. Пучина поглотила…
Ночь третья
На работу Иван Александрович ехал с гнетущим сердцем. Грудь давило, в голове то и дело носились отголоски увиденного. Тошнило. Хотелось оторвать от себя что-то, как будто мокрую, грязную одежду, липнущую к телу. Сколько раз, сколько лет доводится испытывать одно и то же… Казалось бы, если знаешь, что последствия будут неприятные – то зачем же наступать на те же самые грабли? Но нет же! Как алкоголик тянется к бутылке, не в силах себя сдержать, как курильщик к пачке сигарет, игроман к очередной колоде карт, так Иван Александрович с болью в сердце тянулся к своему губительному увлечению. В предании говорится, что Будда, сделав ошибку, извлекал из неё опыт и не повторял дважды ту же самую, не наступал на те же самые грабли, таким образом становясь всё более опытным и мудрым. Иван Александрович не был таким. Сотые, пятисотые грабли – казалось, им не было числа! И всё ведь такие до боли знакомые!
За окном троллейбуса мелькали многоэтажные дома. Рядом с поручнем стоял мужчина лет тридцати – тридцати пяти. От нечего делать… а может, потому что хотелось сбежать от себя, от мучительного чувства тоски, Иван разглядывал всех и вся. Вот у мужчины зазвонил телефон. На экране скромненького смартфона высветилось чёрным шрифтом имя – «Любимка».
«Как интригующе, – подумал Иван Александрович, – любовница? Тогда от жены не спрятать такой контакт, это ведь не то же самое, что, например, «шеф» или «напарник Вася», или «спец. по ремонту»… А какому ремонту – не важно… Нет, не любовница. Жена? Тогда как мило, нежно…»
– Чего тебе? – чуть не заорал тот молодой человек с неопрятной причёской, отчего Иван Александрович вздрогнул. – Что?! Ты где?.. Я еду! В транспорте, да… Смена закончилась?.. Так езжай домой… Да!.. Что? Вечером буду!
И он сунул трубку смартфона в карман куртки.
«А как романтично-то звучало до его речи… Не совпадает как-то, что мы пишем с тем, чем являемся на самом деле, кхе-кхе… Да может что случилось? А может, нет? Уж слишком буднично и грубо говорил он со своей «любимкой». Что тут делать?»
Двери троллейбуса распахнулись, и народ хлынул утренним потоком к ближайшему входу в метро. Иван Александрович смешался с толпой. До работы добрался на одном дыхании и тут же устремился к трудовому месту. Как он был бы рад затеряться сейчас! Зарыться, куда глаза гладят, подальше от людей. И чтобы тебя никто не трогал! Какая прекрасная, но неосуществимая мечта! Стоило ему едва лишь ступить на порог рабочего помещения, как тут же дикий гул накрыл с головой – торговля вовсю кипела: бытовая техника в преддверии любых праздников уходит на «ура», а уж в преддверии 8ого марта смело кричит всем входящим троекратное «ура»! Едва мужчина сбросил пальто на вешалку привычным жестом, как то один служащий, то другой окружили его с рабочими вопросами. «Ну почему именно сейчас?»