Шрифт:
Слушайся нас – и очень скоро ты выйдешь обратно на свет. Можешь мне верить.
Пусть Люку было всего двенадцать и он еще не успел повидать жизнь, в одном он не сомневался: если человек говорит «можешь мне верить», то он почти наверняка врет.
– Полегчало? Идем дальше, сынок?
– Да. – Люк выпрямился. – Только я вам не сын.
Хадад ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом.
– На данный момент – сын. Сын Института. На твоем месте я бы смирился и привыкал.
Когда они вошли в общежитие, Хадад вызвал лифт, сказал: «Чао-какао!» – и уехал. Люк пошел было в свою комнату, однако увидел Никки Уилхолма: тот сидел на полу напротив машины для льда и ел шоколадную конфету с арахисовым маслом. На стене висел постер с двумя улыбчивыми бурундучками. Бурундук слева говорил: «Живи той жизнью, которую любишь!» – а бурундук справа отвечал: «Люби ту жизнь, которой живешь!» Люк зачарованно уставился на надписи.
– Вот скажи мне, умник, как это назвать? – спросил Никки. – Такой постер в таком месте – это ирония, сарказм или наглое вранье?
– Все сразу, – ответил Люк и сел рядом.
В упаковке было две конфеты, и Никки протянул ему вторую:
– Будешь?
Люк принял угощение. Поблагодарив Ника, он разорвал хрустящий фантик и за один присест слопал его содержимое.
Никки насмешливо наблюдал за ним.
– Тебе первый укол сделали, да? После первого страшно хочется сладкого. Ужинать ты вряд ли станешь, а вот от десерта точно не откажешься. Гарантирую! Точки уже видел?
– Не-а.
Тут Люк вспомнил, как на улице у него закружилась голова.
– Хотя… может быть. А что из себя представляют эти точки?
– Лаборанты называют их Штази-огоньками. Это часть подготовительных процедур. Лично мне уколов почти не делали, странных опытов надо мной тоже не ставили, потому что я ТЛК-положительный. Как и Джордж. А Ша – ТЛП-положительная. Обычным детям достается больше… – Ник задумался. – Впрочем, будь вы обычными, вас бы тут не было… В общем, ты меня понял.
– Они пытаются усилить наши способности?
Никки пожал плечами.
– К чему нас хоть готовят?
– К тому, что происходит на Дальней половине. Этого никто не знает. Как прошла встреча с нашей Сучильдой? Она тебе уже втирала про служение Родине?
– Да. Сказала, что меня призвали на службу. Только, по-моему, не призвали, а принудительно завербовали. Как в семнадцатом-восемнадцатом веках, когда капитанам где-то нужно было брать матросов для кораблей…
– Я знаю, что такое принудительная вербовка, Люкки. Это в школе проходят. И ты во многом прав. – Он встал. – Ну, пошли на площадку. Поучишь меня играть в шахматы.
– Я бы лучше прилег…
– Да, рожа у тебя зеленая. Конфеты помогли? Признайся.
– Помогли, – кивнул Люк. – А за что тебе дали жетон?
– Ни за что. Морин тайком подсунула, когда уходила со смены. Калиша права насчет нее, – сказал Никки, неохотно признавая чужую правоту. – Если в этом вонючем дворце есть хоть один хороший человек, то это Морин.
Они подошли к комнате Люка. Никки протянул ему кулак, и Люк его стукнул.
– Увидимся после звонка, умник. И давай, держи писюн пистолетом!
Морин и Авери
Люк погрузился в сон, состоявший из неприятных бессвязных фрагментов, и разбудил его только звонок к ужину. Очень хотелось есть (на этот счет Никки ошибся), а еще больше хотелось общения. Тем не менее перед столовой Люк заглянул в буфет – убедиться, что остальные его не разыгрывали. И действительно, в одном автомате можно было купить вкусняшки, а рядом стоял винтажный, загруженный под завязку автомат с сигаретами. На подсвеченной картинке в верхней его части были изображены мужчина и женщина в вечерних нарядах: они стояли на балконе, курили и весело смеялись. Рядом обнаружился автомат со спиртными напитками, разлитыми в мини-бутылочки (пьющие старшеклассники Бродерика называли такие «самолетным выпивоном»). Пачку сигарет можно было приобрести за восемь жетонов, бутылочку ежевичного бренди «Леру» – за пять. Напротив стоял ярко-красный холодильник с кока-колой.
Вдруг кто-то схватил Люка за плечи и поднял в воздух. Люк от неожиданности завопил – и услышал смех Ника.
– Люкки-Пуки съел обед и описался в омлет!
– Отпусти!
Вместо этого Никки принялся трясти его из стороны в сторону.
– Люк-Пердук! Люк-Говнюк! Люк-в-Жопе-Крюк!
Наконец он поставил его на землю, развернул к себе, вскинул руки и принялся плясать под фоновую музыку, лившуюся из колонок под потолком. Калиша и Айрис наблюдали за происходящим с одинаковым выражением лица: Ох уж эти парни.