Любящие и мертвые

Аннотация

Глава 1 Сказать лишь то, что он был красив, значит — ничего не сказать. Он был чертовски красив! Он волновал, будил воображение... Любая из нас, хоть раз в жизни, но мечтала о таком парне и не могла бы уснуть до утра, думая о нем, — несмотря на предусмотрительно выпитый стакан горячего молока. Я взглянула на вошедшего. Дыхание мое замерло. Затем последовал такой глубокий вздох, что, будь у моего бюстгальтера пуговки, они мгновенно отлетели бы... Высокий брюнет внимательно посмотрел на меня черными блестящими глазами. Его лицо можно было прочесть, как книгу с занимательными страницами. К своим тридцати годам этот парень многое испытал. Его любили и ненавидели, он любил и ненавидел... Следы страстей угадывались легко: блондинки, брюнетки, шатенки... — Это агентство Рио? — спросил он низким тягучим голосом. Его взгляд охватил меня всю, целиком. Он проник даже в самые укромные места, но подобная наглость мне даже понравилась. — Да, вы не ошиблись, — ответила я. Иногда со мной происходит то, что называется раздвоением личности. Вот и сейчас одна Мэвис разговаривала с клиентом, а вторая — лежала в его объятиях, мысленно, разумеется, и развлекалась «самым компрометирующим образом», — та обычно говаривала моя мама. — Мэвис Зейдлиц, частный детектив, — представилась я. Скряга Джонни из соображений экономии поместил на двери агентства табличку только со своим именем. Теперь мне приходится объяснять всем и каждому, что я — партнер Джонни, а не приходящая прислуга. — Н-да?.. — Мы компаньоны с Джонни Рио, — сказала прекрасная (и лучшая!) половина агентства Рио. — Правда, сейчас я выполняю еще и секретарские обязанности. Надо же как-то объяснить тот постыдный факт, что клиент застал меня за клавиатурой старой пишущей машинки. Брюнет равнодушно пожал плечами: мои роли в агентстве его, видимо, не интересовали. — Разрешите представиться — Убхарт, — скороговоркой произнес он, нимало не заботясь о том, как это воспримет девушка, у которой с ним вовсю развивался роман — в ее фантазиях, естественно. — Дональд Убхарт. Итак, Дон... Я наметила, опять же мысленно, программу дрессировки Дона и первым пунктом поставила «уважительное отношение к леди», т. е. ко мне. — Очень приятно, мистер Убхарт. Моя голова была слегка опущена. Я взглянула на Убхарта снизу вверх и при этом улыбнулась, выставив губки, как для поцелуя. К сожалению, «фирменная» улыбка, которую я считала обворожительной, несмотря на то, что Джонни придерживался иного мнения, не произвела впечатления. Клиент нервничал. — У меня была предварительная договоренность с мистером Рио. Вы доложите ему? — брюнет продолжал разговаривать со мной, как с секретаршей, а сам рассматривал стены нашего офиса. — Я доложу, но хочу предупредить: у нас большая клиентура... — Если для меня мистер Рио занят, значит, через минуту у вас одним клиентом будет меньше. Этот тип умел разговаривать. Я поджала губы и набрала служебный номер Джонни. — Дональд Убхарт? — задышал в трубку мой компаньон. — Немедля проведи его ко мне. Надеюсь, ты не успела наговорить ему гадостей? Нет, наверное, раз он еще в офисе. Дорогу к моему кабинету знаешь? В ответ я фыркнула: — Два шага прямо и пять налево. У нас всего один кабинет. Твой. — Надо же, какая память! Я швырнула трубку на рычаг. — Мистер Рио готов встретиться с вами, — холодно произнесла я и указала, где сидит мой компаньон. Красавчик встрепенулся. — Ваши усилия стоят благодарности, — сказал он насмешливо и скрылся за дверью кабинета Джонни. Я сидела и размышляла на тему, какого мнения мужчины о моих умственных способностях. Если я законченная дура, то зачем Джонни взял меня в компаньоны? А если я смышленая, толковая и смелая девушка, то почему страдаю оттого, что Джонни временами считает меня законченной дурой? Звякнул телефон, и я вздрогнула. Взяв трубку, я заговорила хорошо поставленным голосом, который должен внушать клиентам уважение к агентству Рио. — Зря стараешься, — раздался в трубке до боли знакомый смешок. — Ты что, не заметила, что я звоню по внутреннему телефону? — «Внутренние звонки» всегда тревожат меня сверх меры, — ответила я, но Джонни почему-то не оценил моей шутки. Мой первый «внутренний звонок» закончился удалением аппендикса. Хирург, который оперировал меня, был начисто лишен чувства юмора — так же, как и Джонни. И мне тоже стало не до смеха, когда я увидела, какой шов и в каком месте он соорудил. Этот шов... Доктор не раз приглашал меня к себе, чтобы посмотреть на него. Усаживался рядом на кушетку, смотрел и вздыхал. Если бы операция прошла успешно, то ради чего, спрашивается, ему нужно было наблюдать меня столько времени! — Эй, Мэвис, куда ты пропала?! — Джонни, оказывается, все это время что-то бубнил мне по телефону. — Срочно зайди. Повторяю: срочно... — Слышу! У меня, кроме всего прочего, прекрасный слух. Когда я вошла в кабинет, оба джентльмена замолчали и загадочно посмотрели на меня. — Присаживайся, Мэвис. Уж чего-чего, но Джонни никогда не слыл галантным и предупредительным, и потому я насторожилась. Я села, небрежно изящным движением положив нога на ногу, и откинулась на спинку кресла. В глазах мистера Убхарта что-то вспыхнуло — клиент оценил безукоризненные линии и пластику частного сыска. Я одернула юбку, но сделала это, скорее, из кокетства, ничуть не стремясь погасить огонь в глазах брюнета. — Вы с мистером Убхартом уже знакомы? — ласково спросил Джонни. — Разумеется, — я тоже была мила и произнесла это слово воркующим голоском. Джонни почему-то уверен, что я отбиваю клиентов от нашего агентства, хотя обычно бывает наоборот: клиенты отбивают у меня всякую охоту работать на них. — Мистер Убхарт платит нам, — многозначительно сказал Джонни. Как бы между прочим я обнажила ноги на пару дюймов — если клиент платит, он имеет право на дополнительный сервис. — Расскажите свою историю заново, — Джонни повернулся к Убхарту. — Мэвис послушает, и я уточню по ходу кое-какие детали. — Главную роль в моем деле играет наследство, — начал брюнет. На сей раз он говорил неторопливо и внятно, а не бурчал себе под нос. Я отметила две вещи: приятный баритон клиента и страусиную позу компаньона, спрятавшего лицо себе в руки. — Я пришел к вам, чтобы вы помогли мне это наследство получить... Убхарт никак не мог объяснить суть дела, и я решила, что виной тому — разглядывание моих коленок. Поэтому я попробовала одернуть юбку. — Мой отец — Рэндолф Убхарт... Кстати, вы не припоминаете его? — Он появлялся в эпизодах? — принялась уточнять я. — Или его снимали со спины? Сколько народу разгуливает по бульвару Сансет, всех не упомнишь, но если в Голливуде ему дали роль второго плана, я, несомненно, вспомню его лицо. — Мэвис, — страдальчески поморщился Джонни, — Рэндолф Убхарт был нефтяным магнатом. Наследство Убхарта — десять миллионов. — О!.. Мои руки безжизненно упали. Дональд Убхарт соизволил улыбнуться и продолжил: — Столько хлопот с этим наследством... Отец умер, и мы стали заложниками его прихотей... Мы — это я и сестра. Я старший в роду. Есть и третий наследник — наш сводный брат. После смерти матери отец женился еще раз... Несмотря на то, что отца мы похоронили пять лет тому назад, до сих пор нам доставались от наследства лишь жалкие крохи. Мой ежегодный доход, например, всего тридцать тысяч, а брат с сестрой получают и того меньше — по десять тысяч долларов. А в это время всем состоянием Убхартов распоряжаются доверенные лица... — Тридцать тысяч — это же много, — ляпнула я. — Мэвис, твои мысли по этому поводу нас не интересуют! — прикрикнул Джонни. — Что за тон! — вспылила я. — Мы компаньоны, дорогой. Конечно, если бы я была твоей секретаршей, ты ходил бы на задних лапах! — Еще бы! Хорошую секретаршу сейчас найти куда труднее, чем плохого компаньона. Продолжайте, мистер Убхарт, прошу вас. Клиент снисходительно поглядывал на нас. Его явно забавляла наша пикировка. — Так вот, — продолжил он наконец, — старик умер, но в своем завещании поставил несколько условий. Первое таково: наследство делится только тогда, когда я достигну тридцатилетнего возраста. Сестра и брат получают по миллиону, благотворительные организации — триста тысяч. Все, что останется — мое. Но... Убхарт закурил. — Условие второе: я должен быть к этому времени женат, и мы с женой должны провести последних три дня до моего тридцатилетия в «Толедо». — Где-где? — переспросила я. — Дело в том, что моя мать была испанкой. Толедо был ее родным городом. Когда отец отстроил поместье, он назвал его «Толедо». — Три дня в «Толедо» с женой... Что тут особенного? А в награду — семь с половиной миллионов... Я бы сама вышла за вас замуж и даже из-за меньшей суммы — ну, например, той «жалкой крохи» в виде тридцати тысяч... — Благодарю, — сухо сказал Убхарт. — Я женат. Глупо было бы рассчитывать на то, что такого породистого скакуна не заарканят... Впрочем, я никогда не испытывала симпатий к архаичному институту брака. Быть верной одному мужчине — это так тоскливо... Убхарт молчал. — Дальше я продолжу, — предложил Джонни. — Мэвис должна знать все. Клиент согласился. — Мистер Убхарт женат, — неторопливо начал Джонни. — Его нынешняя жена — третья. Первый раз мистер Убхарт женился сразу после смерти отца, но спустя полгода женщина погибла в автомобильной аварии. Вторая жена сорвалась со скалы... — Мой компаньон тоже закурил. — Это были несчастные случаи. Правда, свидетелей происшествий нет... Копы рыли землю носами, но никакого криминала не обнаружили... Я посмотрела на Убхарта: он сидел прямо, с каменным выражением лица. — Извините, я ничего не знала... — Вы и не могли знать, — ответил он. — Мистер Убхарт надеется, что с его третьей женой ничего такого не случится. Иначе он лишится наследства. Если в день своего тридцатилетия мистер Убхарт окажется вдов, его доля будет поделена поровну между сестрой и сводным братом. — Но разве с третьей женой есть какие-нибудь проблемы?! — воскликнула я. — Мэвис, а не кажется ли тебе подозрительной смерть двух женщин? — вкрадчиво спросил Джонни. — Если предположить, что кто-то вознамерился лишить мистера Убхарта наследства, то этот человек первым делом убьет его жену, чтобы наш клиент не смог выполнить второе условие своего отца. Он убьет первую, вторую... И даже третью! Убийца изобретателен, умен... Каждый раз дело представлено как несчастный случай: нет улик, нет свидетелей, которые могли бы помочь изобличить убийцу. У меня хорошее воображение. Я закрыла глаза и увидела себя летящей со скалы... Бр-р!.. Меня передернуло. — Но кто этот загадочный убийца? Повисла тишина. — Кто бы он ни был, — вздохнул Джонни, — нам надо помешать ему. Самое главное — оградить мистера и миссис Убхарт от опасности в те три последних дня перед тридцатилетием. В эти дни в поместье соберется вся семья. Если с миссис Убхарт произойдет несчастье, состояние получат сестра и сводный брат Дональда Убхарта, а самому мистеру Убхарту будет выплачиваться ежегодно всего каких-то тридцать тысяч. — У меня есть замечательная мысль: надо, чтобы мистер Убхарт оставил свою жену дома! — Нет, Мэвис, в таком случае я не выполню волю отца — а значит, лишусь наследства, — возразил Дональд. — А, понятно... Мы с Джонни поедем в ваше поместье в качестве телохранителей! — Не вполне так, Мэвис... Джонни и Дональд переглянулись. У меня появилось ощущение, что весь этот спектакль разыгрывается для одного зрителя и этим зрителем являюсь я. Убхарт прочистил горло. — Видите ли, Мэвис, есть одно важное обстоятельство, о котором мы пока не говорили. Ни один из моих родственников не видел моей третьей жены. — Это вы называете важным? Вы приедете в поместье, и они познакомятся. Мужчины вновь заговорщически посмотрели друг на друга. — Хватит темнить! — рассердилась я. — Никакого уважения к леди. Или мой гардероб не в порядке? Почему вы так смотрите? Я проверила, не торчит ли у меня чего из-под юбки. — Не горячись, Мэвис, — мягко сказал Джонни. — Мистер Убхарт подписал чек на две тысячи долларов. — Великолепно! И что такое сногсшибательное мы должны сделать за эти деньги? — Мистер Убхарт уже сказал, что его третью жену в доме никто не видел, — начал Джонни, тщательно подбирая слова. — Никто не знает ни ее имени, ни того, как она выглядит. Это значит, что мистер Убхарт может взять с собой любую девушку и выдать ее за миссис