Сборник лауреатов премии Владимира Набокова. Том 3
вернуться

Сборник

Шрифт:

2

Я – эхо твоё, незабвенный,Мне близкий, родной, понятный.Пусть эха звук, может, невнятный —С тобой становлюсь в нём счастливой.Я – отблеск тебя, мой гений.Что может быть лучше сей доли?!И отблеск – по собственной воле,Помимо чужих точек зрений…Твоим сомыслителем радостьСебя ощущать – есть движенье.И, может быть, свой день рожденьяЯ встречу ещё, а не старость.

3

Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.<…>Только когда придёт и вам помирать, бугаи,будете вы хрипеть, царапая край матраса,строчки из Александра, а не брехню Тараса.И. Бродский
Ты так пережил разрыв,что не смог удержать порыв,чтобы это не высказать вслух,как гамбургский петух,но которому «гамбургский счёт»выставлен Богом. И вот,ты не сумел обидысбросить с резца рапида иуколол (не со злобой).Но сегодня твоей иглой(которой не штопают дыры)прихвостни и простодырыколют исподтишка(у них-то тонка кишка).А некие президентыиспользуют как аргументыдля личных сведений счётов,науськивая идиотов,потому что ты ныне тот,на кого уже смотрит народс придыханьем и верой:ты теперь стал для них эрой,теперь ты для них стал Богом,потому что делиться итогомглупости нужно, конечно, с гением,не обладая мнениемсвоим и свободой…Объединённые же непогодойблакитного неба атласавспоминают «брехню» Тараса,а не Александра!Удивилась бы Кассандра,что ты – с гениальным оком —не оказался пророком!

4. Страсти по Венеции

Зной (как среди песков Сахары)дыханьем разогретых телподогревался и без пары,не напрягаясь, буйно прел,соединяя запах тленья,морского бриза, пота псов,испытывал домов терпеньеи обитателей дворцов.По венам с жёлто-серой плазмойв гондолах ёрзал сгорячаи ниспадал слезой алмазнойсо лба до самого плеча.Я с ним сроднилась, будто с духомвенецианских мудрецов,и на фасадах зорким окомискала взгляды праотцов.И силуэт в гробах каньоновмелькал обломком миражей,отбрасывая тень поклоновиз окон разных этажей.Совсем не это время годавладело северным волхвом.И уж совсем не та погодароднит Венецию с «Петром».Хотя и тот и этот – камень,но в обрамлении водызакрылся плотным слоем ставень,как в ожидании беды.Столпотворенье Вавилона,галдёж как в пятничный базар…А в небе облако-иконалучилось, как из тьмы квазар…Мосты, мосточки, гроздь фонтана…У той, у этой ли водыгулял поэт?.. У «Флориана» [11] свой счёт избранников судьбы…Брег Сан-Микеле [12] – третий лишнийсей карнавальной суетни,в могильные забился нишипод звук цикадной стрекотни.Покойный остров в жизни пренийстоит вдали, особняком,и спит на нём мой светлый генийпод солнцем высохшим цветком…

11

«Флориан» – самое старое кафе Европы (с 1720 г.). Его посещали многие известные личности, такие как Казанова, Хемингуэй, Байрон, Бродский и др.

12

Сан-Микеле – кладбище, где похоронен И. Бродский.

Из цикла «Акафист жизни сидя»

1

Маме

Как я тебя люблю доныне!!!Но ты меня любила больше —величием Екатерины,Мариной из шляхетской Польши.Меня вложила в слоги ветра,в слова морской волны и пеныЦвета-и-Евы, звоном плектраХристовой святости Елены.Ты изваяла мои думынад коростенской стольной кручей,как воплотила в сини громыкнягини Ольги стон дремучий.Ты так меня любила сильно,что удержала на обрывев тот день, когда петлёй могильнойсмерть обняла в любви порыве.

2. Черешневый дождь

Светочке

Зацелованные солнцеми обласканные ветромсквозь листву, как чрез оконце,тёмно-карие черешни,как гранаты и рубины,мне подмигивали окомчернобровой, круглолицейхохотушки-веселушки,здесь гулявшей ненароком.И веснушчатое небоперемигивалось в лапахблиз живущей старой ели,и накачанного дуба,и калины крутобокойпо соседству… Опекалиплодовитую черешню,орошающую землюспелоягодным дождём…

Хроматика белой берёзы

1

Не бойся, твоей не возьму я свободы.Боюсь я свою потерять.Истёртые памятью прошлые годыОставили страха печать.Оставили раны, рубцы и каверныИ пустоши прожитых лет.Так пусть охраняет любви легковерный,Меня согревающий свет.

2

Жизнь меня своим катком давила,Превращая в мертвенную степь,Но твоя незыблемая силаМне не позволяла умереть.Я, как будто дикая поляна,Затерялась среди тысяч древ.Ты меня, очистив от бурьяна,Поднимал, как целину под сев.Ты своей любовью запредельнойВ то мгновенье, когда жизнь не жизнь,Когда в петлю легче, чем в отдельной,Но в пустой квартире (чур и сгинь!)Выть анахореткою острожнойДо захлёба сиплой хрипоты,Ты дыханьем теплоты безбрежнойНаполнял бездонность пустоты.

3

Твоим закабалённая штрафбатом,Привязана, придушена в углах.И жизнь моя, как сумасшедший атом,Взрывается на адовых колах.И кол не кол – так, мерзкая заноза,А ранит будто стопудовый клин,И жизнь, как будто в облаке наркоза,Застыла в спячке, как пустой камин…И жизнь, идя хроматикой берёзыПо чёрно-белым клавишам доски,Неясные неся метаморфозы,Зажала нас в гремучие тиски…

4

Я попала в капкан…И танцую канканОт плиты до стола.За партнёра – метла…От стола до плиты…Неужели и тыПлитой неподъёмнойПридавил меня, одарённую,И мне осталось скитатьсяВ пустоте по окружности пяльцев?..

В ритме смятого сердца

1

Я, как невинная овечка,себя за все грехи отдам.Как парафиновая свечкасгорел мой первый муж Адам.Супруг, скажи: какой женоюбыла тебе тоска Лилит?Какой драконовой пятоюразрушен наш уютный быт?И почему при ярком светеслепцом и нищенкой любвибредёт впотьмах тысячелетийживущий в мире?.. Се ля ви?Ответа не дождаться, видно.Быть может, не дано любить —лишь инфузорией фригидносвой рыбий век глухой влачить.