Божественность Господа Иисуса Христа с наибольшей силою выражена в Евангелии апостола Иоанна, и он же наиболее настаивает на основном значении телесности Сына Божия. Именно евангелист Иоанн подробно сообщает о «верном неверствии» апостола Фомы. Фома Близнец через касание, «трепетен, ощути действо, Спасе, сугубое двема естествома, в Тебе соединяемое неслиянно» (канон, песнь 7-я). Антихристовым называет святой Богослов всякое учение, «не исповедующее Иисуса Христа, пришедшего во плоти» (1 Ин. 4, 3). Тайнозритель, начиная свое Евангелие, не говорит, что Слово (Логос) стало человеком, а, чтобы утвердить (против докетов и «спиритуалистов» разных толков) и объявить непререкаемым воплощение, подчеркивает: Слово плоть бысть (Ин. 1, 14; ср. 1 Ин. 1, 1–3). Логос не снисходил на человека и жил в нем. Нет: Бог стал человеком. Сын Человеческий не оставил, не сбросил Свое человечество, а вознес его, ввел в недра Святой Троицы – «одесную Отца». Потому и всеобщее воскресение не есть освобождение от тела. Оно есть коренное изменение, преображение тела «униженного» в тело «сообразное славному Телу Его» (Флп. 3, 21). «Тело не есть смерть, но тело было делом Божиим, а тление и смерть введены грехом» (Иоанн Златоуст). Прикосновением «любопытной десницы» к жизноподательным «огненным ребрам» Воскресшего побеждается неверие Фомино и в первый раз на земле человеческие уста называют Учителя Иисуса, Христа Мессию, – Богом. Но пройдут еще века прежде чем Святая Церковь соизволит закрепить в отточенных понятиях и выразить в боговдохновенных словах истину Богочеловечества, от начала Ей ведомую и присущую. «Что это значит, воскреснуть из мертвых?» спрашивали друг у друга ученики Христовы, сходя с горы Преображения (Мк. 9, 10, см. с. 110). Дерзновенно было бы сказать, что теперь мы знаем, что значит воскреснуть. «Еще не открылось, что будем» (1 Ин. 3, 2). Но ликует в день восстания Христова ведущая божественные тайны Святая Церковь, непорочная Невеста Христова, «зряще исходящего Христа из гроба яко Жениха». Приглашает она и нас, «людей Божиих святых», очистить чувствия и, «образов сбытие зряще, веселитися божественне, яко воскресе Христос, яко всесилен» (из Пасхального канона).

Тогда пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу. Он, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба. Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали.

По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись (Мк. 15, 43–16, 8).

«Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив и вонями во гробе нове покрыв, положи» (тропарь Великой Пятницы на вечерне)… «Утро бе глубоко, и жены приидоша на гроб Твой, Христе; но тело не обретеся желаемое ими…» (стихира евангельская, гл. 4).

