Но как все изменилось, когда апостолы через несколько часов пришли в Пергию, лежащую восточнее Атталии, и собрались идти дальше не по большой антиохийской, а по пустынной горной дороге через Тавр! В пергийской гостинице им, вероятно, рассказали много страшного про те негостеприимные места. Тогда Марк переменил намерение: его страшил этот разбойничий народ с варварскими обычаями, не понимавший даже по-гречески. Он возвратился и воспользовался первым случаем, чтобы отплыть, вероятно, в Иерусалим, где его мать Мария занимала видное место в первой христианской общине.

Апостол Павел с неудовольствием принял известие о том, что молодой человек их покидает, но они с Варнавой без колебания отправились дальше. Та береговая полоса Памфилии, на которой и теперь еще уцелели величественные развалины превосходно устроенных водопроводов и больших театров, отошла уже в даль. Они перешли через первые горные террасы Тавра и вступили в высокую и суровую Писидийскую область. Но здесь еще попадались обработанные участки земли и еще велась оживленная торговля. Длинные караваны, защищаемые большим числом римских солдат, перевозили на верблюдах продукты страны к морю и от морского берега в горы. Из страны вывозилась овечья и козья шерсть. Павел мог оком знающего человека смотреть на товар, который он сам так часто обрабатывал в Тарсе. А из гаваней привозились произведения равнины, например, золотошвейные работы, которыми славилась Атталия, и произведения соседних сирийских и греческих прибрежных городов.

Чем выше поднимались по горам Павел и Варнава, тем пустыннее и глуше становилась местность. Нередко дорога спускалась по скалам в ущелья, где Каистр проложил себе ложе между двумя каменистыми стенами.

Высокие отвесные утесы, на хребтах которых красовались стройные караманские сосны, окаймляли с одной стороны суровую дорогу, тогда как с другой стороны шумел Каистр, падая каскадами в пропасти, через обломки скал. Именно в таких тесных ущельях путникам могли попадаться шайки разбойничьих племен, смелых, энергичных малых, с черными глазами и черными бородами; Павел, верно, не раз видывал их несколько лет тому назад в пустыне, в Аравии. Вероятно, они не раз бросались на наших путников из-за какого-нибудь укрытия, днем или среди ночной тишины. И тогда сверкали мечи и летали стрелы, пока, наконец, не обнаруживалось, что это не какие-нибудь богатые купцы, от которых можно было бы поживиться их товаром. Не раз приходилось путникам переплывать реки, подобно нынешним туркменам, таща за собой платье на маленьком плоту, а такой способ переправы был небезопасен во время дождей. Представив себе все это, мы поймем, что разумел апостол Павел, когда он писал к Коринфянам:

– Много раз я был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне… в труде и изнурении, голоде и жажде, стуже и наготе (2 Кор. 11, 26–27).

Целью путешествия обоих апостолов была местность Галатия. Под этим именем тогда подразумевалось не только граничащее с Вифинией и Понтом отечество кельтийских Галатов, но гораздо более обширная область. Антоний, сделавшись властителем Востока, подчинил всю южную часть Малой Азии до моря одному правителю и дал ему царский титул. С тех пор к римской Галатии принадлежали: Западная Киликия, Памфилия, Исаврия, Писидия и Ликаония. Посаженный Антонием царь Аминта укрепил свое владычество победой над разбойничьими князьями Дервии и наложил дань как на них, так и на смелых корсаров, гнездившихся в Тавре. Когда Аминта пал, сделавшийся тогда императором Август усердно принялся за приведение в порядок малоазиатских дел. Не раз он двигал войска из Сирии в Тавр, чтобы усмирить непокорные племена. Но он употребил еще более действенное средство. Он поселил внутри страны много римских семейств, чтобы покорить ее на мирной почве римско-греческой культуры. Одна из этих колоний утвердилась в древнем городе Селевкидов, Антиохии Писидийской, куда теперь шли Павел и Варнава. – Мы видим, следовательно, что они обращались с проповедью в самую негостеприимную часть этого полуострова, в древние времена служившего мостом между Западом и Востоком, а теперь – опустевшего, заброшенного неизведанного несмотря на свое положение у ворот Европы.

