— Капучино, как ты любишь, прошу, — протянул напиток Костя.

Бумажный стакан обжигал ладони. Я задумчиво проводила взглядом фигуру в сером. Рыжий. Смешной.

Люблю голубей.

* * *

Следующие несколько недель мы сталкивались со Ржавым то у входа в здание, то в лифте, то в холле. Три этажа бизнес центра принадлежали нашей компании: масса коридоров, кабинетов, закоулков, но почему-то куда бы я не пошла, везде натыкалась на его рыжую шевелюру. Сталкиваясь, мы, безмолвно улыбаясь, расходились по разным сторонам, и я ещё долго ощущала затылком его пронизывающие взгляды. Я не придавала большого значения этим совпадениям, и упорно старалась не замечать его повышенное внимание. Мне не казалось — он абсолютно точно меня будто бы изучал. Не могу сказать, что это было неприятно, но мне было немного неуютно, и, как минимум, странно. Я явно не соответствовала тому типу женщин, которых выбирают такие импозантные мужчины, и не важно в качестве кого: жен, подруг, любовниц. Мужчины, подобные ему, выбирают женщин шикарных, уверенных в себе. С большой грудью, осиной талией и копной платиновых, струящихся по спине волос. Как Светочка. Вот она как никто подходила под данное описание. Но Ржавый почему-то упорно находил глазами именно меня, заставляя тем самым смущаться. Смущаться не как школьницу, я не краснела и не потупляла скромно взор, просто было невдомек: что тебе от меня нужно?

К тому времени я уже давно переросла свои подростковые комплексы, к тридцати, знаете ли, ты волей-неволей учишься принимать себя такой, какая ты есть. В рыжих волосах и веснушках я научилась видеть свою изюминку, в угловатости — некий шарм, в несуразной одежде — свободу, а невезучести — закономерность. Я такая, и я научилась жить в гармонии с собой. У меня просто не было выбора. Хотя нет… был… и тонкий косой шрам на запястье об этом постоянно напоминал. Но, видимо, кому-то "там" было угодно, чтобы я жила… С того дня, когда я увидела поседевшего, за какие-то сутки от горя отца, и бледную, осунувшуюся до неузнаваемости бабушку, именно с того самого дня я перестала быть слабой. И научилась любить себя.

Часть 4

Город Н. 1997 год.

Вообще, я всегда любила учиться. Русский язык, география, история, точные науки — все это давалось мне в необычайной лёгкостью. Не скажу, что мои родители были семи пядей во лбу и это генетическое, скорее, я училась на отлично от безысходности. Ну а чем ещё было заниматься долгими зимними вечерами? Да и летними тоже… Друзей у меня не было, на дискотеки я не ходила, на посиделки во дворе меня никто не приглашал.

Ира с Галей вечно высмеивали ребят, тусующихся вечерами на исписанных непристойными выражениями лавках:

— Сидят, двоечники, портвейн посасывают, и песни матерные горланят. А завтра будут канючить: “Лаврова, дай алгебру списать”, - демонстративно отвернувшись, с презрением фыркнула Галя.

— Ага, они только и умеют, что курить да материться! — поддержала её Ира, взяв крепче подругу под руку.

Наша троица прошла мимо шумной компании и вслед раздался взрыв хохота. Они смеялись над нами. Они всегда смеялись над нами! Клоунессы, заучки, серые мыши, посмешище…

Вернувшись домой, я ещё долго наблюдала за ребятами с балкона.

Они играли на гитаре, дурачились, травили анекдоты, и отпивали вино прямо из бутылки, передавая её по кругу. Такие раскрепощенные, такие беззаботные… Я мечтала быть такой же, как они.

Мечтала, что однажды я буду так же сидеть рядом, и пить вино, взяв бутылку из рук Кирилла…

Я разглядывала его силуэт в опустившихся на город сумерках, с болью наблюдая, как смело он флиртует с девчонками, приобнимая то одну, то другую, и больше всего на свете мечтала оказаться на их месте. Что его руки когда-нибудь окажутся на моей талии.

Я фантазировала, как он убирает прядь волос с моего лица, и чуть наклонившись целует в губы… Мне было стыдно за подобные мысли, я прямо чувствовала как краска равномерно приливала к лицу, но не думать об этом я тоже не могла. Шестнадцать лет, невероятное буйство гормонов… Тогда я всерьёз полагала, что я самый несчастный человек на свете, и что хуже чем сейчас быть просто не может.

Как же сильно я тогда ошибалась.

Часть 5

Санкт-Петербург, 2012 год, декабрь.

— И кто вообще придумал эти дурацкие посиделки в том пафосном ресторане? Собрались бы в конференц-зале, купили шампанского, накромсали бутербродов… Куда душевнее, разве нет? — ворчала я, стоя на шаткой стремянке, сжимая в зубах рулончик скотча.

— Ты с ума сошла? Это же совок какой-то! — возмутился Костя, придерживая меня за ноги. — Бутербродики со шпротами, Пугачёва по первому, Советское шампанское в хрустальных бокалах, и эта… как её, икра заморская…

— …баклажанная! — произнесли мы хором и рассмеялись. Я аккуратно спрыгнула со стремянки и гордо окинула взглядом свою работу.

— Ну, как тебе? Класс?

Над входом в офис красовалась сплошь усыпанная блестками бумажная вывеска “С новым Годом” опутанная паутиной разноцветной мишуры.

— М-да… Прям чувствую от тебя провинциальный запашок, с примесью нафталина и бабушкиной шали, — пошутил Костя, за что получил от меня скотчем по лбу.

— Ничего ты не понимаешь, Линьков! Это же настоящий Новый Год, а не это ваш гламур, который никому не нравится. Белая ёлка с однотонными шарами, нет, ну где это видано? Ерунда какая-то! Так же и с рестораном.