Обратная перспектива
вернуться

Васильев Сергей
Шрифт:

«От добра не ищут добра…»

От добра не ищут добра,Не поэтому ль до сих порБоль Твоя чересчур остра,Как дровосека топор?Вечность помнит римскую прыть,И уста Твои, и персты.Научиться бы говоритьТак же тихо, как Ты.

Время ЧЕ

Русалочки

Русалочки по ночамВыплывают на берег,На берег волжский, державный, песчаный.Они идут по городу, опершисьНа хвост свой медный,И строят глазкиПрохожим бомжам и бандитам.Те не знают, что делать с ними:Грабить бессмысленно —Звездную чешую русалочек не продашь,А медный хвост и подавно.Убивать и разрезать их пузоСовсем уж глупо:Икры золотой все равно там не отыщешь.Бомжи и бандиты переглядываются,Хмуро шевелят бровьюИ уходят прочь:Да ну их на фиг!А русалочки по городу идут и идут,Опершись на хвост свой медныйИ глаз опустив подзорныйНа потрескавшийся асфальт, на город.Русалочки по ночамВыплывают на берег,Берег волжский, державный, песчаный.Они идут по городу, и грабят банки,И забирают оттуда валюту, и жемчуга, и алмазы.И все такое.Но никого при этом не убивают.Им все эти банки до фени – важноВыкупить своих заблудших сестричек,На дне оставшихся волжском, державном.Русалочки по ночамВыплывают на берег,На берег волжский, державный, песчаный.Они идут, опершись на хвост свой медный,По городу страшному и горько плачут.Паулю ЦелануПонравилась бы такая перспектива,Но он, дурак, бросился с парижского моста в Сену —Должно быть, чтоб отыскатьНаших волжских русалочек.

«Глоток свободы или глоток смерти…»

Глоток свободы или глоток смерти —Никто не знает, что лучше.Я радуюсь воробью,Который впархивает на мою шершавую ладонь,Чтобы получить крошку хлеба.Речь не о том, где мы живем, —О том, как мы живем.Бездомная кошка трется о ноги,Лесной ландыш строит нежные глазки,Депутаты и президенты издают указы,А на самом деле у нас всего два глотка —Глоток свободы и глоток смерти.

«Сновиденье – оно, как танк…»

Сновиденье – оно, как танк,Едет, едет и едет,Чтобы потом продырявить твой мозг —С одной стороны маленькая аккуратная дырка,А с другой половина головы выплавлена —Это как с кумулятивным снарядом.Сновиденье прячется в другие сны:Там детство, рябина и там зима,Сугробы, снегурочки – и ждать до весныДолго, долго и долго.Сновиденье – оно, как счастье, оноВходит в тебя и пронзает насквозь —И снятся то белые медведи, то бурые,То девочка, которая шлепнула тебя по затылкуЗа то, что ты сказал ей: «Люблю».Сновиденье – оно никогда не кончается,Мир наш слишком убог, чтоб его потерять.Звезды в небе – лишь продолжение сновиденья,Повод для того, чтоб не спать.

«Я потихоньку опускаюсь на дно…»

Я потихоньку опускаюсь на дноЖизни, дремучей и кровожадной,И думаю, как солдатики нашиЖили в окопах в сорокадвухградусный мороз.Фронтовые сто грамм не спасут —Тут нужно нечто иное.Узбекский полк в сталинградских окопах замерзЗа одну ночь, не успев сделать ни единого выстрела.Их было, кажется, шестьсот сорок человек.И чего ради было посылать их, привыкших к теплу,В наши сталинградские морозы?Сибиряки бы здесь больше сгодились.Они и сгодились – с них, мертвых,Снимали валенки и полушубкиОзябшие злые немцы.А потом вспоминаю Виктора Некрасова,Его «В окопах Сталинграда».Вспоминаю ординарца Валегу,Который готов был за своего литехуГорло перегрызть – и делал это.Он ночью крался в немецкие окопы,Перерезал там горло двум-трем фрицам —Для того чтобы принести своему литехеБутылку шнапса и плитку шоколада,А еще кости, которые хрустят и хрустятНа зубах, которых уже не былоДля тех, кто не дошел до Берлина.Мой дядька дошел до Берлина. ОнКаждое лето приезжал в мою деревню —Его жена была родной сестрой отца —И говорил: «Сбегай за водкой!»Я садился на старенький велосипедИ ехал в сельский ларек за бутылкой.Потом приходилось бежать за второй бутылкой.Однажды он мне сказал:«Дойди до Берлина – и ты все тогда поймешь.Знаешь, что мы там вытворяли после победы?Мы насиловали немецких девушек,А потом вспарывали им животы —А пусть не рожают!»Это страшно,Но это и есть война.

«Я хочу, как Генри Торо, жить в лесу…»

Я хочу, как Генри Торо, жить в лесу.Возьму с собой коробок спичек и горсть пшеницы —А что еще в лесу нужно?Вон сколько и травок духмяных и целебных,И грибков, и ягод.А еще можно ловить в озерце рыбку —Карасей, плотву и прочую красноперку.Я выкопаю себе глубокую землянку,Оберну ее внутри пушистым мхом,Который греет лучше, чем медвежья шкура.А сверху сделаю крышу из дубовых и липовых веток.Пшеничку, разумеется, я тоже посажу —И года через три у меня будет такой урожай,Что незачем будет ходитьВ деревенский магазин за хлебом.Печку тоже я в своей землянке сложу.И ко мне будут приходить звериИ прилетать птицы,А по ночам опускаться на крышу шалаша звезды.И мне будет так хорошо, как никому на свете.Не надо будет ни брать вымогательных кредитов,Ни долго ждать обещанной зарплаты —Зачем мне кредиты и зарплата,Если и так всего под рукой?!А самое главное, что меня там, в лесу,Не коснутся ни ревность, ни зависть,Которые отравляют мне жизнь в городе.Но самое обидное,Что я никогда не буду жить в лесу.Потому что.

«Мне приснился хороший сон. Я умер…»

Мне приснился хороший сон. Я умер.И вот лежу я во гробе.Наверху голуби сизые воркуютИ еще какие-то черные крыльями машут.Вороны, наверное.Прилетели выпить за помин моей души.Выпьют. Из дождевой лужицы.А ко мне опять придет хороший сон.Будто бы хожу я по весеннему лесу.Улыбаюсь фиалкам розовымИ пролескам голубым.И они мне улыбаются.А зачем умирать-то было?

«В ноябрьскую грязь окунув глаза…»

В ноябрьскую грязь окунув глазаИ туфли по самое что ни есть,Ты нервничаешь, как солдат на параде,И хмуришься, и идешь не в ногу.В ноябрьскую грязь окунув глаза,Ты видишь лежащего на асфальтеОгромного, как свинья, карася —Зажарить бы, что ли, его – а жалко.В ноябрьскую грязь окунув глаза,Ты видишь там честного браконьера,Который пытается брюхо вспороть русалке —Икры-то, думает, сколько будет!В ноябрьскую грязь окунув глаза,Ты видишь там себя самого,Растерянно хлопающего глазами,И думаешь: когда же выпадет снег.

Время ЧЕ

1
Как тебе живется, де ла Серна?Скверно? Люди, видимо, не те.Лепрозорий, нищая таверна,А еще и прозвище – Тете.Вот такая странная картинаВозникает среди разных книг:Нежная, как солнце, Аргентина —Та, в которой, в общем, ты возник.Ничего, не жалуйся, Эрнесто,Бог один, наверно, в этом прав:Революция тебе невеста,Пусть ты врач и пусть ты костоправ.