Почтенный (евсхимон – буквально: благообразный) член синедриона Иосиф из Аримафеи мог без особых затруднений быть принят Прокуратором. Но от него требовалось некоторое мужество, чтобы, пренебрегая вынесенным Синедрионом осуждением, проявить заботу о достойном погребении Распятого. Иосиф был из «ожидавших Царства Божия» (Мк. 15, 43) и связывал он это чаяние с проповедью и делом Христа Иисуса. Евангелист Иоанн (Ин. 19, 38) отмечает, а Предание (синаксарий в Неделю мироносиц) уточняет, что он «бе ученик сокровен, от семидесяти един сый…» Принял участие в погребении и другой «нощной ученик Никодим, иже от князей ко Христу приступи…» (См. также Ин. 19, 39). «Страха ради иудейска» (Ин. 19, 38) они таили свою привязанность к Учителю при Его жизни и рискнули проявить ее лишь после смерти… Но кроме ученика «его же любляше Иисус» (Ин. 19, 26), предстоявшего пред крестом, где были тогда все явные и более близкие, чем Иосиф и Никодим, ученики? Все «соблазнились о Нем в ту ночь», как предсказал Он Сам: «поражу Пастыря и рассеются овцы» (Мк. 14, 27). Лишь женщины, любившие Учителя, послушные более зову любви, чем голосу (трусливого) благоразумия, не могли не быть с Ним в предсмертные часы Его страстей, когда «судьба мира висела на древе» (Митр. Филарет). Кроме близ стоящей Матери Его, у Которой медленно «оружие проходило душу» (Лк. 2, 35), были и другие жены, «смотревшие издали» (Мк. 15, 40). Марк называет только трех из них: Марию Магдалину, Марию Иаковлеву и Саломию… Вернувшись по снятии тела со креста поздно вечером домой, они «приготовили благовония и масти» и «в субботу оставались в покое по заповеди» (Лк. 23, 56). Еще не забрезжило утро следующего за субботой дня, собрались они, и на рассвете (все евангелисты согласно отмечают это время) снова поспешили на Голгофу, на которой («в том же саду») находилась новая погребальная пещера Иосифа (Ин. 19, 41). Очень трудно, сведя воедино, согласовать четыре евангельских свидетельства о рассвете и утре Воскресения. Не лишне, может быть, напомнить, что Евангелия не суть исторические, в современном понимании, книги. Евангелисты преследовали цели благовестил: научения и воспитания верных, а не сообщения документально безупречных, точных данных. По поводу Воскресения каждый выбирает и сообщает наиболее его поразившие черты, сцены и события. Описания же самого факта Воскресения мы не найдем ни у одного из Евангелистов. Как абсолютное чудо, оно не вмещается ни в нашу действительность, ни в наше сознание, потому оно и не может быть описано. Мы не знаем точно, кто поименно, и сколько было жен мироносиц. К трем названным Марком женам Лука прибавляет Иоанну (жену Хузы); можно причислить еще и Марию Клеопову, и заключить словами Предания: и иныя множайшия бяху. Апостол Иоанн из всех жен именует одну – Марию Магдалину. Еще темно – она уже в саду Иосифа: «се тьма и рано, и что у гроба, Марие, стоиши, многую тьму имеюще в разуме, в ней же где положен бысть, вопрошаше, Иисус» (евангельская стихира, гл. 7). «Прекрасное согласие» всех евангелистов свидетельствует нам тот факт, что именно жены были удостоены первые и ангельского извещения, и явления Воскресшего. Не потому ли, что их женской природе, их душевному строению и их любви было легче воспринять так плохо поддающийся анализу рассудка факт воскресения в преображенном теле, уже не принадлежащем этому миру (см. стр. 3–4) и обнаруживающем себя доступным восприятию других по произволению Воскресшего. Начинается новое, полное тайны, сорокадневное существование Господа Иисуса Христа «между» временем и вечностью. Жены ранее учеников приобщаются этой тайне и проникаются ее невероятной достоверностью. Они бегут, объятые смятением и страхом (Мк. 16, 8), но страх их уже преисполнен сверхразумной надежды. Эта устрашающая охваченность небывалым, этот испуг пред сверхъестественным уже сам по себе благодатен, каким был страх учеников при Преображении (Мф. 17, 6). Жены еще не в состоянии ни понять, ни рассказать, что с ними случилось; что их, или – чего они коснулись. Когда же они, увидев Господа (Мф. 28, 9), рассказывают об этом ученикам «плачущим и рыдающим» (Мк. 16, 10), последние не поверили им и слова их «показались им пустыми» (Лк. 24, 11).