Убхарт. Вряд ли обман раскроется. — Ловкий ход! Если эту девушку убьют, то мистер Убхарт все равно получит свое наследство, потому что настоящая его жена будет жива. — Зря ты заговорила про убийство, — поморщился Джонни. — Это крайний случай, и вообще ничего подобного не случится. — Идея подмены жены мне нравится, — я щелкнула пальцами и вскочила с кресла. — Достаточно найти подходящую овечку с белокурыми завитками вместо мозгов и назвать ее миссис Убхарт, как все устроится наилучшим образом. — На этот раз я с тобой согласен, — Джонни сдержанно хмыкнул. — Идея неплоха. Мы ее уже обсудили. — Как обсудили?! Без меня? Я огорчилась, но ненадолго. — Ну, а девицу подобрали? — Скажем так: наметили. — Подходит по росту? Возрасту? Интеллекту? — Более-менее. — Я ее знаю? — Разумеется. — Кто же это? — Ты. Мой бюстгальтер не выдержал такого напора чувств и с треском разошелся по шву. Глава 2 Третья миссис Убхарт оказалась женщиной-девочкой: узкие плечики, невинные голубые глаза, прикрытые пушистыми ресницами, стянутые в пучок светлые волосы. В ее взгляде было нечто кукольное, но в глубине глаз таился страх — страх перед жизнью, которая пугала бэби своими непонятными выкрутасами. Кое-какие условности этой жизни она усвоила и потому, едва я переступила порог дома Убхартов, принялась вежливо расспрашивать, какой напиток я предпочитаю и какой коктейль буду пить. — Джин пополам с содовой... Благодарю, — сказала я, принимая бокал из рук мадам-куколки. — Зовите меня просто Мэвис. — А вы меня — Клер. Дон рассказывал вам о своих затруднениях? Я кивнула и, замявшись, произнесла: — Можно, я тоже буду называть мистера Убхарта Доном? Она мягко улыбнулась — на щеках показались ямочки. — Конечно! Ведь он теперь для всех ваш муж. Клер уселась на диванчик и начала мелкими глотками смаковать джин с тоником. Она сказала, глядя на меня своими по-детски искренними глазами: — Подумать только: на целых три дня вы становитесь мной, миссис Убхарт! Вы такая симпатичная, Мэвис, что, будь у меня хоть немного развито чувство собственницы, я бы вас непременно приревновала к Дону. Вы мне нравитесь, и я рада, что эти три трудных дня рядом с Доном будет такая добрая и смелая девушка. Она говорила так, как будто заранее отрепетировала свой текст. — Спасибо, — ответила я. — Лично я воспринимаю поездку с мистером Убхартом как сугубо деловую. Это моя работа. После этих слов у меня усилилось впечатление, что мы с Клер даем занудное интервью для телевидения. — Мэвис, будьте там поосторожнее, — вздохнула Клер. — Я буду молиться за вас. Только бы ничего не случилось... Должна сказать вам, если с вами произойдет несчастье, то я не выдержу и... Бэби еле сдержалась, чтобы не всплакнуть. Я нахмурилась и нарочито сурово начала увещевать этого цыпленка: — Мы обе должны быть осторожны, если не хотим отправиться на тот свет. Однако я уверена, что этого не произойдет. — Вы заехали к нам... Это так трогательно, — лепетала Клер. Я подумала, что моей выдержки хватит ненадолго: или мы с Клер зарыдаем в два ручья, или я хлопну дверью. Но чек на две тысячи долларов держал мои нервы в узде. Чек и обещание помочь Убхарту. Накануне этим паршивцам — Джонни и Дональду — удалось-таки убедить меня в том, что я единственная подходящая кандидатура на роль Клер. Я допила джин и отставила бокал. — Благодарю. — Налить еще? — вскочила с диванчика миссис Убхарт. — Нет, спасибо. Девушка всегда должна иметь на плечах трезвую голову. Девушка-детектив — тем более. Когда работаешь плечом к плечу с мужчинами... Ямочки на щечках Клер вспыхнули вновь. — Вы так мало пьете... Интересно, понравится ли это Дону? — смеясь, сказала она. — А вот это меня не волнует. Наши отношения в любом случае остаются деловыми. Интонацией, голосом, взглядом я пыталась убедить миссис Убхарт, что не собираюсь покушаться на ее драгоценного Дона. Три дня и три ночи... Три ночи... Впрочем, как знать... Мне доводилось совершать множество безрассудных поступков и за более короткий срок. И все же эта милая малышка с манерами светской дамы должна быть спокойна: я не стану четвертой миссис Убхарт. — Будьте снисходительны к Дону, — она просительно посмотрела на меня. — У него было нелегкое детство. Этот дом, в который вы едете, внушает ему страх, и так было всегда... Я могу быть с вами откровенной? Дон сильно нервничает. Последнее время у него участились приступы неврастении и мизантропии. Он то бросается на людей, то мучается угрызениями совести и винится перед ними... Его преследует этот кошмар, когда... Клер оборвала фразу, личико ее вытянулось. — Я умею ладить и с неврастениками, и с мизантропами, — мне пришлось успокаивающе погладить ее по руке. — Уверяю вас: я буду терпелива, как мать. Мне показалось, что мы с Клер выяснили все вопросы, но я ошиблась. — Эти люди... — медленно начала она, — родственники, прислуга... Им покажется странным то, что муж и жена спят в разных комнатах... — Это нетрудно уладить, — быстро ответила я и поймала острый взгляд Клер, доказывающий, что не такая уж она и глупенькая. — Я скажу им, что устала, что у меня болит голова, что не могу уснуть, если рядом кто-то сопит и храпит... Я выкручусь. Совру что-нибудь. — Да, придется. Клер поджала губы. В ее голосе не было уверенности в том, что я правильно решу «постельную» проблему. Поэтому я постаралась отвлечь Клер от опасной темы: — Расскажите мне о родственниках мистера Убхарта. — Дон почему-то не жалует сестру и брата. Он не встречался с ними со дня похорон второй жены. Ни Ванда, ни Карл не сумеют разоблачить вас, Мэвис. Они не знают настоящую Клер Убхарт. — Ванда и Карл — это... — Сестра и сводный брат. Ванда будет в поместье вместе с мужем — Грегори Пейтеном. Кажется, он врач. — А Карл? — Карл живет один. Или жил один. — Холостяк? — плотоядно облизнулась я, чтобы перевести подозрения Клер с мужа на другого мужчину. — О боже! Как я не подумала! — Клер расцвела. — Если между вами и Карлом наметится интрижка, это так разрядит обстановку! Только и разговоров будет — жена Дона свела с ума его брата! — Вы находите это забавным? Только теперь я начала кое-что соображать. Разговор с Клер направил мои мысли по достаточно каменистому руслу: несомненно, в поместье Убхартов меня поджидают неприятности. А на что, собственно говоря, я надеялась? Увеселительной прогулки не будет, это ясно. Хуже другое: я вступаю в круг людей, раздираемых противоречиями. И вместо семидесяти двух часов скуки получу семьдесят два часа тревоги и напряжения. Роль подставной жены будет очень трудной. — Спасибо за угощение, но мне пора, — я поднялась. — Рада была познакомиться с такой очаровательной женщиной, будущей миллионершей — я не сомневаюсь в этом. Клер проводила меня до порога. — Когда раздел наследства закончится и ваша миссия тоже, приезжайте ко мне запросто, без всяких дел, на ленч, — предложила миссис Убхарт. — Или на ужин. — Разумеется. Благодарю вас. Обе мы прекрасно понимали, что наши слова — это еще одна условность, дань вежливости, не более. Судя по всему, больше мы никогда не встретимся. Увидев, что я вхожу в агентство, Джонни широко улыбнулся. — Ну и как там жена Убхарта? Миловидная крошка? Изучила натуру? — Отстань, — отмахнулась я. — Дело предстоит не из приятных. А кончится оно тем, что меня положат на рельсы — я же миссис Убхарт! — и проутюжат экспрессом. — Раз ты шутишь, значит, не так уж все плохо, — деланно рассмеялся Джонни. — Знаешь, что я тебе скажу? Идея с подставной женой сильно смахивает на авантюру. Джонни стал серьезным. Чек на две тысячи — это не пустяки, чтобы пренебречь мнением некой Мэвис. — Ладно, не кричи «тону!», пока стоишь на берегу, — сказал он. — Нет никаких признаков опасности. И потом, я тоже еду в Санта-Барбару. — Ну вот! Я подвергаюсь опасности, отправляясь в эту чертову Испанию, а он будет нежиться на пляжах Санта-Барбары! Как всегда, самая грязная и неблагодарная работа предназначена мне. И это ты называешь партнерством?! — Мэвис, не кипятись. Как ты думаешь, где находится поместье Убхартов? — Возле Толедо, в самом Толедо... Короче, в Испании. Какое это, к черту, имеет значение?! — огрызнулась я. — Вилла «Толедо» расположена в шести милях от Санта-Барбары. И я буду всегда рядом с тобой. Рядом — это значит неподалеку. — Так это здесь?! — я нащупала кресло и, не глядя, примостилась на краешек. — Да, мы партнеры, мы единое целое, — наставительно произнес Джонни. — И моя роль не менее трудна, чем твоя. Не обнаруживая своего присутствия, я должен наблюдать за всем, что происходит в поместье, — Джонни закурил. — Убхарт заедет за тобой рано утром. А я буду жить в ближайшем отеле, где уже заказал апартаменты и даже могу сообщить тебе телефонный номер, по которому ты будешь мне названивать. Вот так... — Хорошо, каждое утро я буду сообщать тебе все, даже меню... — Вот-вот! Какие «блюда» там готовят! — Ну, первое кушанье я могу назвать даже сейчас: жаркое а ля. Мэвис. — Какое это удовольствие — иметь остроумного партнера! — хохотнул Джонни. — Мне повезло меньше, — вздохнула я. — Мой партнер — бесчувственный жлоб. Я уверена: он будет танцевать на моих похоронах. В лучшем случае — слоу-фокс. — Если, конечно, я сам перед этим тебя придушу! — осклабился мистер Рио. — Ну чего ты трясешься? С тобой все время рядом будет находиться Дональд Убхарт. И вообще, у тебя есть, как ты любишь повторять, собственная голова на плечах. И руки. Надеюсь, ты не забыла уроки морского сапера? — Ты имеешь в виду, наверное, сержанта? Нет, не забыла. С тех пор, как он показал мне свои приемчики, ни один обидчик не смог уйти от меня безнаказанным. — А что, тебя часто обижали? И кто, хотелось бы знать? — Мужчины. До чего ты бестолков. Джонни хмыкнул. — Посмотрим на это дело так: нам выписали чек на большую сумму. Убхарт хочет дать нам еще две тысячи, когда раздел наследства закончится и он получит свои чертовы миллионы. В то же время работенка у нас, в общем-то, плевая. Тебе всего-навсего нужно три дня покантоваться в роскошных апартаментах. Отдохнешь, отоспишься... А проживешь ты после этого еще очень долго. — Вот об этом — о жизни и смерти — я и хотела с тобой поговорить. Знаешь, Джонни... — Знаю. Знаю, что тебе нужно ехать домой и собирать вещи. Или ты заставишь клиента ждать завтра утром? Учти: к его приезду чемодан должен быть собран. — Джонни... — Все, дорогая. Поговорим всласть на природе. Я всегда буду у твоих ног, только звякни мне в отель. — Нет, я не буду звонить. Я буду вопить на всю Санта-Барбару! — Вот теперь ты снова похожа на прежнюю Мэвис. Он ухитрился дать мне шлепка пониже спины и каким-то образом выставил за дверь. Мэвис потащилась собирать чемоданы. Собралась я очень быстро и решила перед поездкой как следует выспаться. Сон не шел. Я включила телевизор. Зачем я это сделала?! Старый, но мастерски закрученный фильм ужасов «Кузен Франкенштейна» завел меня, как пружину часового механизма. Вместо того, чтобы навеять сон, телевизор прогнал его окончательно. Если бы из-под кровати сейчас вылез мужчина, он смог бы сделать со мной все, что захотел, — я была абсолютно деморализована. Ночь прошла в кошмарах. Но к десяти утра я была одета, как Клер, причесана, как Клер: волосы стянуты в пучок. Мэвис-бэби облачилась в свитерок, на два размера меньший, чем она обычно носит. Я вспомнила слова одного неглупого мужчины, специалиста по рекламе: «Упаковка и демонстрация, Мэвис, очень важны, без них товар не продашь. Но никогда не следует строить рекламу одного товара на недостатках другого. Высокое качество в этом не нуждается, оно говорит само за себя». Конечно, в зеркале я видела, что поддельная Клер выглядит куда лучше настоящей. Однако я должна была спрятать свое превосходство, чтобы никто не догадался по моим глазам, в каком розыгрыше он участвует. Тот специалист по рекламе был тысячу раз прав, хотя его самого интересовало во мне только то качество, которое было спрятано под юбкой. Убхарт появился ровно в 9.30. Я открыла дверь, и он вцепился в меня изучающим взглядом. «Муж» рассматривал меня довольно долго. — Я готова, — потупила я наивные глазки. — А я нет. Я не могу привыкнуть к новому облику своей жены. Мне надо... придти в себя. У вас потрясающий вид! — Стараюсь... — Вы сложили свои вещи? — Да. Вот чемоданы. Убхарт озадаченно пересчитал их: — Три небольших плоских, один очень большой и