Улица была сплошь застроена добротными старинными домами, где смешались разнообразнейшие стили: ажурные металлические ворота, тонкие чеканные решетки, защищающие окна, резные деревянные балкончики, мавританские аркады… Слева, на стене из красного кирпича, белели огромные белые буквы: «PIR», определенно нанесенные с помощью баллончика с краской, и, похоже, совсем недавно — Мазур явственно рассмотрел, как ползут по кирпичам извилистые тонюсенькие ручейки.

И он моментально подметил, что прохожие — отнюдь не принадлежавшие к низшим классам — ведут себя странновато. Стена с надписью словно была ограждена невидимой полукруглой завесой, которую видели все, кроме Мазура — люди шли по дуге так, словно завеса реально существовала, на нее можно налететь и чувствительно расшибить лоб, огибали невидимое препятствие, причем исхитрялись делать это как бы непроизвольно, весьма даже непринужденно, будто испокон веков по этой стороне улицы все так и ходили…

— Ага, — сказал Кацуба негромко. — Можешь остановиться и глупо таращиться — мы ж с тобой нездешние, любопытно нам, тем более — должно быть насквозь непонятно…

— Герильеро?

— Не совсем. «Партидо Искуердиста Революсионарио» — Партия Левых Революционеров. Духовные братцы нынешних герильеро, но — сугубо городские. Нужно купить газету, похоже, герильеро откололи очередной номер, в этом случае пировцы моментально одушевляются и начинают пачкать стены с удвоенным усердием…

— Я так понимаю, они под запретом?

— Не то слово… Стоп. — Кацуба взял его под локоть и остановил метрах в десяти от надписи. — Везет тебе, я этих мальчиков своими глазами никогда и не видел, хотя наслышан…

Медленно подъехал довольно новый светло-синий «опель», отчего-то он был без номера. Одновременно распахнулись обе передние дверцы, вылезли два парня в бежевых просторных брюках и белых рубашках навыпуск (Мазур наметанным глазом определил, что у каждого на поясе нехилая кобура), в темных очках. Держась так, словно на улице, кроме них, не имелось ни единой живой души, они вразвалочку, неторопливо подошли к подтекающим белым буквам. Один достал из заднего кармана крохотные баллончики, кинул на них взгляд, два убрал, один оставил. Второй приложил к стене нечто напоминающее трафарет. Короткое шипенье, невесомое облачко бьющей из баллона под давлением краски — и белые буквы оказались словно бы перечеркнутыми черным рисунком: череп со скрещенными костями, большие литеры Е и М.

Прохожие шагали так, словно ни машины, ни двух молодых людей, крепких и опрятных, не существовало вообще. Один из «художников» отступил на шаг, критически обозрел дело своих рук, что-то со смешком бросил напарнику, оба направились к машине — и усмотрели Мазура с Кацубой. Тот, что шел впереди, выбросил руку в их сторону, щелкнул пальцами, что-то резко, неприязненно бросил по-испански.

— Скажи на любом языке, что не понимаешь, — быстрым шепотом подсказал Кацуба, кажется, ничуть не обеспокоившись.

Мазур, недолго думая, сказал по-русски:

— Ни хрена я не понимаю, кореш, что ты там лопочешь…

Эта фраза — вряд ли понятая незнакомцем — подействовала магически. Он остановился, пару секунд пытливо всматривался в лицо Мазура, наконец, уже вяло, сделал такой жест, словно хотел все же оставить последнее слово за собой, нечто вроде ленивого «Ладно, попадешься еще мне…». Засим оба, не торопясь, сели в машину, и она рванула с места под отчаянный визг покрышек, в три секунды исчезнув за поворотом.

— Эт-то что еще за тонтон-макуты? — спросил Мазур.

— Они и есть, — негромко просветил Кацуба. — «Ескадрон муерто». Тебе перевести?

— Не надо, — сказал Мазур. — Эскадрон смерти, кошке ясно…

— Ага. Спецотдел ДНГ по борьбе с терроризмом, нечто вроде корсиканских спецгрупп де Голля, когда он гонял оасовцев. — Кацуба ухмыльнулся. — Причем официально ничего подобного вовсе не существует в природе. Как неоднократно заявлялось с самых высоких трибун, в составе главного полицейского управления — не ДНГ, заметь хорошенько! — есть «Ескадрон моторизадо», нечто вроде группы быстрого реагирования, каковая борется с уличной уголовной преступностью. А все слухи о существовании некоего «эскадрона смерти» и его подчиненности государству — есть выдумка злонамеренных леваков и прочих партизан… Между тем реальное положение дел всем известно. У любого из этих лбов в кармане — бляха ДНГ с крылатой шпагой, только к ней еще добавлены буковки ЕМ… А в общем, я иногда думаю, что с леваками только так и следует бороться. Будь у нас в девяносто первом парочка таких эскадронов, еще неизвестно, как обернулись бы дела… Хола, мучачо! [2]

Он жестом остановил парнишку, поспешавшего вдоль улицы с кипой ярких, в три краски, газет, кинул ему монетку, ловко выдернул из пачки верхний лист. Развернул с хрустким шелестом, вчитался и удовлетворенно хмыкнул:

— Ну да, конечно. Герильеро из «Капак Юпанки»… обстрелян полицейский участок в Барралоче… есть жертвы… гранаты… поисковые группы вылетели… Интересно, что эти «Юпанки» ни разу не пытались подорвать нефтепровод, по которому янкесы из «Петро» качают в порт здешнее черное золото…

— Хочешь сказать, они работают на…

— Не все и не всегда, — сказал Кацуба. — Попросту, согласно старому присловью, никто не знает, где кончается Беня и где начинается полиция. Любая экстремистская бражка, не мне тебя учить, профильтрована черт те кем — от агентов ДНГ до самых непонятных иностранцев. Вообще-то интересный народ. Боевики «Юпанки» на девять десятых — индейские метисы-чоло, а то и чистокровные индейцы, но вот головка — дело другое. Опять, как водится, дали снимки… Хороша, стерва?