Лаврик подтолкнул его к двери. Процессия обогнула дом, прошла метров пятьдесят меж редкими деревьями.

И оказалась перед небольшим огородом. Аккуратненькие грядки с какими-то неизвестными белым людям по имени ухоженными злаками были окружены оградой из толстых бамбуковых кольев…

А на колья в десяток рядов была натянута светло-зеленая, засвеченная фотопленка, образовавшая надежный, прочный забор. Светло-зеленые полосы легонько подрагивали под идущим из джунглей легким ветерком, издавая явственный треск и жестяной шелест…

Слева, совсем рядом, стояла капсула. Лишенная верха, вскрытая, как консервная банка. Ее поддерживало сооружение вроде подстаканника, сваренное из железных прутьев. На выпуклом боку так и осталась в полной неприкосновенности русская надпись, стращавшая взрывоопасностью и наставлявшая немедленно сообщить об обнаружении местным властям, а над ней философски ухмылялся череп с перекрещенными косточками. В капсулу была насыпана земля, и там росли красивые голубенькие цветочки, крупные, с круглыми мохнатыми лепестками…

– Здесь вся пленка, целиком! – заторопился Фань Ли, корчась от боли, потому что Безымянный Товарищ, не соображая, что делает, чисто машинально сжимал его плечо. – Мы эту штуку вскрыли еще на корабле, никто не знал, что с ней делать, она ни на что не была пригодна, и Лао отдал ее мне… Чжао давно жаловался, что нет хорошего материала для ограды… Господа, здесь вся пленка, совершенно вся, он ни клочка не оторвал…

Лаврик, не сводя с него бешеного взгляда, слепо нашаривал нож на поясе. Пальцы уже нащупали рукоятку, стиснули так, что побелели костяшки…

– Не надо, – хмуро сказал Морской Змей, перехватив его запястье. – А смысл?

– А никакого смысла… – сказал Лаврик, уставясь в пространство совершенно пустым взглядом, яростно и отрешенно. – Просто чтобы кишки намотать на плетень…

– Самарин! – рявкнул Морской Змей ему в лицо.

Медленно-медленно Лаврик возвращал себя к печальной реальности, разжал, наконец, пальцы, снял ладонь с рукояти ножа. Фань Ли, таращась на него с ужасом, медленно пятился, пока не наткнулся на выставленную ладонь Безымянного Товарища, сказавшего тихо, почти ласково:

– Ах ты ж, сволочь, сволочь… Почему не сказал сразу?

– Вы бы меня убили… – прошептал Фань Ли. – Убили бы сразу, я бы вам стал не нужен больше…

Мазур оглянулся. Возле дома, прижав к себе малышей, стояла женщина с закаменевшим от ужаса лицом. Она боялась сделать еще хоть шажок, боялась кричать и боялась молчать, детишки оцепенели, уже сообразив, что здесь происходит нечто нехорошее, и сияло солнце, и зеленели джунгли, и потрескивала под ветерком безнадежно засвеченная фотопленка, из-за которой до последнего момента гибли люди и тяжело проворачивались огромные сложные механизмы разведок и армий, и в самых высоких кабинетах по разные стороны океана отдавали не подлежащие обсуждению приказы, и над морем носились истребители, и меняли курс атомные субмарины, и военные корабли готовы были всерьез схлестнуться в нейтральных водах, предоставив остальное дипломатам…

И ничего нельзя было изменить. Они были профессионалами, они все-таки отыскали потерю, продравшись через все преграды, теряя своих и убивая сами, но все казалось бесполезным…

Чжао вдруг заговорил громко, истерично. Он жаловался, что из джунглей приходят кабаны, что обезьяны портят посевы, что хорошей колючей проволоки не достанешь, а этих ленточек дикое зверье пока что боится панически, особенно когда они так вот трещат под ветром…

Кто-то влепил ему подзатыльник, и он умолк.

– И что дальше? – спросил Морской Змей, ни к кому вроде бы не обращаясь персонально. – Уходим?

– Как это уходим? – прямо-таки взвизгнул Безымянный Товарищ. – Вы что, с ума сошли?

Он выхватил нож, бросился к ограде и одним взмахом распорол сразу три или четыре рядочка пленки. Принялся сматывать их, лихорадочно, суетливо, крича:

– Да помогите вы, что стоите! Ребята, соберите все, вы поняли, все, до последнего миллиметра! Нужно же отчитаться! Что вы стоите, это приказ!

– Помогите ему, – распорядился Морской Змей без всякого выражения.

Мазур первым шагнул к ограде, доставая кинжал.

…Они так и не получили Героев, конечно. Оказалось, не за что – и это, пожалуй что, было справедливо. Впрочем, всем все-таки навесили «За боевые заслуги», и живым, и посмертно, и благосклонность начальства простерлась до того, что Мазура особенно и не мучили особисты скрупулезным исследованием его одиссеи. Обошлось подробнейшим рапортом и парой часов задушевной беседы – считайте, отделался легко…

Да и очки остались на память – шикарные солнцезащитные очки в тяжелой никелированной оправе, с дымчатыми стеклами, настоящая фирма, не какой-то там Гонконг. Щеголять в них было одно удовольствие, вот только надоедали знакомые время от времени – где купил да где купил…