— Прости меня, я настолько одичал, что, почуяв тебя, думал только об обладании тобой, как зверь, хотя я и есть зверь. Я больше не трону тебя, отпущу, только не сейчас, не смогу.

Я замерла.

Альфа.

Вернувшись в палатку, увидел, что самка обернулась, ее золотистые волосы разметались по одеялу, она свернулась в клубок. Не удержался, ее запах манил меня. Откинув одеяло, прижался к ее обнаженному телу и, обняв за живот, прижал к себе, на меня хлынула её боль, она застонала. Вот же дурак, перевернув ее аккуратно на спину, замер над ней, рассматривая ее лицо. Она прекрасна, такая, как она, не пара мне, уроду, из-за закрытых глаз скользнула слеза.

Переместился к ее щелке, трансформировал язык и принялся осторожно вылизывать, ныряя в жаркую глубину, ее аромат меня скрутил, вынимая душу. Пёс внутри заскулил от отчаянья. Почувствовал, как она расслабляется от отступивший боли. Ее взгляд прошелся по мне, я поднял глаза на нее, она рассматривала меня без страха и брезгливости, которую я видел даже на лицах шлюх. В ее взгляде что-то мелькнуло, сердце дрогнуло, я поднялся над ней давая рассмотреть меня, она спокойно смотрела мне в глаза. Повернув ее к себе, прижал, со вздохом уткнувшись в ее волосы.

Мария.

Пригревшись и не чувствуя боли, уснула с мыслью, что не все так плохо, я выжила, мужья спасены.

Просыпалась от запаха еды, на столе стояли миски с едой и блюдо с кусками мяса, живот урчал, требуя еды. В палатке я была одна, но решила не вставать, вдруг нарушу субординацию, нарываться не буду. Откинулся полог и зашёл Альфа. Он подошёл к кровати и положил на нее мою сумку и одежду.

— Тебе надо одеться и поесть, я налью тебе воды, чтобы ты умылась, — пройдя к дальнему углу, он отдернул штору. Там было что-то вроде умывальника, таз и кувшин. Я, натянув на себя одеяло, пошла к умывальнику, одеяло сползало. Он, остановившись, посмотрел на меня.

— Там, под столиком ведро, в него можно сходить. На улицу сейчас тебе нельзя, они думают, что ты сейчас без сознания от моих действий, — в его глазах мелькнула боль. Он снова вышел.

Быстро умывшись и сделав дела, я вытащила из сумки свою одежду и оделась.

Альфа вернулся, постоял, посмотрев на меня, взял гребень из моих рук и, придавив за плечи, посадил на табурет. Стал медленно разбирать мои спутанные волосы и заплел их в косу, завязав шнурком, снятым с его руки, на кончиках шнурка были камушки.

— Давай поедим, — взяв меня вместе с табуретом, приставил к столу.

— Ешь, пожалуйста.

Я осторожно взяла ложку и начав есть. Старалась есть быстро, не смотрела на хозяина.

— Сегодня, если получится, я тебя отпущу, — я вскинула на него взгляд, ища в глазах подвох. — Забери своих воинов и уходи из нашего мира. Таких как вы здесь нет. Я помню предания наших предков о других расах и о том, почему нас здесь оставили. Как только тебя увидят альфы из других стай, развернется война. Мы и так на грани вымирания, женщины давно рожают одного, двух щенков, а то и вообще бесплодны. Новая война уничтожит нас как вид. Хотя, то, как мы живём, грызясь без конца, наверно, закономерно, мы почти опустились на один уровень с животными: еда, самки, и власть — это все что нас интересует. Моя стая — это воины-изгои, мы никому не нужны. Нас нанимают сделать грязную работу.

Я замерла в ужасе. Мы уже поели, и я ждала, что будет дальше. Альфа вынул кинжал из ножен, тонкий, из черного металла, усыпанная камнями рукоять. Он положил его на стол и посмотрел на меня.

— На тебе проклятье, я могу его видеть, хочу сделать тебе доброе дело, за то, что я натворил раньше. За то, что смотришь на меня прямо. Это будет больно, но твои крики помогут убедить всех за пологом, что я тот же монстр, что насиловал тебя в круге, — он вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнула головой, хуже, думаю, уже не будет. Как же я ошибалась! Он подошёл ко мне, взяв меня за горло рукой, смотря мне в глаза, и воткнул кинжал в сердце. Мир мигнул, я закричала. Сознание выключилось, меня приняла мягкая темнота.

Я опять лежу в мягкой темноте. Что-то шепчет. Я прислушалась.

— Дитя, ты снова у нас! Этот мир был брошен ушедшими богами. С него поползла зараза и существа, населяющие его, устраивали набеги на мирные миры, убивая, грабя и забирая женщин. После зачистки драконами, было решено закрыть мир. И теперь он умирает. Но, мы как видим, не всех убили. То, что с тобой произошло, не было вплетено в твою судьбу, но кардинально ее изменило. Помни, что, прощая и спасая души, ты обретаешь потерянное, — голос затих. Из темноты вынырнул огонек, мигая и трепеща, подлетел ко мне. Я подставила ладонь принимая крошку. — Наш последний дар тебе, прости нас.

Темнота и покой укутали меня.

Альфа.

На ней было проклятье, кто-то очень хотел ухудшить ей жизнь. У меня был трофейный кинжал, он забирал проклятье, но только раз. Берег для себя, но она, словно наваждение пришла, забрала душу и обрекла меня на вечные страдания. Маленькая, крохотная девочка отняла у меня покой. Предложил, смотрела на меня, ожидая подвоха, согласилась. Подошёл, взяв за горло, чтобы не дернулась и вонзил кинжал ей в сердце, она закричала так страшно, и обмякла, сердце сжалось. Продолжая удерживать, отпустил кинжал, он налился силой, высасывая проклятье, а вобрав, рассыпался пеплом. На груди даже следа не осталось. Подняв ее на руки, снял одежду, переодел в свою рубашку уложил на топчан, провел по лицу, шее, высокой груди. Завернув в одеяло, вышел. Воины, стоявшие на страже с уважением на меня покосились. Подскочила шлюха, напитавшись вчера чужой болью, она была бодра, упав к ногам, потянулась к завязке штанов. Я брезгливо сморщился и оттолкнул ее от себя.