Воскресение дает нам откровение о Боге и о человеке. Если наши «возвышенные» представления мешают нам «принять» Бога, воскресшего в прославленной плоти и внедряющегося со Своим человечеством во внутрь-Троичную недоступность, – нам надо исправить согласно Откровению наши педставления о Боге. Если мы не допускаем, что человек может быть облечен в нетленное тело и пребывать в духовном вечном мире, значит – человек совсем не то, что мы о нем думаем; значит – нам нужно проверить свое знание о нем Откровением. Как и тогда ученикам Христовым, нам нужно не разумом проверять Благовестив, а по Евангелию исправить разум свой… «Как семя, брошенное в землю, мы не погибаем, когда умираем, но, будучи посеянными, воскреснем» (Афанасий Великий). Да, «день воскресный есть еще не приемлемая для нас тайна истинного ведения, и он превосходит наше помышление» (Исаак Сирин). Но уже многие из «старших братьев» наших, здесь на земле «очищая плоть свою от всякого растления», а ум «превознося превыше всякой твари», достигали бесстрастия, то есть того состояния, что «некоторые называют воскресением души прежде восстания из мертвых нашего тела» (Иоанн Лествичник, степ. 29). Человеческая душа, которая «естественно есть христианка», томится и жаждет бытийственно ощутить свою причастность жизни нестареющей. Через встречу с Начальником жизни – Господом Иисусом Христом, многими скорбями дается ей «новое рождение – начаток общего воскресения». «Вертоградарь» называет Марию по имени, чтобы открылись очи и сердце ее, чтобы узнала она Воскресшего и чтобы свет веры, вводящей в жизнь вечную, зажегся бы в ней. Воскресший пребывает с нами «до скончания века». Он ждет и зовет каждого из нас. Останемся ли мы глухи и не услышим идущего из вечности зова Его…

После сего был праздник Иудейский, и пришел Иисус в Иерусалим. Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда [1] , при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды, ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью. Тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет. Иисус, увидев его лежащего и узнав, что он лежит уже долгое время, говорит ему: хочешь ли быть здоров? Больной отвечал Ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня. Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи. И он тотчас выздоровел, и взял постель свою и пошел. Было же это в день субботний. Посему Иудеи говорили исцеленному: сегодня суббота; не должно тебе брать постели. Он отвечал им: Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи. Его спросили: кто Тот Человек, Который сказал тебе: возьми постель твою и ходи? Исцеленный же не знал, кто Он, ибо Иисус скрылся в народе, бывшем на том месте. Потом Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже. Человек сей пошел и объявил Иудеям, что исцеливший его есть Иисус (Ин. 5, 1-15).

Когда евангелист Иоанн говорит об Иудеях (например, в главах 5, 10, 16), то под этим именем он объединяет противников Господа Иисуса Христа, главным образом вождей духовных и старейшин израильского народа. Из них, почти с самого начала выхода Господа Иисуса Христа на служение, и организуется руководящая оппозиция. Сначала они только молча наблюдают за Ним, изучают Его, но уже вскоре решают перейти к действию и составляют коалицию, которая ставит целью «погубить Его» (Мк. 3, 6). Как в данном эпизоде, так и в большинстве евангельских сцен присутствуют представители этой группы, ищущие все время в чем бы «уловить Его».