Отчего же апостолы направили свои шаги именно сюда, как бы забыв о других цветущих, имеющих важное значение странах? Взгляд на пункт, из которого они вышли, Сирийскую Антиохию, и на окружающие страны, вероятно, объяснит нам это. Они не могли идти отсюда на восток. Там была Иерусалимская область. Отчего они не подумали об Египте? ведь между Антиохией и Александрией было удобное сообщение. Разве древняя страна Нила, где с незапамятных времен люди размышляли над загадкой жизни и смерти, где целый миллион евреев мог дать апостолам необходимую точку опоры, – не была в высшей степени благодарной почвой для проповеди Воскресения? Хотя просвещенные египетские иудеи и считались своими соотечественниками за еретиков, но во всяком случае они не были хуже самарян и язычников. Вероятнее всего, что апостола Павла здесь уже предупредили другие вестники, а он, как известно, всегда следовал правилу «проповедывать Евангелие там, где Имя Христово еще неизвестно». Северная Африка, Киринея, также была занята. Итак, Павлу и Варнаве оставале я только запад. Прекрасный остров Кипр они уже посетили и пробыли там, может быть, около полугода. Что же было им ближе Малой Азии? На свою родину, в Таре, Павел, однако, не пошел, и вообще он никогда здесь не проповедывал, вероятно, зная правило, что никто не пророк в своем отечестве. Он направился в Памфилию, где через Тавр пролегала горная дорога. Эти места были знакомы Павлу еще с детства. Отсюда направились караваны в Таре через знаменитые «киликийские ворота» и привозили с собой бесконечные рассказы о ликаонских и галатийских странах. Оба апостола знали также, что по всему полуострову рассеяны иудейские общины, которых вера в Единого Бога, как факел, светила во мраке язычества. Общины эти находились в частых сношениях и легко может случиться, что иные из них могли просить апостолов принести благовестие и их друзьям. Если принять в расчет все эти маленькие случайности, то окажется вполне понятным, почему Павел и Варнава последовали всем этим внутренним и внешним побуждениям и отправились внутрь Малой Азии.

Малая Азия в середине представляет собой обширное плоскогорье. С юга стеной возвышаются снеговые горы Тавра. К морю они спускаются отвесно и глубоко, но с северной стороны – кажутся гораздо ниже, так как спускаются на плоскогорье, составляя его границу. Там много живописных озер, и на их берегах в древности красовалось немало цветущих городов, в том числе и Антиохия Писидийская. Путешествие Павла и Варнавы из Пергии в Антиохию продолжалось, вероятно, дней шесть. Дня три они поднимались по горам, следуя течению Каистра, потом прошли через горный проход, откуда пришлось спускаться по северному склону на Писидийское плоскогорье.

Путешествие вдвоем имеет в себе много хорошего. Здесь люди больше сближаются, чем в шумных городах: целые дни приходится идти вместе по горам и лесам, а природа невольно наводит на мысль о Вездесущем, Который основал горы и вселенную. Вероятно, это испытали и оба апостола. Вероятно, они обменивались впечатлениями, вели задушевные разговоры и все более убеждались в том, что Провидение нарочно соединило их, после того как они, познакомившись в Иерусалиме, совсем было потеряли друг друга из виду. Тут они укреплялись в решении проповедовать Евангелие по всей римской империи. Может быть, эти дни принесли свои плоды и для более глубокого разумения учения Христова. Его отдельные части и вся вообще великая тайна нашего искупления являлась им теперь еще прекраснее и возвышеннее после взаимного обмена мыслями.

Приблизительно на четвертый день своего путешествия они в первый раз завидели чудное голубое зеркало прекрасного горного озера. Теперь оно называется Эгердир Гель. С южной стороны, с которой апостолы увидели его в первый раз, оно всего прекраснее. Оно простиралось в бесконечную даль к северу, окруженное горными видами, и глаз с отрадой останавливался на нем, после виденных ими картин дикой горной природы.

Возможно, что они переправились через озеро на корабле. Правда, теперь это озеро мертво и пустынно, как будто бы вся процветавшая на его берегах жизнь была погребена в его волнах, подобно потонувшему городу Пулину; но тогда, когда прибыли сюда Павел и Варнава, здесь царило оживление. Вместо небольшого числа теперешних плоских лодок, на которых плавать – истинное мучение, тогда по голубым волнам скользили десятки кораблей.