две картонки для шляп... Вы что, сюда уже больше не вернетесь? — Я взяла только то, что должна была взять настоящая миссис Убхарт. Я должна выглядеть как леди. Не так ли? «Муж» развеселился: — Да, вы правы, я как-то не сообразил... О'кей, сейчас заброшу ваши вещи, мадам, в багажник. Вскоре мы уже мчались в направлении Санта-Барбары. Солнце слепило глаза, деревья разбегались, едва замечая новенький «корветт» Дона Убхарта. Жизнь была замечательной — по контрасту с ночными кошмарами, все было так, как и предсказывал Джонни. — Хочу обсудить с вами один вопрос, — сказал Дон. — В доме никто не знает, как зовут мою последнюю жену. Поэтому лучше всего представить вас как Мэвис Убхарт — так мы не запутаемся, и все будет выглядеть естественно. — Согласна. — Я не уверен, что мои родственники приехали, — его голос поблек. — Но Эдвина наверняка уже приготовила нам комнаты. — Кто такая Эдвина? Еще одна жена? Я навострила ушки. — Это экономка. Последние два года перед смертью отца она была там, в поместье. Ее держат в доме, ибо такова была воля отца. Эдвина останется экономкой до моего тридцатилетия. — А потом? Вы прогоните ее? Кстати, сколько ей лет? — Что-то около тридцати пяти. — Эдвина должна опасаться вас, — задумчиво произнесла я. — Да уж, не думаю, что она меня любит. Будьте с экономкой настороже. Нам надо следить за ней... За ней и за Фабианом, разумеется, тоже. — Фабиан? Это имя годится для комедии или оперетты! — Фабиан Дарк — адвокат семьи Убхартов и... крепкий орешек. Нет, он не из оперетты — он, скорее, из драмы. Сухарь, резонер, все знает, ничего не боится... — Знакомо... Завтракали мы в Санта-Барбаре. Я решила как следует подкрепить свои силы перед штурмом «Толедо» и заказала бифштекс. Утро потускнело. Я вспомнила, что еду не на увеселительную прогулку, и занервничала. Впрочем, это вскоре прошло. Дорога вилась вдоль побережья. Голубая вода, голубое небо, облака... Я всматривалась в их очертания, словно надеялась увидеть некий особый небесный знак. — Вот мы и дома, — сказал Дон. На берегу океана стоял настоящий дворец с белыми стенами, белыми арками, белыми занавесями на окнах. — Боже мой, до чего красиво! — воскликнула я. — Дон, это же настоящая Испания. — «Толедо». — «Толедо»... — Точная копия того дома, в котором родилась и жила моя мать. Только побольше, пороскошнее... — Дон делал эти пояснения как бы через силу. — Добиться абсолютного сходства было очень трудно, но отец умел преодолевать трудности. Снаружи оба дома идентичны. У меня едва не закружилась голова. К горлу подступил комок. — О, теперь я вижу, на что способен мужчина, который любит свою жену. Убхарт бросил на меня странный взгляд. — Моя мать была в детстве несчастнейшим существом. Она осталась жива и не сошла с ума только потому, что надеялась вырваться из этого ада. Родители воспитывали ее с изощренной жестокостью. Мать ненавидела их, Испанию и все испанское. Словом, все то, что напоминало ей о детстве и юности. Поэтому мой отец выстроил этот дом. А так как другого дома у нее не было, мать была вынуждена здесь жить. — Как же... Язык застрял, я не смогла выговорить свой вопрос. Но Дон все понял. Он глянул на меня через плечо и бросил: — Отец был остроумным человеком, хотя его представление о шутках носило оттенок садизма. Глава 3 Женщины тридцати пяти лет казались мне всегда старухами, но Эдвина развеяла это заблуждение. Это была высокая, тонкая в кости брюнетка. Ее волосы — иссиня черные — подчеркивали белизну лица, а темные глаза блестели, как вишни, умытые дождем. Черное платье с белым воротничком делало ее строгой и даже чопорной. Взгляд метался между мной и Доном: было видно, что на душе Эдвины кошки скребут. Как положено наивной малышке Клер, я прижалась к руке Дона. Притворяться было совсем несложно: я и вправду боялась. Боялась этого огромного дома Рэндолфа Убхарта, этой женщины, затянутой в черное, и ее неспокойного взгляда... Изнутри дом подавлял, он был таким же чопорным, как Эдвина. Внутренний дворик-патио был пустынен, комнаты поражали высокими потолками и тяжелыми драпировками. У меня сложилось ощущение, что похороны Рэндолфа Убхарта явно затянулись... Во всяком случае, дом был в трауре. — Эдвина, — сказал Дон, — познакомьтесь с моей женой. Ее зовут Мэвис. Несмотря на полумрак, царивший в гостиной, Эдвина пронзила меня своим взглядом насквозь. — Приветствую вас, миссис Убхарт, — ее голос оказался бесцветным и тем не менее выдавал высокомерие и презрение. — Как поживаете? — Благодарю, хорошо, — еле слышно ответила я. — Вы остановитесь в апартаментах своих родителей, — обратилась Эдвина к Дону. — Я приготовила комнаты. — Вы очень заботливы, — пробурчал Дон. — Можете пройти туда. Багаж вам принесут. — Что, уже есть прислуга? — вскинул брови Дон. Эдвина соизволила кивнуть: — Я наняла кухарку, горничную и привратника. Все с хорошими рекомендациями. — Кто еще в доме? — Мистер Дарк. Он прибыл вчера. К вечеру должна приехать чета Пейтенов. Они сообщили об этом. А вот когда приедет ваш брат, мне неизвестно. — Мой сводный брат. — Да. Ваш сводный брат. Они обменялись взглядами: при всем желании я не смогла бы разгадать, что стоит за всем этим. — Глупо, но я забыла о том, что Карл — ваш сводный брат, — проскрипела экономка. Дональд Убхарт посмотрел на меня: — Идем, Мэвис. Я покажу наши комнаты. Я вежливо улыбнулась Эдвине: — Мы еще увидимся. Я не прощаюсь. — Разумеется. Я всегда в доме. Я его часть. Она говорила слова, предназначенные для меня, но сама в это время смотрела на Дона. Он схватил меня за руку и потащил куда-то по коридору. — Спокойно, спокойно, — шептала я ему. — Вы тащите меня так, словно вам не терпится вкусить все прелести медового месяца. Не забывайте, официально мы давно женаты. Дональд замедлил шаг. — Эдвина едва не вывела меня из себя. Эта особа появилась в доме после того, как отец развелся со второй женой. Подумать только: она ведет себя так, словно была его третьей женой! — Дон помолчал и неожиданно рассмеялся. — Только сейчас мне пришло в голову, что Эдвина, скорее всего, и была ему женой, но старик не хотел или не успел оформить отношения официально. Вот это и не дает ей покоя все пять лет после его смерти. Апартаменты, отведенные нам, были неприлично огромными: две спальни, при каждой — ванная и туалетная комнаты. Двери спален выходили в гостиную, в которой можно было бы проводить соревнования по большому теннису. — Клер могла бы спать спокойно, если бы это увидела, — сказал Дон, посмотрев на меня изучающим взглядом. Вскоре в гостиной появился привратник, сгибающийся под тяжестью моего самого большого чемодана. Он грохнул его на пол так, что звякнули «сосульки» люстры. Через десять минут появился остальной багаж. Привратник свалил его у моих ног и искоса посмотрел на меня испепеляющим взглядом. — Не поднять ли сюда еще и вашу машину, мадам? — съязвил он. — Как вы со мной разговариваете? Вы представляете, кто я? — Женщина, которая любит разнообразие в одежде, — сбавив пыл, ответил он сквозь зубы. После его ухода Дон отнес вещи в мою спальню. — Вы можете принять ванную или душ, — сказал он. — А потом мы спустимся вниз и попробуем напитки. Ну как? — Годится. — Договорились. Встретимся в пять часов, — он прикрыл дверь жестом настоящего джентльмена, а может быть, даже и настоящего мужа. Приняв душ, я начала перебирать туалеты и остановилась на черном бархатном платье, оголявшем мои плечи, а также шею и часть груди. Короче, этот лоскут держался на двух тонюсеньких бретельках и должен был демонстрировать подлинность и притягательную натуральность некоторых телесных подробностей Мэвис Зейдлиц. Платье плотно облегало фигуру, но расширялось от колен книзу: это было что-то похожее на веер в духе двадцатых годов. Модельер заверял меня, что ностальгический силуэт платья направляет мысли на вечное и непреходящее... Но я точно знаю, что у мужчин этот силуэт направляет мысли совсем в другую сторону — весьма современную, даже сиюминутную. Дон ждал меня в нашей общей гостиной. Он был очень внимателен. Платье вызвало в нем бурю чувств: я заметила это по его глазам. — Нет, — твердо сказала я. — Ничего подобного. Несмотря на то, что я — ваша жена. На три дня. — Мэвис, это будут очень длинные и мучительные для меня дни, — вкрадчиво ответил он. Мы спустились в ту гостиную, где состоялось мое знакомство с Эдвиной, пересекли ее и прошли в бар. В этом помещении крыша была стеклянной, поэтому солнце беспрепятственно гуляло по всем закоулкам. Около стойки бара стоял человек с бокалом. Толстячок. Я отметила, что его белый костюм сшит у первоклассного портного, и что когда-то этот мужчина-, несомненно, был кудряв: теперь те кудри заметно поредели. Залысины, впрочем, не портили его лица, и даже наоборот, лоб выглядел мощным — это был лоб мыслителя. Толстячок, увидев нас, заулыбался, обнажив два ряда отборных зубов. Когда мы подошли к нему поближе, я почуяла аромат дорогого парфюма. — Приятно видеть вас здесь, — сказал он и протянул для рукопожатия ухоженную руку. — Дон так долго прятал свою жену. С его стороны это нечестно. — Познакомься, Мэвис, — сказал Дон. — Это Фабиан Дарк, адвокат, поверенный семьи. Я ожидала, что рука Фабиана будет мягкой и влажной. Но рукопожатие оказалось, на редкость, твердым и холодным. Адвокат улыбнулся мне: — Дон представляет меня так официально, словно я не являюсь давним другом семьи Убхартов... Впрочем, я зря его ругаю: у него отменный вкус, — он окинул меня оценивающим взглядом. — Наше вынужденное томление здесь мне уже начинает нравиться. Разрешите, я приготовлю для вас коктейль. Что вы предпочитаете? — Трезвую голову, мистер Дарк. — Зовите меня Фабианом. Я не настолько стар, чтобы не претендовать на ваше внимание. А что вы будете пить, Дон? — Скотч. Приехали Ванда и Карл? — Нет, — Фабиан разговаривал и одновременно управлялся с напитками. — Кстати, Дон, вы не знакомы с мужем Ванды? — Нет. Не имел удовольствия. Адвокат загадочно улыбнулся. — Я немного знаю Грегори Пейтена. Он психоаналитик. Ванда поступила расчетливо: лучше выйти замуж за врача и разделить с ним кушетку, нежели платить за эту же кушетку по сто долларов за час. Я от души рассмеялась. Дон поморщился. — Не будь занудой, — я потрепала «мужа» по плечу. — О, вы мне с каждой минутой нравитесь все больше и больше, — сказал Фабиан. — Мы с вами, мне кажется, поладим. А Дон... Его всегда подводило чувство юмора. — Я вижу, что вы нашли друг друга, — холодно заметил Убхарт. — Мне ничего не остается, как выйти и подышать свежим воздухом. — Подожди, Дон! Я... Не слушая меня, он удалился и закрыл дверь. Фабиан покручивал в руке бокал и смотрел на меня «зеркальными глазами»: я ничего не могла прочесть в них. Думаю все же, адвокат относился ко мне с симпатией. — Вспышка раздражения... Не волнуйтесь, это скоро пройдет, — успокоил он меня. — Полагаю, вы привыкли к подобному. Резкая перемена настроения — отличительная черта Убхартов. Таким был и Рэндолф. Он протянул мне полный бокал, я в рассеянности взяла его. Фабиан долго рассматривал меня — так, что мне стало не по себе. Я, конечно, привыкла к мужским ощупывающим взорам, и если испытываю беспокойство, то только тогда, когда меня перестают разглядывать. Но адвокат смотрел совсем иначе. В его взгляде не было ни желания, ни похоти. И это мне не нравилось. — Ну и как вы нашли Эдвину? — спросил он наконец. — Экономку? Знаете ли... — я попыталась подыскать подходящие слова. — Она производит несколько устрашающее впечатление, да? — Нет, она меня не напугала, хотя ей бы этого хотелось. — Я вижу, что мы с вами найдем общий язык, — повторился толстячок и почему-то обрадовался. — Что касается Эдвины, ее несложно понять. Она столько лет играла роль «интересной женщины», «разочарованной», «изящной и недоступной»... Вы, надеюсь, понимаете, что это такое. Но потом ее амплуа сменилось на роль «несправедливо обойденной». Пять лет она живет воспоминаниями и культивирует в себе чувство оскорбленной добродетели. Вы, конечно же, знаете, что Эдвина может находиться в доме только до того дня, пока вашему мужу не исполнится тридцать лет. — Да, Дон говорил мне об этом. — Насколько я знаю, ей причитается две тысячи долларов. Эдвина провела здесь семь лет в качестве хозяйки, а получит вознаграждение садовника, после чего ее уволят. Таковы указания Рэндолфа