Второй, точнее вторая, выглядела не лучше: грязная, в оборванных тряпках, открывающих голое тело в синяках и ссадинах. Совсем девчонка. Забилась в угол и дрожит, смотрит на меня раскрытыми от ужаса глазами. Личико маленькое, бледненькое, в потеках крови, но не похоже, что с ней успели что-то сделать более серьезное.

Я стиснула кулаки.

И не успеют уже. Я не позволю.

Подошла осторожно к девушке, взяла руку хладную, влажную и мягко успокаивающей пылью невидимой в её лицо дунула. Та расслабилась, всхлипнула и доверчиво ко мне прижалась.

Вот злыдни то собрались здесь! Совсем непростые. Жестокие, ничего не боящиеся: похоже, присущи им и разбойство, и похищения, и запугивания — что — то им надо было ведь от этого мужчины. А если еще и медальоны отвратительные вспомнить, копящие в себе боль и страх окружающих — для кого вот копящие? — то становится понятным: набрела я на логово паучиное, не главное, конечно, нет, но важное в цепочке событий.

— Ты кто такая? И почему здесь? — спросила у девушки

— М-марта… — прошептала та едва слышно — Забрали меня из дома, чтобы… Чтобы… — снова всхлипнула и слезки потекли по грязному личику, оставляя разводы.

— Что, просто взяли и забрали? И никто не помешал? Где жила то? — спросила сердито.

— В ю-южных доках, лавка там у папеньки с сетями… Так кто им помешает?

— Как кто? Родители. Поди ж не сирота…

— А им неважно, сирота или нет — прокаркал мужик, неожиданно проявивший интерес — Они, наверняка, и родителей её избили, и кто еще на защиту встал. Что хотят — забирают. Вот, дом у меня забрали; а за то, что не раскрываю, где тайник мой — пытать водят как по расписанию. Да только угрожать им больше нечем — нет у меня родственников. А я решил что умру лучше, чем накопленное им отдам.

— Ну и дурак — не могла я не высказаться — Нет ничего ценнее жизни! Так ты тоже из южных доков?

— Ну да. А сама то кто такая? О делах наших не ведаешь, а шайке Конного дорогу перешла?

— Да чтоб дорогу перейти разве надо в чем то разбираться? — я пожала плечами — Знала бы — не переходила. Вы только объясните, почему молчите то, почему к стражам не обращаетесь? В прокуратуру? Как давно столичные доки в таком страхе живут?

Но оба лишь отвернулись.

Чего же боятся они? Или кого?

Выяснять я дальше не стала. Послышались шаги и я юркнула подальше от пленников и забилась в угол, выигрывая время. К решетке, подсвечивая себя факелами, подошли двое — известный уже мне молодчик и мужчина постарше, грузнее и с таким внимательным пронзительным взглядом, что даже мне стало не по себе.

Явно по моё тело. Или душу.

Играем по крупному? Да по — другому и не умею.

Я изобразила расстройство и панику, а когда меня потащили в сторону выхода, отперев огромный замок, еще и истерику. Так что им пришлось со мной повозиться; зато бдительность внимательного, как я про себя его окрестила, притупила, а заодно и по всем карманам да потайным складкам их одежды прошлась — но кроме медальонов да разнообразных ключей, в том числе от нескольких камер, что я заметила, ничего не нашла.

Привели меня в комнату большую, чистую, с окнами даже, забранными, правда, железным переплетом, как у сундуков, что от грабителей защищают; в комнате было еще светло, из чего я сделала вывод, что всё тот же день продолжается. Стояли там столы с разными блюдами, кувшинами и кубками: за ними сидело несколько человек — все из шайки, полагаю — да парочка девок крайне вульгарного вида и содержания. Ну понятно, грабители отдыхают. И привели меня на потеху — вон посреди комнаты места много пустого, а несмываемые красные пятна весьма говорящие. Я сделала вид, что нахожусь в ступоре полном, а сама комнату осмотрела, да масштабы спасения прикинула.

Справлюсь.

Хотя вот этот, что придерживал меня, внимательный, помешать может. Чувствовалась в нем магия, правда, распознать не могла её. Да и, похоже, главный, что сидел посреди комнаты на кресле — троне, собой проблему представлял. Может, это и есть Конный? Костюмчик у него вполне соответствует для поездок верхом, волосы в хвост длинный стянуты. У предводителя было острое, с длинным носом и тонкими губами, изрезанное шрамами лицо, да проникающий в самую суть взгляд.

Угу, попробуй, доберись до моей сути.

— Вы зачем это отребье притащили?

Отребье — это я.

А голос у него хорош — густой, сильный. Таким прикажи — все послушаются.

— Напала она на меня, как кошка дикая! Не дала добычу существенную поймать, да еще и навредила, — ага, а молодчик то боится. Не меня, понятное дело.

— Ну так убил бы её, — равнодушно пожал плечами глава.

— Так я… я и хочу. Через ритуал хочу! — расправил плечи молодчик.

— Аааа, разозлила она тебя. Понятно. А ты хоть помнишь, чем ритуал тебе то грозит? Не справишься — сам на ту сторону отправишься. А другими рисковать я не намерен.