Рассказ о расслабленном Овчей купели в самом факте исцеления схож с другими подобными случаями евангельской истории. Но для апостола Иоанна это фактическое событие служит скорее отправным пунктом обличительной и догматической речи Господа Иисуса Христа, обращенной к блюстителям Закона. Евангелие от Иоанна вообще состоит главным образом из богословских речей и бесед Господа Иисуса Христа, и исторические факты или служат поводом к раскрытию учения, или сами несут в себе символическое значение. Данный отрывок кончается как раз там, где начинается столь возмутившее Иудеев объяснение Господом Иисусом Христом значения Его посланничества. Он выступает перед ними как Мессия и, следовательно, истинный истолкователь Закона. Отныне противники Его должны или обратиться и принять Его как Мессию, или – уничтожить Его как самозванца и богохульника: «…и они искали убить Его за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5, 18). Господь Иисус Христос приходит в Иерусалим на праздник. Апостол Иоанн не упоминает, какой. Исследователи, долгими путями, приходят к заключению о празднике Пятидесятницы (см. Лев. 23, 16), что всегда и утверждало Предание. Относить ли название овчая к купели (вслед за большинством Отцов) или к воротам; выяснять, каково было правильное еврейское написание Вифезда; каково было устройство и целебные качества купели; имела ли символическое значение пятипритворная архитектура Соломоновой купели (притворы ее – пять книг Закона, и сама она – Израиль): обо всем этом существует большая литература с довольно скромными итогами. Между прочим, не так давно раскопаны развалины этой купели: постройка в форме прямоугольника (90 на 40), окруженного четырьмя галереями с колоннадами и прорезанного по середине пятой галереей… Большие трудности для рациональной критики вызывает объяснение «возмущения» воды Ангелом Господним и ограничение исцеляющего действия вод лишь одним первым больным, в них входящим. Наиболее «примирительное» уразумение сего предполагает, что воды поступали в бассейн из подземных источников, имевших целебные свойства. Движение воды происходило каждый раз, когда открывалась преграда и в бассейн пускались новые воды. Целительные свойства вод в язычестве часто приписывались благой силе «гения» источника. Иудеи должны были в подобных случаях думать об Ангеле. Эти и подобные им попытки химических анализов купельных вод могут не мало препятствовать утолению жажды «живой воды», текущей из Иоаннова Евангелия. Как раз общей темой первых глав Евангелия Иоанна является раскрытие содержания новой жизни через новое рождение от Духа (3, 5), через веру в Господа Иисуса Христа как в Начало этой жизни, как в «Хлеб животный, сшедый с небеси» (6, 35 и др.), как в Подателя «Живой Воды» (4, 14). Все сие совершается Духом Святым, ибо Он жизни податель, и о действованиях Духа наиболее и говорит духовное Евангелие Иоанна. Святая Церковь в литургическом богословии Недели и седмицы о расслабленном постоянно возводит мысль верных от единичного факта исцеления к великому, всемирному «Христову врачеству», через которое «исцеле струп человеческий»: «в купель иногда Овчую Ангел схождаше и единого исцелеваше на всякое лето, Крещением же Божественным ныне очищает безчисленные множества христиан» (песнь 1, тр. 4 канона). И на горькую жалобу расслабленного – «человека не имам» (5, 7) церковный песнописец от лица Самого Господа Иисуса Христа отвечает ему и вместе с ним всему человечеству: «…тебе ради человек бых, тебе ради в плоть облекохся, и глаголеши человека не имам – возьми одр твой и ходи» (стихира на литии). Синаксарий в 4-ю по Пасхе неделю, передавая евангельский рассказ об исцелении в Овчей купели, сообщает подробности, не приведенные апостолом Иоанном, и говорит о дальнейшей судьбе исцеленного. Церковный комментарий называет расслабленного именем Иоар и, на основании 5, 15, говорит о доносе его властям на Господа Иисуса Христа как на нарушителя субботы. Далее синаксарий открывает еще более страшную перспективу человеческой неблагодарности и низости, сообщая, что сей Иоар «…имяше дати Иисусу ударение послежде, егда Каиафе предстояще (Ин. 18, 22), и горшее расслабления искушение оттуду наследити». В связи с таким пугающим результатом исцеления опять встает общий вопрос о смысле и цели евангельских (и после евангельских) чудесных освобождений страждущих от телесных недугов и немощей. Во многих случаях дарование телесного здравия связано с отпущением грехов, то есть с обновлением внутренней жизни в человеке, с его обращением (см. стр. 135, 161 и др.). Можно сказать, что не всегда исцеления необходимо обусловлены обращением, но всегда хотели бы вызвать его, и значит имеют его своей целью. Святая Церковь никогда не отказывает в молитвах о недужных. Но, молясь «о еже воздвигнути недугующего от ложа озлобления цела и всесовершенна», в то же время она просит Господа: «даруй его Церкви Твоей благоугождающа и творяща волю Твою». В книге Иова, где достигнута вершина ветхозаветного прозрения в тайну страдания и болезни, Елифаз говорит (5, 7): «человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх»… «блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай» (5, 17). Весь новозаветный опыт несения скорбей невольных и вольных идет в согласии с этим положением. Однако неправда холодноватого морализма слышится в словах Елифаза, поскольку они обращены не к себе, а к другому, ввергнутому в огненную пещь испытания. Правдой благоразумия не утишить воплей Иова: «твердость ли камней твердость моя?., есть ли во мне помощь моя? И есть ли для меня какая опора? К страждущему должно быть сожаление друга его, если только не оставил он страха к Вседержителю» (6, 12–14)… Апостолу Павлу уже всесовершенно открыто, откуда «приходит помощь» и кто есть «Утешающий нас во всякой скорби, а потому и говорит он совершенно: «по мере как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Кор. 1, 5).