Убхарта. Неожиданно Фабиан затрясся — он смеялся беззвучно, одним ртом. — У Рэндолфа было потрясающее чувство юмора. Я думаю, вы и я, мы оба поладили бы с ним. — Да... То, что он сотворил с Эдвиной, очень смешно. Громче всех смеется она сама. — Мэвис, давайте переменим тему. Как так случилось, что вы вышли замуж за Дона? — В этом есть нечто особенное? Непонятное? Противоестественное? — я с осторожностью подбирала слова. — Мне всегда казалось, что рядом с Доном должна быть другая женщина, не такая, как вы, — задумчиво сказал Фабиан. — Мэвис, а вы довольны своим браком? Извините, я вторгаюсь в ту область, в которой непозволительно копаться чужому человеку. Но все-таки я — адвокат семьи. — Все считают, что наш брак удачен. — Очень рад за вас, Мэвис. Мэвис... Я почему-то думал, что третью жену Дона зовут Клер. Я прикусила губу. — Откуда у вас такие мысли? — Видите ли, я знаю, что вы с Доном поженились в Сан-Диего более года назад. У меня хранится копия вашего брачного свидетельства. Я получил ее из Сан-Диего: мне прислали копию после запроса. Это проще, чем надоедать Дону и заставлять его искать документ, который уже наверняка куда-то запропастился... Не подумайте, что я слежу за Доном. Я стараюсь добросовестно выполнять свои обязанности. Мне было необходимо юридическое подтверждение того, что Дон женат: иначе он не получит наследство Рэндолфа. — Спасибо, я все поняла. Конечно, меня зовут Клер, но в детстве так часто дразнили «эклером», что я невзлюбила свое имя. Дон зовет меня Мэвис, и это нормально. — Но почему — Мэвис? — «Мэвис» — «певчий дрозд». Благозвучно... Не так ли? Фабиан пожал плечами: — Вы не только остроумны, но и находчивы. — Вы ошибаетесь: я никогда не работала в бюро находок. Адвокат снова беззвучно захохотал. Не знаю, что могло развеселить этого самодовольного благоухающего индюка. Мы выпили еще по бокалу. Третий бокал мог оказаться роковым: если Фабиан начнет двоиться у меня в глазах, двух беззвучно хохочущих индюков я не выдержу. К счастью, адвокат посмотрел на часы и заторопился: — Хочу кое-что сделать до ужина. Так что, извините, Мэвис, покидаю вас. — Охотно извиняю. Он еще раз поклонился, и теперь уже я смеялась, не подавая вида: Фабиан кланялся, как болванчик. Таких болванчиков я видела в китайском ресторане. Я плюхнулась в ближайшее кресло и закрыла глаза. В помещении было душно, после выпитого голова моя куда-то поплыла... Кажется, я заснула. Не знаю, долгим ли был мой сон, но, открыв глаза, я решила, что продолжаю спать. Дело в том, что... Какой кошмар! Напротив меня на подлокотнике кресла сидел карлик ростом в два фута. Квадратная голова его покоилась на плечах, а подобие шеи украшал ярко-красный бант. Карлик, как это ни дико, был в смокинге. Его глаза вперились в меня, не мигая. И вдруг я услышала резкий, каркающий голос: — Привет, куколка! Привет, Спящая красавица! Я — Принц Шарм, я пришел, чтобы разбудить тебя сочным поцелуем. Но после поцелуя, будь уверена, нас ждут райские наслаждения. Я достаточно опытен, положись на меня. — Брысь! Я протерла глаза, но кошмар не исчез. Карлик сидел, скрестив маленькие ножки, и улыбался деревянной улыбкой. — Не разыгрывай из себя наивную недотрогу, — сказал он. — Я знаю: ты бегала на свидания к Принцу подземелья. Ну, чем вы там занимались? — Сейчас я проснусь, и ты испаришься. Ты — мой кошмар, и я уничтожу тебя своим пробуждением. Уходи сам подобру-поздорову. — О нет, я остаюсь с тобой. Как я могу уйти от такой классной девочки?! Я изо всех сил старалась проснуться. Мотала головой, дергала себя за мочку уха... Карлик сидел на подлокотнике кресла и пялил на меня свои нахальные глазки. Тогда я вскочила и осмотрелась. В гостиной никого не было. На стойке бара стояли пустые бокалы. Я глянула в окно. Смеркалось. Я медленно повернула голову: мерзкая тварь, уродец, наглец наблюдал за мной своим немигающим взглядом. — Не волнуйся так, бэби. Я — твой, я никуда не денусь. Вот ты думаешь: «Такой маленький». Но скоро ты узнаешь, какой я активный. Я чуть не застонала. Боже, что за наказание, этот карлик! Возможно, виноваты моя «фирменная улыбка» и «сексуальный взгляд», который так притягивает мужчин, — Джонни не раз говорил мне, чтобы я осторожно пускала в ход это опасное оружие. Если карлика невозможно прогнать, значит, нужно войти в контакт, чтобы вытянуть побольше информации. Я села, забросила нога за ногу и улыбнулась. — Как тебя зовут, маленький? — Мистер Лимбо, — гордо прокаркал уродец. — Скоро ты ко мне привыкнешь и не будешь называть маленьким. — Возможно, — уклончиво ответила я. — Мне нужно время... Сотни две... То есть, лет двести. — А как тебя зовут, красавица? — Мэвис. Мэвис Зей... — я поперхнулась и поправила себя, — Мэвис Убхарт. — Что такое?! Неужели мой сводный брат женился на такой прелестной куколке? Последняя фраза была произнесена совсем не каркающим, а вполне нормальным голосом зрелого мужчины. Мне показалось, что голос идет из-за спинки кресла. Только я решительным шагом направилась к креслу, как вдруг во весь рост поднялся прятавшийся там черноволосый широкоплечий парень. Так вот кто дурачил меня! Он был пониже Дона, но схож чертами лица. Правда, эти черты были резче, заостреннее, что придавало ему облик хищника. Насмешник разглядывал меня, нимало не смущаясь. — Хм... Дон опередил меня, — нагло заявил он. — Если бы вы, Мэвис, познакомились со мной раньше, чем с ним, то итог нашей встречи был бы предрешен. Когда речь идет о женщинах, я становлюсь опасен. Я убиваю их сразу и наповал. — Убиваете?! — Своим взглядом. Неужели вы не улавливаете семейное сходство? Все Убхарты умеют покорять женщин. Это у нас в крови. — Так вы Карл? Сводный брат Дона? — спросила я, хотя, разумеется, знала ответ. Застывший на подлокотнике кресла карлик вдруг закудахтал — он смеялся. — Да, Карл! А ты что подумала, Принцесса? — карлик издевался. — Замолчи! — Я едва не топнула на него ногой. — Довольно! Ты и так меня напугал! — Будьте снисходительны к мистеру Лимбо, — насмешливо сказал Карл. — Это всего лишь глупая кукла, которую дергают за веревочки. Марионетка. Я была поражена. — Это ваша кукла? Как же она разговаривает? А... — я все поняла и отпрянула от Карла. — Вы — чревовещатель! Уродец закудахтал снова: — Нет, это Карл — моя кукла. А чревовещатель — я! Глава 4 — Почему вы не предупредили меня насчет братца и его способностей? — шепотом выговаривала я Дону, когда мы шли на ужин. — Он напугал меня своим уродцем. Я и не предполагала, что Карл — чревовещатель. — Мне было неловко признаваться в такой вещи, — ответил Дон. — Как вы с ним познакомились? Я рассказала «мужу», как мы сидели в гостиной с Фабианом, как я уснула и что увидела после пробуждения. — Да, Карл хорош, ничего не скажешь, — Дон сокрушенно покачал головой. — Несносный шалопай! — Несносный — да. Но, наверное, гениальный: чревовещание — ведь это так сложно... В столовой стоял большой длинный стол. Сияли серебром приборы. В канделябрах мерцали свечи. Шутник Рэндолф Убхарт был, очевидно, порядочным скрягой и сэкономил на электропроводке. Эдвина стояла во главе стола и смотрела на нас своими поблескивающими глазами. Потом, повернувшись к Дону, громко произнесла: — Ваше место — рядом с Вандой. А вашу жену я посадила рядом с Карлом. — Я не один, — сказал насмешник. — Со мной — мистер Лимбо. Ему поставлен прибор? Лимбо успел влюбиться в Мэвис и хочет провести этот ужин в ее обществе. Кто-то позади меня недовольно хмыкнул. Я заметила, что наш круг пополнился новыми лицами. Прежде других я как следует рассмотрела женщину. Это была рыжеволосая дылда с глубоким, чуть ли не до пупка, декольте. Она производила странное впечатление. Я бы затруднилась сказать, кто передо мной — уродливая красавица или красивая уродка. Скорее, все же, второе. — Привет, Дон, — сказала она низким голосом с неприятными модуляциями. — У каждого из нас есть новость для другого. Я не знакома с твоей женой, а ты — с моим мужем. Кого мы представим первым? Дон бросил взгляд на меня и посмотрел на рыжеволосую. — Мэвис, это моя сестра Ванда. Рядом с ней стоит, видимо, ее муж. — Грегори Пейтен, — мужчина слегка склонил голову и улыбнулся. Этого человека я назвала бы Мистер Зубы. Зубы были отличительной чертой Пейтена. Казалось, что они живут своей, обособленной от хозяина жизнью и вот-вот вцепятся в меня. — Добрый вечер! — я постаралась быть милой и скромной. Единственный из всей компании Грегори Пейтен засуетился и кивнул мне. Его череп светился сквозь редкие волосы, а водянистые глаза смотрели немигающе — это был взгляд, напомнивший мне мистера Лимбо. Я обратила внимание на губы Пейтена — мясистые, причмокивающие, чувственные... Интересно, что нашла Ванда в этом невзрачном субъекте? Я вспомнила, что Пейтен — психоаналитик и Ванда часто пользовалась его услугами. Я села между Фабианом и Карлом. На стуле рядом с Карлом расположился мистер Лимбо. Неужели, когда подадут суп, кукла начнет есть? Если это произойдет, я не выдержу и скажу все, что думаю по поводу чревовещателей и их игрушек. Ванда сидела напротив меня, глядя сквозь меня. Эдвина тоже села и, жеманно выгнув кисть руки, позвонила в колокольчик. Тотчас из кухни появилась женщина и перед каждым поставила его тарелку. Было очевидно: семейство Убхартов проголодалось. Обед проходил в тишине, нарушаемой лишь позвякиванием приборов. Мерцающие свечи придавали ужину нечто похожее на священный ритуал. Подали кофе. Эдвина передала мне коробку с сигаретами. Я равнодушно взглянула на коробку — я никогда не курила и, наверное, уже не закурю: от никотина сужаются кровеносные сосуды и исчезает румянец. — Настоящая леди, — закудахтал карлик, оценив мое пренебрежение к табаку. — У нее нет никаких пороков. — Карл, перестань дурачить нас, — обратился к брату Дон. — Ты опять впадаешь в детство. Карл пожал плечами: — Как я могу запретить мистеру Лимбо выражать свое мнение? Я отвечаю за себя, он — за себя. У нас ведь демократия. — Пусть твой урод лепечет, что хочет, только оставит мою жену в покое! — неожиданно вскричал Дон. — А мне высказывания мистера Лимбо кажутся любопытными, — подал голос Пейтен. — Я бы хотел послушать его еще. — Пожалуйста, — карлик не заставил себя ждать. — Почему у вас вылезли волосы, мистер? Ваша голова усохла? Грегори Пейтен стал похож на перезрелую сливу и припал к чашке с кофе. Фабиан Дарк ухмыльнулся: — Что, получили? Вам следует быть осторожным. Ванда должна была предупредить вас, что с мистером Лимбо шутки плохи. Карл у нас чудак и проказник... Неисправимый, причем. — Значит, его невозможно ничем подкупить. Он неподкупный — очко в пользу Карла, — сказала я. Мне хотелось показать, что Дон женился на девушке с соображением, а не на какой-нибудь пустышке. Наверное, Убхарты поняли это — за столом воцарилась тишина. Колокольчик в руке Эдвины заставил кое-кого вздрогнуть. Вновь появилась прислуга, собрала приборы и тарелки. Когда женщина вышла, Ванда презрительно хмыкнула: — Таковы мы, Убхарты! Дружная семья... Дружная, когда речь идет о каких-то десяти миллионах долларов. — Слетелись, — проскрипела Эдвина. — Я даже слышу, как хлопают ваши крылья. Один гриф-стервятник, второй... — Ну, уж так обязательно и стервятники. Скажем иначе: летучие мыши, — начал подтрунивать Фабиан Дарк. Грегори Пейтен смотрел на происходящее, широко распахнув свои выцветшие глаза. — Я и не ожидал, что будет так интересно, — улыбнулся он, и его зубы вновь произвели на меня сильное впечатление. — В следующий раз я возьму записную книжку. Надеюсь, что у Убхартов всегда такой острый обмен мнениями и мне будет что записать... Мистер Лимбо вмешался и заговорил капризным голосом: — Карл, я уже не хочу Мэвис, я хочу Ванду! — Не строй иллюзий, — ответил Карл, — ведь ты всего лишь кукла, набитая черт знает чем. — Это не аргумент! Ведь вышла же Ванда замуж за этого, усохшего! В его голове тоже одна вата и опилки. Значит, выйдет и за меня! Ванда вскочила, словно ошпаренная крутым кипятком. — Если так будет продолжаться все три дня, наследство покажется мне ничтожной компенсацией за этот мерзейший спектакль! — Пойдем, дорогая, — поднялся Пейтен, чья рожа была разукрашена выступившими багровыми пятнами. — Хорошо. Выпьем коктейль в гостиной, — едва разжимая губы, ответила Ванда. Супружеская чета удалилась, и Дон с укором посмотрел на Карла. — Что ты