Не так я себе представлял наше возвращение после свидания у аэропорта. Или это как раз из-за него? Из-за того, что произошло рядом с мотиком… Я был груб? Позволил себе лишнее? Но она улыбалась после, хотя немного смущалась, но вроде не злилась на меня.

Всё по-прежнему.

Я ни хера не понимаю.

И поэтому переключаюсь. К черту, у меня нет ответов. Пока нет… Будет утро, будет новая попытка. А пока я спускаюсь к береговой линии и иду к соседнему отелю. Они натыканы на побережье один за другим, ведь первая линия и сумасшедший вид из окон. По дороге встречаются подвыпившие компании и влюбленные парочки. Нормальные парочки, которые ходят в обнимку, целуются и зажимаются по темным местам, а не бросают друг друга из жара в холод.

Мне вот холодно. И дело не в вечерних порывах с моря, а в одной особе с непослушными волосами и столь же непослушным нравом, от которого кружится голова и не всегда в хорошем смысле. В очень скверном даже случается, ей удается завести меня с полоборота не только в кровати, но и в эмоциях. Я вдруг ловлю себя на том, что злюсь и не могу успокоить дыхание, по которому можно подумать, что я пробежал стометровку на скорость.

В таком настроении я дохожу до цели. До бара с длинной стойкой под открытым небом и с гирляндами маленьких огоньков, что нависают над столиками на двоих. Оглядываюсь по сторонам и ищу, кого надо. Время подходящее и я уверен, что долго торчать не придется, чтобы, наконец, разнообразить свой вечер.

Облокачиваюсь на ограждение, чтобы уйти со света и не привлекать к себе внимание раньше времени, и осматриваю импровизированный зал. Вообще это всего лишь кусок набережной, которую отдали под алкогольное веселье. Здесь частенько бывает шумно, оно отнесено подальше от корпусов и работает больше для местных, а еще из плюсов — самые дешевые напитки на линии и красотки в разноцветных шортиках. Они крутятся неподалеку, зная, что в баре тусуются спасатели и можно с легкостью завязать необременительное знакомство. Пара взглядов, предложение выпить, легкие шутки и готово.

Еще здесь можно потанцевать.

Или помахаться.

Я замечаю Ментора минут через пять и облегченно выдыхаю, что и правда не пришлось ждать. Мне драка нужна сейчас, а не через час. Потому что зол я сейчас, я себя знаю, в таком взвинченном состоянии у меня и рефлексы оголяются и удар лучше получается. А вмазать хочется так, чтобы он на всю жизнь запомнил и еще Никиасу пересказал, чтобы тот весь сезон своей тени боялся.

Прошлый раз я не сильно их зацепил. Недостаточно. И Никиаса фиг достанешь, он уже в другой городок слинял и не скучает по нашим местам. А вот Ментор здесь, и нос я ему сломал, как оказывается. Замечаю свежую гематому, когда тот поворачивается, чтобы пожать руку приятелю, и попадает под свет фонаря.

— Эй! — зову его и выхожу из тени. — Ментор!

— Да бля…

— Мы не договорили в последний раз.

— Договорили, — кивает он. — Уже улеглось всё, забыли.

— Нет, давай освежим. Пойдем, — киваю ему в сторону, чтобы он не стоял на месте и не делал вид, что не понимает меня.

Он все равно не понимает и приходится подходить ближе. Уже оказавшись посреди зала, понимаю, что вокруг много его приятелей. И он явно не хочет далеко от них отходить.

— Тебя за шкирку что ли?

— Отвали, Алекс.

О, и голосок уверенный прорезался.

— Отвалить? Нос вправлю назад и сразу отвалю.

— Алекс, иди своей дорогой, — в разговор вступает другой парень. — Он тебя не трогает, и тебе не надо.

— Я без тебя решу, что мне надо, а что нет.

— Уверен?

— Хочешь проверить?

Момент и свалка.

Обычная мужская свалка. Я замечаю рывок в мою сторону и отвечаю тем же, а потом мельтешение и оголенные инстинкты несут дальше и дальше. Их трое, но я безумно зол, да и деремся не на смерть. Я все-таки достаю Ментора и слышу его жалобный скулеж, прям бальзам на душу, но следом смачно получаю сам. От третьего парня, с реально крепким кулаком и поставленным ударом. Меня бросает на ограждение, за которое я цепляюсь разбитыми пальцами и понимаю, что уже неплохо умылся. Мне рассекли щеку и из идиотской раны течет кровь.

Блять. завтра видок будет…

— Хватит! Стоп! Стоп! — новый голос разгоняет нашу потасовку и добавляет греческого мата. — Вон! Быстро!

Ок.

Я все равно уже врезал. Можно идти. Хотя нихера не полегчало…

Держусь ровно полчаса, после чего меня начинает дергать и выворачивать. Я волнуюсь и это чертовски плохо. Я знаю, что это значит. И мне это не нравится, потому что через десять дней, когда я сяду в чертов самолет, мне будет больно. Так больно, как не было даже с бывшим. Я боялась, что Алекс пережует и выплюнет, но, кажется, можно уже не боятся.

Нервно хожу по номеру и заламываю пальцы, потому что думала, что он вернется. Постучит в номер или просто войдет, снова выскажет все, что думает, наорет и расставит моих тараканов по местам. Но нет. Он не приходит. И через полчаса я начинаю волноваться и нервничать, мне становится физически сложно и невыносимо от того, как я поступила.

Именно поэтому я накидываю легкую шаль и выхожу из номера в надежде, что смогу найти Алекса. Глупо, конечно. Но все же. Так я буду знать, что сделала все возможное.