— Я предупредил, Кари. Ты сделала выбор, — каждое из слов тяжело падало в моей душе, как огромные валуны на дно кристально чистого горного озера.

Поднимая всю ту муть и негодование, что на дне скопились!

— А я женщина, имею полное право на ошибки, безумства и отступления от идеала, — нагло ответила супругу.

Но это было лишь первым порывом, вторым, едва взаимодействие между Динаром и вождем орды скатилось до банального, а не магического мордобоя, я развернулась к императору, и глядя в его потемневшие от ярости ледяные глаза, честно призналась:

— Араэден я боюсь. Наших отношений, своих чувств к тебе, тебя. В основном тебя, мой кесарь.

Он медленно выдохнул, и это было единственным, что продемонстрировало эмоции, которые пресветлый держал под свойственным ему железным контролем.

И задал лишь один вопрос:

— Ты простишь ему все?

— Все мы далеки от идеала настолько, что об этом порой лучше не думать, — устало ответила я.

И вновь посмотрела туда, где Динар вбивал местного вождя и мага в плодоносный слой почвы. У него неплохо это получалось — вбивать врага в землю в буквальном смысле слова. У него в принципе все и всегда неплохо получалось.

— Что тебя настолько ранило? — внезапно спросил кесарь.

Вздрогнув, я так отчетливо ощутила мокрую ткань платья, холод, давно сковавший меня, и дрожь, то ли от холода, то ли от чего-то еще. Холод и… чувство вины. И бесполезности. И эта горечь поражения, разливающаяся темной кляксой пролитых в воду чернил.

Теплый черный плед, по оттенку так напоминающий Мрак, мягко лег на мои плечи, и я тут же закуталась, сгорбившись, и только после…

— В попытке отравить меня, Аджана, сестра лорда Альриса и ваша бывшая… наложница, — я бросила осуждающий взгляд на кесаря и добавила, — убила собственного племянника. Ребенка. Проверила действие яда на… нем.

Араэден встретил мой взгляд совершенно спокойно, разве что в его глазах лед стал на тон темнее, но не более. И где-то там, далеко, Динар продолжал вбивать в землю местного вождя, и я не осуждала его за это, в данный конкретный момент я осуждала себя и… кесаря.

И ненавидела я сейчас тоже себя и… кесаря. Себя больше.

— Почему? — поинтересовался мой супруг, материализуя бутылку с вином в этом мире и собственной руке.

Опустив глаза, я уставилась невидящим взглядом куда-то в пространство перед собой, вспоминая тот момент, когда впервые увидела Аджану, когда решила помочь такой безумно, безукоризненно красивой девушке… а расплатился за мою ошибку ребенок. У меня такое чувство, что бы я не делала, кто-нибудь обязательно погибнет. Причем по моей вине. Исключительно по моей вине…

— Нежная моя, — император произнес это с той нежностью, которую более, после событий в башне уже не скрывал, — всего одна смерть настолько потрясла тебя?

— Не одна, — ответила, все так же глядя куда-то перед собой, — сначала был Адрас, мучительно погибший по моей вине и из-за моего незнания. А теперь из-за моей ошибки погиб ребенок. И виновна в его смерти я. Именно я.

— Нежная моя, — кесарь судя по звуку, отхлебнул вина, — начнем с того, что большая часть вины на мне, все же в отличие от тебя я знал, кого ты отпускаешь на свободу, закончим тем, что, не появись ты на Свободных островах мальчика принесли бы в жертву Речному богу.

Повернувшись, с недоумением посмотрела на Араэдена. Супруг, отсалютовав мне бутылкой, сделал еще глоток вина и пояснил:

— Человеческие наложницы, нежная моя, основной бич всех пресветлых леди. Выращенные в условиях убийственной конкуренции, существующие примерно в тех же условиях, и видящие единственную цель своего существования в постели лорда, они подвергаются искажению психики настолько, что иные жизни, кроме собственной, теряют значение. Остается желание победить любой ценой. И пока террариум достаточно закрыт, это не является проблемой, но… человеческие женщины, в отличие от эллариек, существенно коварнее и беспощаднее. Рано или поздно, одна особь завоевывает более-менее шаткое, но положение возле своего господина и повелителя. И вот тогда его супруга «случайно», но обязательно гибнет. Яды — наименее часто используемое средство, гораздо чаще – используется ментальное внушение, а процент человеческих магов в Эрадарасе, по факту, превалирует именно среди наложниц, конкуренция тому способствует, плюс нередко наследственность — как ты понимаешь, на ложе женщинам свойственно беременеть, так что среди наложниц много полукровок.

В моем взгляде сомнение отражалось все сильнее. Я понимала, что кесарь сейчас на что-то недвусмысленно намекает, но никак не могла понять на что. И супруг любезно пояснил:

— Моя матушка, в своей искренней заботе о тебе, собрала гарем, самой безобидной особью в котором, была Аджана. Самой безобидной и совершенно не наделенной магией. Остальные ею владели.

Я вспомнила строй неодетых девушек, их покорно склоненные головы, и Элиситорес, которая вела себя крайне несвойственно и несдержанно для пресветлой леди…

— Они же не собирались меня убить? – прямо спросила у мужа.

Кесарь вновь отсалютовав мне, сделал еще глоток вина, пристально взирая на свою беглую императрицу.

— Это немыслимо! — возмущенно воскликнула я.

— Это реалии Эрадараса, Кари, — мягко произнес Араэден, — вспомни пример с яблоком, который тебе столь наглядно продемонстрировал Адрас. Ты каждую ночь ночевала в моей постели, они сделали выводы.

Сидя с широко распахнутыми глазами, я потрясенно смотрела на него, и не могла, просто не могла поверить.