вытворяешь? Угомонись! — Кто это? — не открывая рта, спросил карлик. — Твой брат? — Наполовину, — ответил Карл. — Не обращай на него внимания. У него есть вторая, чуждая мне половина, начиненная испанской дуростью. Это перешло к нему от матери испанки... — Скажи, а он не собирается умирать? — закудахтал мистер Лимбо. — Вот было бы здорово! Мне досталась бы его женушка. Обожаю грудастых блондинок — они теплые, мягкие... — Любуйся ею, пока она не исчезла, — недобро усмехнулся Карл. — У жен моего сводного брата есть такая манера — погибать в автокатастрофах или падать со скал. — Кретин! Дональд Убхарт отшвырнул кресло, в котором сидел, и с крепко сжатыми кулаками подскочил к Карлу. Карл тоже поднялся, сжав кулаки. — Сейчас я засуну твою куклу тебе прямо в глотку! — заорал Дон. Он замахнулся, намереваясь ударить брата, но Карл был готов к нападению и первым нанес Дональду сильнейший удар под ложечку. Дон согнулся. Лицо его перекосила гримаса боли, голова упала. Карл схватил брата за волосы, поднял голову и нацелился разбить коленом лицо. Ну уж нет! У Мэвис должен быть нормальный «муж», пусть даже сроком на три дня, а не распухшее бревно. Неожиданно для Карла я ударила его ребром ладони по шее и с силой хлопнула обеими руками по ушам — это были мои излюбленные приемы, почерпнутые у морского сержанта. Карла буквально потрясло это неожиданное нападение. Он попытался взглянуть на меня, глаза его расширились, язык вывалился. Я врезала ему еще один прямой, целясь в переносицу. Через мгновение он уже стоял на коленях рядом с братом и смотрел на окружающих мутными глазами безумца. Карл и Дон шарили по полу руками, пытались встать, но безуспешно. Тут я услышала голос Эдвины, которая наблюдала за происходящим с нескрываемым злорадством. — Дурная кровь! — сказала она. — Дурная кровь, жестокое сердце и извращенный ум, причем, у обоих. Дональд получил это «наследство» от испанской ведьмы, а Карл — от сумасшедшей южанки. Фабиан Дарк с независимым видом курил дорогие сигары. Наконец он соизволил разлепить губы: — Все, что вы говорили про кровь, сердце и ум, вполне можно отнести к отцу обоих сыновей. Надо быть искренними хотя бы в нашем кругу и честно признать: Рэндолф Убхарт был мизантропом. — Рэндолф был замечательным человеком! — воскликнула Эдвина. — Это не его сыновья! Это — выродки! — Я бы не стал говорить, что Рэндолф Убхарт был замечательным. Он был незаурядной личностью — да. В своем роде, человеком выдающимся, но озлобленным и жестоким. И нет большого секрета в том, что здесь происходило кое-что, выходящее за рамки общественной морали. И происходило это по воле Убхарта-старшего. Так что нет необходимости поминать всуе его жен. Мать Дона не была ведьмой, а мать Карла — сумасшедшей. — О чем вы? — высоким голосом вскрикнула Эдвина, ее бледные щеки вспыхнули. Адвокат улыбнулся. — Я довольно прозрачно намекаю на подвал... О вашем подземелье ходят слухи... Говорят, там зажигают свечи, надевают маски, заковывают людей в цепи, справляют обряды... Вам это хорошо известно, Эдвина. Ведь вы помогали Рэндолфу Убхарту в его играх, не так ли? Были у него подручной. Эдвина хотела что-то крикнуть, но лишь тяжело задышала, как лошадь под непосильным грузом, и закусила указательный палец так, что выступила кровь. Ничего не сказав, она выскочила из столовой. — Рэндолф был не только странным шутником, — сказал Фабиан, обращаясь ко мне, — он был еще и затейником. На лицо адвоката наползла кривая ухмылка, а глаза заблестели так ярко, что я испугалась. Вдруг кто-то резко сжал мое плечо. Я решила, что это Карл, и хотела резко отпихнуть мерзавца. Но это был Дональд. Боль немного отпустила его, он смог выпрямиться. Что касается Карла, тот все еще ползал по полу с остекленевшими глазами. — Пора спать, Мэвис, — сдавленным голосом сказал Дон. — Вечер, кажется, несколько затянулся. Пойдем отдохнем... — Мистер Убхарт, что вы себе позволя... — начала я и осеклась. Разве может жена отказывать мужу в том, что принадлежит ему по праву? — Мэвис дурачится, это в ее стиле, — сказал Дон Фабиану и улыбнулся через силу. — Я понимаю, — вежливо ответил тот, — и вижу, что вы оба, несмотря на целый год супружества, все еще пылаете страстью. Надеюсь, эта ночь вам удастся. — Спокойной ночи, — сказал Дон. — Спокойной ночи, Фабиан, — улыбнулась я. — Вы что-то говорили про цепи. Их звон не помешает нам выспаться? — Выспаться сегодня ночью вам может помешать только кое-что другое... Вы мне нравитесь как семейная пара: любящая преданная жена и надежный муж, будущий миллионер. Он глуповато хихикнул. Дон подтолкнул меня к выходу. Мистер Лимбо валялся на стуле, его нарисованные глаза глядели безучастно, а глуповатая ухмылка напомнила мне Фабиана. Не знаю, почему, но я вдруг подумала: если бы передо мной стоял выбор — мистер Лимбо или мистер Дарк, я выбрала бы последнего. Какие только мысли ни забредают в мою несчастную голову!.. Мы поднялись в свои апартаменты. Дон прикрыл дверь. Интересно, неужели Дон относится к тем «пещерным мужчинам», с которыми я разговариваю на языке жестов, самый выразительный из которых — удар по почкам? В таком случае, я, разумеется, спасу свою «честь», но что получу взамен? Или Дон из так называемых «порядочных людей», которые выдают ханжество за нормы морали? Я не торопилась в отведенную мне спальню, но «муж» неожиданно быстро исчез за дверью своей комнаты, буркнув на прощанье что-то вроде «спокойной ночи». Я прошла к себе и обвела глазами спальню. Вздохнув, уселась на кровать. Та жалобно заскрипела в унисон моим мыслям. А мысли «миссис Убхарт» вращались вокруг холодности мужчин, их эгоизма и расчетливости. Когда муж решительно закрывается от жены в другой спальне, стоит ли удивляться, что женщины ищут ласку где-то в другом месте? Я приняла душ, надела красивую ночную сорочку и расправила на ней все складочки и кружевца. Сорочка едва прикрывала коленки. Без косметики я казалась себе девочкой-подростком, правда, с довольно хорошо развитым бюстом. К сорочке полагалось надеть панталончики в кружевах, но мне не хотелось стеснять свое тело тугими резинками. Короче, я обошлась без панталончиков. Сидя перед зеркалом, я расчесывала волосы. Каждый день я провожу массажной щеткой от макушки до кончиков волос сто раз. Я досчитала до девяноста шести, когда в дверь постучали и, не дождавшись ответа, открыли ее. На пороге стоял Дон. Тут следовало бы сказать: «Он застыл, как монумент». Действительно, Дональд долго рассматривал меня, потом ахнул: — Простите, Мэвис, я ворвался... — Чтобы увидеть свою «жену» в неглиже? Считайте, что вы достигли этой заветной цели. — Нет, что вы, я хотел... В общем я должен выразить вам благодарность, — он подошел ближе. — Вы отменно владеете приемами защиты... Карлу крепко досталось, и поделом. Дон подмигнул мне. Его красивые, блестящие от нескрываемого возбуждения глаза буквально впились в меня. Я поведала ему про морского сержанта, который показал мне приемы защиты и нападения. Когда я закончила, оказалось, что мы оба сидим у меня на кровати. Дон положил свою руку мне на плечо, а второй рукой гладил грудь. — Вы ранили меня, Мэвис... в самое сердце. Дон сжал меня в объятиях так сильно, что я перестала дышать. — Какая вы красивая, Мэвис... Красивая и юная... Какие ноги, грудь... — Ум, — подсказала я. — Ну, вам не стоит огорчаться из-за пустяков, — ответил он. — Никому не даны абсолютно все достоинства. Дон приблизил свои губы к моим и поцеловал меня. Кто бы мог подумать, что есть еще неоткрытые острова в этой цивилизованной стране под названием «любовь»! Поцелуй Дона лишил меня сил. Это были совершенно новые, неизведанные чувства... Я потеряла голову и счет времени. О боже, какой он был долгий, этот поцелуй. Оторвавшись наконец от Дона, я увидела его сияющие глаза и услышала, как он шепчет: — Мэвис, ты такая соблазнительная... ты лучше всех... Я таких не встречал... Мой язык мне не повиновался, иначе я сказала бы в ответ что-то похожее. Дон выпустил меня на мгновение из объятий, чтобы погасить свет. — Дон! О! — простонала я. — Вспомни, мы с тобой муж и жена, — продолжал шептать этот змей-искуситель. Его руки были умелыми, губы нетерпеливыми, голос лишил меня последних остатков разума. Впрочем, я ни о чем и не хотела думать... Я проснулась среди ночи от странного звука. Мне показалось, что я слышу какой-то звон — то ли цепей, то ли колокольцев. Пришлось зажечь электричество и взглянуть на часы — они показывали три часа ночи. Постель была пуста — видимо, Дон вернулся в свою спальню. Тишина. Я успокоилась, погасила свет и чуть было не уснула, но вдруг странный звук повторился: звенели цепи. Я вспомнила, что Фабиан говорил про умершего Рэндолфа и каком-то подземелье. После этого спать мне расхотелось категорически. Я прошла через нашу общую гостиную и постучала в спальню Дона. Ни звука. Все же надо разбудить «мужа» и поставить его в известность о происходящем. — Дон! — позвала я его, войдя в спальню. Зажгла свет: комната была пуста. Значит, Дон раньше меня услышал звон цепей и пошел посмотреть, что там творится. Я вернулась к себе. Ждать Дона или пойти его искать? Мои раздумья прервала мышь, зашуршавшая в углу. Я вскочила. Нет, уж сидеть здесь с мышью я не буду! Уже добежав до двери, я остановилась. Моя короткая ночная сорочка хороша в определенных обстоятельствах и моментах, но только не сейчас. Я сняла ее и быстренько натянула свитер с брюками. Причесалась, торопливо подкрасила губы. Посмотрела в зеркало: на меня смотрела Мэвис-детектив. Теперь — вперед! В коридоре было темно, и я пробиралась на ощупь. Я помнила, что мы поднимались по широкой лестнице — она была где-то здесь. Вытянув перед собой руки, я двигалась медленно и очень осторожно. Вдруг моя правая ладонь коснулась чего-то. Это не стена, а нечто упругое, теплое... Человек! Я чуть не заорала с перепугу, но неожиданно раздался знакомый кудахтающий смех — так смеяться мог только мистер Лимбо. Ноги мои еще дрожали, но испуг прошел: я была согласна на встречу даже с Карлом и его карликом, лишь бы в этой кромешной тьме не повстречать самого сатану! — Мистер Лимбо! Карл! Вы так напугали меня! Перестаньте, — произнесла я дрожащим голосом. Луч фонарика ударил по глазам. Карл осветил меня всю и опустил фонарик. — Н-да... Вы, Мэвис, спите одетой? — Отныне я не поддаюсь на ваши провокации. Карл. Лучше скажите: что вы делаете здесь в такой час? — То же самое я могу спросить и у вас, дорогая, — уклонился Карл. — Нет, ты лучше спроси еще раз, как она спит, не раздеваясь, — закудахтал мистер Лимбо. — Не понимаю, Карл, зачем вам эта марионетка! Ведь нас здесь только двое — вы и я. — Нет, нас трое, — луч фонарика выхватил из темноты наглую размалеванную рожу карлика. — Знаете, я проснулась и услышала, как звенят цепи. Дон куда-то ушел из своей спальни, его нет, и я... — Дон ушел из своей спальни? — переспросил Карл, сделав ударение на предпоследнем слове. Я проигнорировала очередную насмешку. — Карл, вы не поможете мне найти мужа? — В цепях? — Нет, цепи тут ни при чем. Я просто хочу найти Дона. Я волнуюсь. — Наша Принцесса волнуется, — прокаркал мистер Лимбо. — Женщину надо успокоить. Ее надо отвлечь. Иди-ка ты, Карл, спать, а я займусь Мэвис. Встретимся завтра или... на будущей неделе. — Если карлик не заткнется, я оторву ему ножки и ручки, — рассвирепела я. — Карл! — испуганно завопил уродец. — Если вы, дорогая, посмеете тронуть мистера Лимбо хоть пальцем, я разберусь с вами по-свойски, — недобро усмехнулся Карл. — Вы и так уже ударили меня дважды, когда я разбирался с братом. Ударили внезапно и подло... — Мои руки сработали автоматически. — Верю, — Карл стал серьезен. — Дону очень крупно повезло с женой. Я до сих пор не могу придти в себя от изумления, как это братцу удалось жениться на вас. Дон у нас мерзавец и слизняк, а вы — девушка просто удивительная. Наверное, все дело в наследстве, которое должен получить через три дня этот мелкий пакостник. — С вашего языка капает яд, — рассердилась я. — Ваш мистер Лимбо прав: вы марионетка! Дергающаяся кукла! Вот так Карл Убхарт! А теперь, с вашего позволения, я отправляюсь на поиски мужа! Одна! — Одна? Мистер Лимбо сказал это слово голосом Карла. Мистер Лимбо положил мне на плечо свою короткую ручонку. — Хорошо... если вы... — смягчилась я. — Обойдемся, дорогая, без Карла. Ты во всем права, — фыркнул карлик. — Нет, я не оставлю вас наедине, — сказал Карл. — К тому же надо проучить леди за те два удара в столовой... Он то ли смеялся, то ли угрожал... Что ответить? Я кое-что знаю об умении держать паузу. Например, у вас в конторе много работы, вы с шефом сидите допоздна, и вдруг открывается дверь и входит жена шефа. Вот тут выигрывает тот, кто дольше всех держит паузу. Я молчала до тех пор, пока Карл, наконец, не осознал, что я выскочила в коридор не для игры в прятки. — Итак, Мэвис, вы ищете мужа, — сказал он. — Но куда он мог пойти? — Кажется, я догадываюсь. Он так же, как и я, услышал звон цепей и пошел проверять, что происходит. — Откуда доносился этот звук? — Снизу. — Надо спуститься... — А я знаю: это был призрак старого Рэндолфа, — проскрипел мистер Лимбо. — Он преследует старшего сына. Настигнет и убьет! Хотел бы я посмотреть на это! Будет поинтереснее любого стриптиза в Лас-Вегасе! Карл шел впереди, освещая дорогу фонариком. Мы спустились на первый этаж и оказались в гостиной. Он зажег свет. Удивительно, но Карл выглядел так, словно и не ложился спать. Брюки для верховой езды, рубашка, туфли, пробор в волосах — все говорило о том, что сегодня ночью Карл бодрствовал. — Никаких звуков, никаких цепей! — возвестил он. — Князь тьмы успокоился, ведьмы разлетелись, вакханалия закончилась. А не выпить ли нам? — Я ищу Дона, а не бокал виски! — Мы обязательно найдем нашего дорогого Дона, — хладнокровно ответил Карл. — И рюмка-другая не повредит этому. Он подошел к стойке бара, усадил своего карлика так, что тот принял вид горького пьяницы, и начал шарить по бутылкам, чтобы смешать коктейль. — Мэвис, ваш любимый напиток «жимлет»? — Да, но откуда вам стало это известно? — Проговорился Фабиан... Коктейль помог мне. Я взбодрилась, едва только жидкость достигла желудка. Даже мистер Лимбо показался мне милым и симпатичным. — Итак, цепи... Цепи звенели, — в задумчивости сказал Карл. — Кто говорил о цепях? Эдвина? Нет. Это адвокат, кажется, что-то вещал насчет подземелья, цепей, обрядов... Черт, я не все помню: в голове моей сильно шумело после того, как одна особа ударила меня по ушам... Фабиан сказал: Эдвина была подручной у Рэндолфа. «Зажигают свечи, надевают маски, заковывают людей цепи...» Вот как... Карл прищелкнул пальцами. — Вы о чем-то догадались? — с надеждой спросила я. — Подземелье, подвал, погреб! Кажется, я знаю, где это. — Вы знаете то место, где висят цепи? — Если мне не изменяет память, в подвал можно пройти через кухню. Маленькая дверца и лестница вниз... Пойдем, Мэвис! Я передернула плечами: — Сходите без меня, я вас подожду здесь. В подвалах водятся крысы, пауки... Вы мне расскажете, что там происходит или происходило. — А если там ваш муж? Вдруг он сейчас танцует в подвале с Эдвиной и гремит цепями? Мне кажется, вы все должны увидеть своими глазами. — Дон и Эдвина? — мне стало смешно. — Вы опять провоцируете меня. Но идти в подвал придется, — я вздохнула. — Идите первым, я — за вами. Мы вышли из гостиной и взяли курс на кухню. Карл прихватил свою куклу, хотя я втайне надеялась, что он оставит мистера Лимбо сидеть на стойке бара. Но, видимо, марионетка стала частью Карла: он не мог расстаться с ней ни на минуту. Карл зажег свет на кухне, постоял, осматриваясь, и показал на дверцу: — Вот! — он был доволен. — Здесь начинается лестница, которая ведет в подвал. — Хорошо, идем, — сказала я без особой радости. Почему-то на лестнице не было света: Карл несколько раз щелкнул выключателем, но лампочка не загорелась. — Хорошо, что у меня есть фонарик. В самом подвале должна быть еще одна лампочка. — А может, не полезем в подвал? — робко спросила я. — Крикнем Дону, он нам ответит... — Не ответит, если у них там с Эдвиной тайное свидание. Мой братец глуп, но не настолько, чтобы выдать себя, — Карл подмигнул мне. — Но мы с вами тоже можем уединиться. Для этого не обязательно лезть в подвал... Я рассердилась: — Ладно, умник, спускаемся. Карл двигался боком, чтобы свет от фонарика падал на ступеньки. Это упростило мне спуск. Мы прошли почти всю лестницу, когда Карл вдруг резко затормозил, и я ткнулась лицом ему в спину. — Господи! — воскликнул он. Интересно, что это такое интересное он увидел в подземелье, чтобы я получала синяки? — Могли бы крикнуть мне «стоп». Ведь я могла разбить лицо! — Свечи! — Какие свечи? Причем тут свечи? Это не оправдывает... Я замолчала, потому что, заглянув за плечо Карла, увидела множество небольших свечей, стоящих на темном холодном полу подвала. Десятка два колеблющихся язычков пламени не могли осветить все подземелье, а лишь создавали атмосферу таинственности и страха. Я заметила паутину. На стенах подвала блестела влага, стойкая затхлость и сырость вызывали приступы тошноты. — Мне страшно, Карл, — прошептала я. — Пойдем наверх. И побыстрее! — Да-да... Здесь никого нет. Впрочем, что это? Кто там? Он направил луч фонарика в угол, и я вскрикнула. На полу лежал мужчина, и очень хорошо мне знакомый. Я подбежала и перевернула его на спину. — Дон! Из глаз моих брызнули слезы. Осторожно ступая, подошел Карл и склонился над неподвижным телом. Потом повернулся ко мне: — Перестаньте! — Э... что? — я размазывала слезы по щекам. — Перестаньте изображать безутешную вдову. Ваш муж не умер. Видите: он дышит. Лучше принесите воды. Возьмите мой фонарик, — он впихнул его в мою ладонь. — Дойдете? Не помню, как я взлетела по лестнице. На кухне нашла кувшин, набрала воды и возвратилась в подвал. Карл сбрызнул лицо Дона и смочил ему губы. Дон не открывал глаз. Тогда Карл набрал полный рот воды и устроил моему «мужу» холодный душ. — Что вы делаете? — заорала я. — Так вы его совсем погубите! — Ничего, главное — чтобы Дон пришел в себя. Дональд, наконец, открыл глаза. Мы услышали стон: — О, моя голова! Кто меня ударил? Голос его был таким слабым, что у меня сжалось сердце. Я присела и осторожно приподняла голову Дона. Карл светил фонариком. Вместе мы осмотрели Дональда и обнаружили кровоподтек, а затем и шишку над правым ухом. — Ничего страшного, — сказал Карл. — Кто-то ударил тебя сзади. Это не смертельно. А головная боль скоро пройдет. — Ты так легко это говоришь, потому что с твоей головой все в порядке, — обиделся старший брат. — Перестань! — прикрикнул Карл. — Лучше скажи, кто мог тебя так приласкать? Ты заметил что-нибудь подозрительное? — Нет, я не видел... Наверное, этот человек подошел ко мне очень тихо. — Тогда у меня другой вопрос: зачем ты сюда спустился? Дон приподнялся и сел. Он был невероятно грязен, паутина свисала с плеч, пижама промокла и пропахла сыростью. — Я спал, — с трудом ворочая языком, начал он. — Вдруг посреди ночи сквозь сон услышал звон цепей. Потом раздался крик, и я окончательно проснулся. Решил, что надо проверить, кто кричал и почему. Я помнил, что говорил Фабиан про цепи и свечи... — Все понятно, — перебил его Карл. — И что же было дальше? — Ничего. Дальше ничего, — Дон хлопал ресницами и потирал голову. — Света на лестнице не было, но я захватил спички и попробовал освещать дорогу ими. На лестнице я поскользнулся и едва не упал. Громко выругался... Наверное, тот, кто находился здесь, внизу, услышал мой голос и приготовился встретить меня с чем-то тяжелым в руках. Едва я сошел с лестницы, как меня огрели... — А эти свечи... Они горели? — спросил Карл. — Не помню... Моя голова! Дон попытался приподняться, и это усилие вызвало у него сильнейший приступ боли. — Кто тут потерял голову? Успокойся, твой качан у тебя на плечах, — закудахтал мистер Лимбо. — Карл, перестань! Твоя идиотская кукла раздражает меня, — взмолился Дон. — У меня нет настроения для шуток, пойми же! — Мой братец меня разочаровывает, и с каждым днем все больше, — насмешливо хмыкнул Карл. — Не стоит корчить из себя больного. Я осмотрел твою голову и гарантирую полное выздоровление. Уж не притворяешься ли ты? Я надеялся, что вы с Эдвиной устроили тут хорошенькую оргию и она пристукнула тебя за то, что ты не проявил должного усердия... — У тебя остроумие подростка! — скривился Дон. Я сочла своим долгом вмешаться и погасить ссору в самом начале: — Нам всем надо как можно скорее подняться наверх и занять места в своих постелях, — строго сказала я. — Тебе, Дон, нужна медицинская помощь, и я ее окажу. У меня есть навыки обращения с йодом и бинтами, а аспирин ты выпьешь сам. — Все-таки она — божественная женщина, — закаркал мистер Лимбо. — Слышишь, Карл, она даже умеет обращаться с бинтами. Бьюсь об заклад, что Мэвис была герл-скаутом! У тебя. Принцесса, сохранились бойскаутские значки? — Отстанешь ты от моей жены или нет?! — заорал Дон. — Спокойнее, братец, — Карл явно издевался. — Ты снова нарываешься? С твоей-то головной болью? Хорошо, я готов, но учти, что отныне я никогда не стану поворачиваться к твоей жене спиной. — Ну поднимайтесь же! — я начала терять терпение. — Еще немного, и я подхвачу хронический насморк в этой яме. — Мэвис, — мягко произнес Карл, — нам все-таки стоит выяснить, не прячется ли здесь тот негодяй, который покушался на Дона. Кто-то все же зажег эти дурацкие свечи! — Выясняйте это вместе со своим карликом, а я должна промыть и обработать рану мужа и уложить его в постель. Лучшее лекарство для Дона — это сон. — На месте Дона я бы не торопился покинуть подвал, — сказал Карл. — Не мешает хорошенько осмотреть это прибежище теней и крыс. Как знать, не обнаружим ли мы здесь какой-нибудь документ... — Какой документ? — Ну, например, новое завещание, полностью лишающее Дона наследства. Внешне сохраняя спокойствие, я взбесилась и решила как следует отдубасить Карла. Я начала про себя считать до десяти. Если на счете «десять» эти кретины не двинутся с места, я им покажу, какой бывает Мэвис в гневе. И пусть мистер Лимбо выражает потом сочувствие своему... Я не успела придумать, каким словом обозвать Карла, потому что едва не вскрикнула от неожиданности. О боже! Что это?! Луч фонарика высветил на стене страшную рожу. Несколькими мгновениями спустя я поняла, что это всего лишь маска: лицо из эбонита, искаженные сатанинской ухмылкой губы, светящиеся зеленые глаза... Кто-то вопил. Но только после того, как Карл ткнул меня локтем в бок, я поняла, что это мой вопль. — Мэвис, у вас сдали нервы? — сдержанно спросил Карл. — Вы же видите: это всего лишь маска. — Да... Но этот подвал, эта рожа... Я приготовилась увидеть на стене других страшилищ и не ошиблась: Карл лучом выхватил из темноты еще одну образину, судя по всему, женского рода. Это была маска ведьмы: змеиные губы, отвисшая нижняя челюсть с гнилыми зубами, седые космы... — Спокойно, Мэвис, опять маска, — сказал Карл. — Это какая-то пытка, — взмолилась я. — Давайте уйдем отсюда. — Маски, свечи... — задумчиво говорил Карл. — Но должны быть и цепи. Где они? Он продолжал методично лучом фонарика ощупывать стены. Вспыхнули злобным оскалом еще две маски. Несмотря на то, что все здесь было в паутине, маски сияли, как новенькие. Я пришла в себя. Отчего я должна бояться каких-то масок? Луч взметнулся вверх, прыгнул вниз... Я заметила что-то блестящее, но толком ничего не рассмотрела. — Что там, Карл? Он ответил не сразу, а когда ответил, то голос его дрогнул: — Цепи... Фонарик перестал дрожать в его руке. Я увидела огромные цепи, концы которых были прикручены к стене. По цепям, по стене стекала вода. Две цепи удерживали человека за запястья, две — за лодыжки. На цепях висело обмякшее тело. Белое мраморное тело. Тонкие руки. Черные спутанные волосы... И страшное лицо с черным языком, вывалившимся наружу. — Это Эдвина! — раздался дикий крик у меня за спиной. Кричал Дон. — Успокойся, счастливчик, — едва слышно прошелестел Карл. — Она задушена, а ты отделался легким ушибом. Глава 6 Гостиная была такой огромной, что мы потерялись и смотрели друг на друга как бы издалека. На одном диване сидели мы с Доном, на втором — Ванда со своим Пейтеном. Фабиан Дарк растекся по креслу. Карл вместе с мистером Лимбо делал коктейли: наверное, это было продиктовано стремлением хоть как-то занять себя — пить никто не хотел. Я коснулась плеча Дона: он вздрогнул. — Как твоя голова, дорогой? — Хуже некуда, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Карл, конечно, прав: мне повезло. Что такое головная боль?! А Эдвина там мертвая... Меня передернуло, словно током. — Не вспоминай! Я дрожу до сих пор. Бедная женщина! Появился полицейский: я услышала, как он топает в холле. Наверное, тоже спустился в подвал. Никогда не думала, что буду так нервничать. — Дон, нас здесь продержат до второго пришествия! Сделай хоть что-нибудь, — прибегла я к безотказному приему. — Прошло почти полчаса, как эти типы шныряют и суют во все свои носы. Единственная вещь, на которую они до сих пор не обратили внимания, — это мы! — Очевидно, мы все под подозрением, — криво усмехнулся Убхарт. — Я думаю, это их уловка: заставлять людей волноваться. Тянут время, чтобы довести убийцу до белого каления. Они ведь считают, что убийца — один из нас. — Ты тоже так считаешь? — тихо спросила я. — Помолчи, пожалуйста. Мне не хочется даже думать на эту тему. Передо мной оказался бокал — это Карл проявил любезность. Я ухватилась за выпивку, как утопающий за соломинку. — А это тебе, братец, — сказал Карл, протягивая Дону скотч. — Спасибо, — саркастически усмехнулся тот. — Завидую твоей выдержке и хладнокровию... — Меня вдохновляет Мэвис, — кротко ответил Карл. — Глядя на нее, я заряжаюсь. И потом, ты жив — это ли не причина радости! — Кретин, — процедил Дон сквозь зубы. Дверь скрипнула и распахнулась. Мы мигом повернули головы в сторону вошедшего. Это был высокий и тощий, как мой вздох, мужчина неопределенного возраста и невзрачной наружности. Серый костюм, темная шляпа... Ни единой краски. Он, не глядя по сторонам, подошел к стойке бара, резко повернулся и, окинув собравшихся колючим взглядом, коротко представился: — Лейтенант Фром. Здесь, в доме, задушена женщина. Я не намерен тратить много времени на расследование. Буду допрашивать вас по одному. Во время допросов вы будете находиться в этой комнате. Никто не должен ее покидать. Учтите, у двери я поставлю своего человека. Если у кого-то появится веская причина уйти, сообщите дежурному, он передаст мне. Все. Я первым делом подумала про туалет и прочие интимные делишки. Неужто бравый лейтенант Фром будет сопровождать меня даже туда? Лейтенант уперся тяжелым взглядом в Карла. — Вас мне и нужно в первую очередь, мистер Убхарт. Вы сообщили нам об убийстве. Так что начнем с вас. — Как угодно, лейтенант, — сказал Карл, допивая свой бокал. Он поднялся с высокого табурета и потянул за собой мистера Лимбо. Лейтенант недоумевающе смотрел на карлика, зажатого Карлом под мышкой. — А... Зачем вам эта кукла? Мистер Лимбо встрепенулся и заговорил своим противным голосом: — Разве я — кукла? Ах, вы так считаете? Тогда одна кукла поговорит с другой! Я имею в виду вас! И он нагло уставился на бесцветную рожу лейтенанта. Тот побагровел. А карлик продолжал вещать как ни в чем не бывало: — Кроме того, мне надо выйти... Ну, понятное дело, куда именно... — Да-да... Идемте! Лейтенант выскочил за дверь. Вышел и Карл со своей наглой игрушкой. Я услышала, как Дон ворчит себе под нос: — Надо бы обследовать Карла на предмет психической полноценности... И скосил глаза на Грегори Пейтена. Тот не преминул откликнуться: — А вы обратили внимание на то, что ваш брат был нарочито груб и невежлив по отношению ко мне? Я думаю, он бесится оттого, что в его окружении находится дипломированный психиатр. — Грубым был не мистер Убхарт, а мистер Лимбо, — уточнила я. — И вы это заметили! — Грегори вскричал так, словно увидел золотой самородок. — Ну и?.. — Вы говорите о мистере Убхарте и мистере Лимбо как о двух разных людях, — сказал он. — Вы воспринимаете куклу как живого человека. Карл добился своего! — Не понимаю, к чему этот разговор, — проворчал Дон. — Вы хотите сказать, что Карл помешался? Я это знаю. Пейтен затряс головой так, что я испугалась, как бы он не потерял последние волосы из своей небогатой шевелюры. — Не говорите о помешательстве! Его здесь нет и в помине! — Да? — разочарованно буркнул Дон. — А что же есть? — Дефицит личности! Грегори победно оглядел нас. Мы же были в полном недоумении. — А что это такое? — спросил Дон изумленно. — Есть вещи, которые мистер Убхарт не может высказать, — начал объяснять психоаналитик, одновременно протирая очки. — Для того, чтобы проговорить свое истинное отношение к чему-либо, мистер Убхарт использует куклу. Внешне это выглядит так: Карл лоялен, карлик — нет. Карлик груб, болтлив, вульгарен... Таково второе лицо мистера Убхарта, точнее, его подлинное лицо... — Чепуха, — отрезал Дон. — Это все ваши заморочки. Вы усложняете то, что и без того очевидно: Карл слегка тронулся, раз обращается с куклой, как с живым человеком. Я хочу сказать: он сам поверил в то, что мистер Лимбо — человек! Психоаналитик снова снял очки и стал протирать их так, что едва не выдавил стекла. — Нет, Дон, вы ошибаетесь и поверьте... — Это вы ошибаетесь, дипломированный кретин! Если вы такой умный, то скажите, кто убил Эдвину? Ну? Мы ждем! — Я врач, а не детектив, — проблеял Пейтен. — Если вы так легко «раскусили» Карла, то что вам стоит проникнуть в психологию убийцы и назвать его имя! — издевался Дон. — Я уверен, что вы приготовили версию, и если держите язык за зубами, то только потому, что боитесь оказаться в глупом положении. Как же, такой умник, а на поверку — лопух. На Пейтена было больно смотреть: мой «муж» разделал его, как повар — цыпленка. — Я не знаю, кто убил Эдвину, но у меня действительно есть мнение на сей счет. Эдвину убил один из нас, — сказал Пейтен и вновь начал мучить очки. Ванда встрепенулась: — Что ты говоришь, дорогой? «Один из нас»? Значит, по-твоему, это могла сделать и я? — И ты, и я, и он, и она... — устало ответил Пейтен. — Ах, вот как! — вспыхнула Ванда. — Что ж, спасибо за откровения. И вот что я еще скажу: ложась спать, запрись от меня получше. Вдруг мне придет в голову шальная мысль переспать с тобой, и я войду в твою спальню... — Дорогая, ты говоришь несусветную... Вновь скрипнула дверь, и мы повернули головы, так и не дослушав Пейтена. На пороге стоял коп и глазел на нас, как на экзотических животных, резвящихся в вольере зоопарка. — Мистер Дональд Убхарт, прошу! — громко и раскатисто возвестил он. Дон вскочил и сжал мою руку в своей. — После допроса я вернусь к тебе, Мэвис, — быстро проговорил он. — Как голова? — участливо спросила я. — Раскалывается. Он ушел, а минут через двадцать коп вызвал следующего — адвоката Фабиана Дарка. Так как ни один из братьев Убхартов не вернулся к нам, я поняла, что такова тактика лейтенанта Фрома: он до последней минуты хотел держать подозреваемых в неведении относительно того, что сказали другие. Нас осталось трое — я, Ванда и ее муж. Он сидел потный и красный. Тягостное молчание давило, как камень. Я не сдержалась и попыталась поддержать прерванный разговор: — Ваши слова, Ванда, насчет того, что муж должен запираться... Я поняла, что на самом деле вы хотите обратного, потому что хотя Грегори Пейтен совсем не Грегори Пек, но он все же лучше, чем... — Заткнись! Ванда с ненавистью взглянула на меня. Больше я не нарушала тишину и очень обрадовалась, когда полицейский вызвал меня для допроса. Лейтенант Фром обосновался в столовой. Перед ним лежали блокноты, ручки. Электрический свет — к счастью, он все же был проведен сюда — вырисовывал каждую морщинку на его усталом лице. — Садитесь, миссис Убхарт. Я села, еще раз взглянув на лампочки — свечи в этой ситуации подействовали бы на меня угнетающе. — Итак, что вы увидели, спустившись в подвал? — лейтенант скороговоркой произнес опостылевшие слова. Наверное, вести допросы — тяжелое ремесло. Втайне я посочувствовала лейтенанту и подробно рассказала обо всем, начиная с той минуты, когда меня разбудил звон цепей. — Все совпадает, — убитым голосом проворчал лейтенант. — Но почему задушили эту домоправительницу? Какая-то белиберда... Если вдуматься, убить должны были вашего мужа. Извините, мадам... — Не знаю, как бы я смогла жить без Дона... Лейтенант хмыкнул: то ли недоверчиво, то ли сочувствующе. Теперь он рассмотрел меня получше, особенно то, что рельефно выделялось под тонким свитером. Голос его стал заметно мягче: — Вы не смогли бы жить без мужа... Да... А что Эдвина? Она кому-нибудь была нужна на этом свете? Я честно ответила, что не знаю. — Откуда адвокат Фабиан Дарк знал про свечи и цепи в подвале, как вы думаете? Он при вас разговаривал с Эдвиной на эту тему? — Да, — выгораживать адвоката не имело смысла. — Но Дарк говорил про Рэндолфа Убхарта. Цепи, очевидно, повесил Рэндолф, и адвокату каким-то образом стало об этом известно. Дух Убхарта-старшего витает над домом... — Вы меня подтолкнули к одной мысли, — лейтенант закрыл глаза и помолчал. — Призрак Рэндолфа Убхарта явился и убил домоправительницу. А что! Рэндолф здесь! Его могила здесь! Я ахнула: — Что вы говорите?! Могила — в доме?! — Вы замужем за старшим сыном Убхарта и могли бы знать такие семейные подробности. Старик был чудаком, если не сказать покрепче... Он хотел, чтобы его оплакивали ежеминутно. — Было бы лучше остаться мне в неведении, — пробормотала я, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли. — Итак, вы не знаете, кто убил Эдвину, и никого не подозреваете? — лейтенант вернул меня к реальности. — Нет. Я ведь увидела Эдвину в первый и, как оказалось, в последний раз за ужином. Я глубоко вздохнула. Теперь лейтенант недвусмысленно уставился на мою грудь. Я проследила направление его взгляда и холодно произнесла: — Это не имеет отношения к делу. К телу тоже. А если вы попробуете... — И что же такое будет, если я попробую? — лейтенант сузил свои блеклые глазки и напрягся. — Проверю на прочность ваши косточки, или я не Мэвис Зейдлиц! Лейтенант удивленно приподнял брови: — Но вас ведь зовут Клер, не так ли? Клер Убхарт? — Разумеется, я — Клер Убхарт. Я пошутила. Посмотрите на меня: разве я могу причинить вам вред и — ха-ха — проверить на прочность ваши кости? А раз так, то, само собой, я не Мэвис Зейдлиц. Лейтенант откинулся в кресле, плечи его обвисли. Он тупо посмотрел на стол, заваленный бумажками. — Ну и местечко... Столько убогих! Один тип таскает под мышкой куклу, которая отвечает вместо него. Другой тип ходит с таким видом, словно ему приспичило застрелиться, а на самом деле завтра его ждут миллионы. Блондинка не знает толком, как ее зовут. Вы сказали Мэвис Зейдлиц? И как вам в голову пришло это имя? — Я читала о ней, — начала выкручиваться я. — Мэвис Зейдлиц — героиня детективных романов, это частный сыщик. Она умна, талантлива... — Чего и вам желаю, — ворчливо перебил меня лейтенант. — Ладно, допрос закончен. Идите, но не возвращайтесь в гостиную: я еще не со всеми познакомился в этом родовом гнездышке, будь оно неладно! — Так куда же мне идти? — Можете подняться к себе, прилечь... — Скажите, лейтенант, что будет, если меня убьют, когда я начну подниматься в свои апартаменты? — Я составлю об этом рапорт, — устало произнес он, потом вздрогнул, чертыхнулся и разозлился. — Идите, Клер-Мэвис, и не морочьте мне голову! Мысль о том, что по дому разгуливает убийца, подтолкнула меня так, что я вихрем взлетела по лестнице и с силой захлопнула дверь нашей «семейной» гостиной. Дон сидел на диванчике и потягивал виски. — Мэвис, за тобой кто-то гнался? — холодно осведомился он. — Нет, но... Этот лейтенант так подействовал на мои нервы... — Что он сказал? — Ничего особенного, кроме одной детали, — я подошла к Дону и села рядом с ним, глядя ему прямо в глаза. — Это правда? — Что? — его глаза стали темными и непроницаемыми. — Лейтенант сказал, что твой отец захоронен здесь. — Видишь ли... Я наверное, мало рассказал тебе про отца и про свое детство. Я считал, что тебе это совсем не обязательно знать. — Ты щадишь мои чувства? Ну и ну! Если так будет продолжаться и дальше, я подумаю, что Дональд Убхарт действительно мой муж. Заботливый и внимательный. — Извини, Мэвис, но сейчас я не могу быть ни заботливым, ни внимательным. Я просто нервный. Закрываю глаза и снова вижу Эдвину... цепи... свечи... — Перестань! Я прижалась к Дону всем телом. — Который час? — Четыре. Наступило утро, Мэвис. — Да, ты прав: утро. Я больше не смогу уснуть. — Едва ли кто-то сегодня уснет. Кстати, Фабиан просил, чтобы попозже все собрались в столовой. — Адвокат? Почему? — удивилась я. — Он сказал, что появилось нечто новое. Эта новость касается всех, — Дон налил еще виски и поболтал влагу в бокале. — Новое убийство? — Новое завещание. Глава 7 Я смотрела на то место, которое вчера занимала Эдвина. Теперь во главе стола сидел Фабиан Дарк. Он деловито просматривал лежащие перед ним документы. За столом находилась все та же теплая компания: я с Доном, Карл с карликом и Ванда со своим психоаналитиком. Слава богу, полицейские убрались восвояси. Но я знала, что лейтенант Фром приказал нескольким своим подчиненным прочесать окрестности и вообще держать поместье под наблюдением. Фабиан прикурил сигарету и глубоко затянулся. Я заметила, что листок бумаги в его руке мелко подрагивает. Дон сцепил зубы так, что его красивое лицо приобрело нечто волчье. Карл внешне был спокойнее всех. — Фабиан, говорите поскорее, что вы там надумали, — сказал он ровным голосом. — Зачем вы нас собрали? Адвокат втянул побольше воздуха и сосредоточенно откашлялся. — Я собрал вас затем, чтобы сделать важное сообщение. Ваш отец... Короче, у меня находится его завещание. Совсем другое... — Что такое? — проскрипел Дон. — Почему вы не говорили о нем раньше? — Такова была воля вашего отца. Рэндолф Убхарт распорядился, чтобы о существовании второго завещания не было известно никому, кроме меня. Разрешите я напомню: первое завещание обязывало вас прожить в этом доме трое суток до того момента, когда Дону исполнится тридцать лет. Вы пробыли здесь уже двадцать четыре часа. Теперь в силу должно вступить распоряжение Рэндолфа Убхарта относительно нового завещания. — Всего двадцать четыре часа? — удивился Карл и театрально взмахнул руками. — Мне кажется, что я здесь двадцать четыре дня. — Мне не хочется подозревать вас, Дарк, но насколько второе завещание достоверно? — прорычал Дон. — Юридическая практика знает подобное, — размеренным голосом ответил адвокат. — Этот документ, — он поднял руку с листком бумаги, — юридически правомочен. Я обязан его огласить. Дон недоверчиво хмыкнул. Чем больше он нервничал, тем ярче играл румянец на щеках Ванды. Она посмотрела на Дона с явным торжеством. — Что, дорогой брат, боишься? Отец обделил тебя во втором завещании? — Ничего не известно, — остановил ее торжество Карл. — Итак, согласно воле усопшего я оглашаю второе завещание, — начал Дарк, но его перебили. — Каков старик! — закудахтал мистер Лимбо. — Он командует нами даже после своей смерти! — Карл, уймись! — заорала Ванда. — Мои нервы этого не выдерживают. Фабиан Дарк вновь откашлялся, оглядел присутствующих и приступил к чтению документа: — «Я, Рэндолф Ирвинг Убхарт, будучи в здравом уме и твердой памяти, объявляю свою последнюю волю...» — Старик в здравом уме, — захихикала кукла. — Значит, он нас опять надует. Каждый день будет объявлять о новом завещании. Этот сериал долго протянется... — Заткнись, ты, уродина! — вновь завопила сестрица. — Адвокат, не обращайте на него внимания. Читайте! И Фабиан Дарк начал читать дальше: — «Я бы хотел в этот день и час поговорить с вами так, как если бы я встал из могилы. Надеюсь, что смерть не помешала собраться за столом двум моим сыновьям и дочери. Не сомневаюсь, что здесь также присутствуют экономка-домоправительница и мой поверенный в делах. Сидит ли здесь жена моего старшего сына? Я уверен, что он женился в соответствии с условиями моего первого завещания. Я допускаю, что за столом находятся жена Карла и муж Ванды. Представьте, что я вижу вас. Вы в ожидании и страхе — вдруг кто-то обойдет вас и вы не получите обещанного. Я прекрасно знаю: вы пять лет жили на годовом жалованье, наделали уйму долгов и понастроили много планов. Вам нужны деньги. Деньги нужны моим сыновьям, дочери, экономке и адвокату. Я не ошибся?» Фабиан Дарк вспотел и приостановился, чтобы смахнуть пот со лба. Потом он прочистил горло и продолжил: — "Да, я не ошибся. Мои дети всегда мне стоили очень дорого. Их вкусы вряд ли изменились за это время. Фабиан, сколько денег из моих запасов вы потратили, чтобы насытить эти аппетиты? А вы, Эдвина, хорошо ли вы следите за столовым серебром? Теперь я обращаюсь к тебе, Дон. Ты ведь брал в долг и, наверное, немалые суммы, обещая отдать с лихвой после того, как получишь наследство. А ты, Карл, очевидно, затеял несколько рискованных предприятий, в надежде расплатиться моими деньгами. Ванда, сколько денег у тебя выманили все эти проходимцы и шарлатаны, прикидывающиеся порядочными людьми? Мои воистину дорогие дети, даже в могиле мне ясно: вы страшно нуждаетесь в деньгах. Вы ничего не хотите от меня, кроме денег. Я вас интересую только как источник дохода. Вы забыли, кто я и каков я. Разрешите вам напомнить. Во-первых, я всегда вас презирал и, во-вторых, всегда насмехался над вами. Я не любил своих жен. Но еще больше я не любил своих детей: они не оправдали моих надежд". У Фабиана кончилось дыхание. Он остановился. — Что вы нам читаете? — резким голосом осведомилась Ванда. — Что за пасквиль? Я не выдержу и сейчас уйду из-за стола. — Потерпите, осталось совсем немного, — остановил ее Дарк. — С вашего разрешения я продолжу чтение. — Если тебя, сестрица, тошнит, выйди на свежий воздух, — пробурчал Дон. Фабиан надул щеки и с шумом выпустил воздух. Он нашел то место, на котором остановился. — «... не оправдали моих надежд. Поэтому завещаю: девять десятых моего состояния должны пойти на благотворительные цели, а именно...» Фабиан воспаленными глазами оглядел присутствующих и добавил от себя: — Надо ли мне зачитывать список тех благотворительных учреждений и организаций, которые получат пожертвования от имени Рэндолфа Убхарта? — Сколько? Девять десятых?! — зашипел Дон. — Сумасшедший грязный старикашка! Я сумею опротестовать этот бред, мне присудят... — Вряд ли, — твердо сказал адвокат. — Не тешьте себя иллюзиями. Завещание законно. Прежде, чем придумать все это, Рэндолф проконсультировался с юридическими светилами. — Силен старик, — усмехнулся Карл. — Как ловко он нас провел. Он и при жизни умел устраивать подобные делишки. Ты должен это знать, Дон. — Девять десятых... — Дон не мог оправиться после удара. — Что же остается нам? Жалкий миллион? — Надеюсь, старик оставил мне десять центов на чашечку кофе, — прокукарекал мистер Лимбо. — Стойте! Замолчите! — Ванда тяжело дышала. — Мы еще не дослушали завещание до конца. Фабиан держал лист на вытянутой руке. — Читаю дальше. "Если все пункты моего первого завещания выполнены, то оставшаяся одна десятая наследства должна быть поделена между моими сыновьями, дочерью, женами сыновей и мужем дочери, моей экономкой и поверенным. Поделена поровну. После этого вы должны пробыть в «Толедо» еще сорок восемь часов, чтобы весь срок нахождения в поместье составил семьдесят два часа. В полночь, когда истечет срок, вы должны пройти в усыпальницу, чтобы отдать мне последние почести. Мой дух будет с вами полчаса. Хочу сделать важное уточнение. Если за оставшиеся сорок восемь часов кто-либо из вас умрет, его доля должна быть поделена между остальными поровну. Теперь я оставляю вас в раздумьях обо мне и о себе. В заключение хочу напомнить, что вы делите мои деньги. Я собрал их благодаря тому, что жил по принципу: «Выживает только достойный». Фабиан смолк. Тишина в столовой была невыносимой. Я с тревогой смотрела на своего «мужа» и боялась за его рассудок. — И все же мне не все ясно, — Дон вытер мокрый лоб ладонью. — Сколько я получу? — Нас шестеро, нам полагается одна десятая наследства Убхарта, — Фабиан оперся о край стола: видимо, ему тоже было нелегко. — Значит... значит, одна доля равна... Короче, это около двухсот тысяч долларов. — Он выговорил, наконец, хоть какую-то цифру! Ванда рассмеялась так, словно зарыдала. — О, как отец знал нас! Он знал все наперед и все рассчитал! Он поманил большими деньгами, а потом показал кукиш. Лежит в могиле и корчится от радости: Дон не получит своего огромного наследства. И мы с Карлом не получим своего миллиончика. — Двести тысяч — неплохие деньги, — мягко возразил ей Фабиан. — Как раз хватит, чтобы расстаться с долгами, — закудахтал мистер Лимбо. — Расстаться с долгами и с деньгами и жить без того, и без этого. — Да, эти деньги помогут вам. Карл, расквитаться с кредиторами, что само по себе уже неплохо. Вам нужно будет только воздержаться от новых финансовых авантюр. — Что говорить о Карле, — верещал карлик, — поговорим лучше о Ванде. Ей хватит, чтобы откупиться от вымогателей? Или вот Дон. Он ведь наделал столько долгов, сколько звезд на небе... — Умолкни! Ты дурак. Карл! Что толку ссориться и дразнить друг друга? — Дон, как мне показалось, пришел в себя. — Фабиан утверждает, что завещание законно. Да, мы оказались в ловушке, понадеявшись на деньги старика. Теперь уже ничего не переделаешь. Нам надо сохранить хотя бы те жалкие крохи, что он швырнул нам из могилы. Проведем тихо-мирно оставшиеся сорок восемь часов и разъедемся. — Он потребовал от нас пробыть подле него полчаса. «Отдать последние почести»... Я отдам! Я подожгу его усыпальницу, — Ванда подняла руки, сжатые в кулаки, и потрясла ими. — Меня тут назвали дураком, — Карл встал и выпрямился. — Но я вижу истинную цель этого завещания. Цель и смысл нашего пребывания в поместье. — Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Пейтен. — Слова Рэндолфа Убхарта: «Выживает только достойный». Старик все предусмотрел. Каждый из нас надеялся на гораздо большие деньги. — Говори прямо, — потребовал Дон. — Отец сделал уточнение: если за сорок восемь часов кто-либо умрет, его часть делится между оставшимися. — Ну и?.. — Чем меньше нас останется, тем большую долю получают... живые, — Карл споткнулся на последнем слове. — Старик указал нам путь, и этот путь — убийство. Боюсь, оставшиеся в живых, когда придут в усыпальницу, услышат смех... Рэндолфа Убхарта. — Подстрекательство к убийству — вот как это называется, — Пейтен тоже встал и снял свои очки. — Ваш отец составил завещание, по которому выгодно убивать. Извините за прямоту. — Заметьте, кое-кто знал это! — торжествующе сказал Карл. — Это давало значительные преимущества перед остальными. — Что вы несете? — Фабиан Дарк утратил всю свою респектабельность и высморкался в кулак. — Да, вы знали, какие окончательные условия ставит старик. И подготовились, — Пейтен протер очки и посмотрел на свет, насколько чисты стекла. — И вот результат — наследство надо делить уже не на семерых, а на шестерых. — Опомнитесь! — завопил адвокат. — Теперь понятно, почему убита Эдвина. Глава 8 Прогнозы, основанные на том, что после пережитого никто не уснет, не оправдались. Я уснула, как убитая. Легла в шесть утра, а проснулась в третьем часу пополудни. Проснувшись, я поняла, что ужасно хочу есть. Только вряд ли кто-нибудь будет готовить обеды в такой момент — прислуга глубоко скорбит по случаю смерти экономки. После душа я надела черную юбку и шикарный черный бюстгальтер с кружевами и рюшами. А чтобы все могли оценить его по достоинству — бюстгальтер на две трети состоял из нежнейших кружев, — пришлось набросить прозрачную блузку. Дона нигде не было — ни в гостиной, ни в его спальне. Я прошла через все комнаты, заглянула во все закоулки и спустилась на первый этаж. Понятно, куда идет голодный человек — он идет в столовую. Но и там меня ждало разочарование: на девственно чистом столе не было даже скатерти. В общей гостиной я, наконец, обнаружила вещь органического происхождения — это был Грегори Пейтен. Как я ему обрадовалась! — Доброе утро, Грег! — Хелло, Мэвис! Он взглянул на меня и слова застряли в его горле: все-таки мой черный бюстгальтер обладает феноменальной притягательной силой. Можно только гадать, какой из Пейтена психоаналитик, но то, что он стремительно обнаружил новую область для исследования, — это несомненно. — Где Ванда, Карл? Где все? — спросила я. — Ванда никак не может прийти в себя... Карла и вашего мужа я видел — кажется, они вышли прогуляться. — Карл и Дон?.. Гуляют вместе? Невероятно! — Не уверен, что вместе: выходили они порознь. Ваш муж — час назад, а Карл — совсем недавно. Далеко они не уйдут: лейтенант не разрешил покидать пределов поместья. — А где мистер Дарк? — Адвокат не появлялся. — Что полиция? В доме? Или копы предпочитают подвалу свежий воздух? — Насколько я знаю, один полицейский дежурит в холле, а целая ватага отбивает атаки репортеров у ворот. Газетчики прознали про убийство, а так как семейство Убхартов до сих пор вызывает пристальный интерес публики, то надо сказать спасибо полицейским, иначе бы мы потеряли остатки покоя... В этот момент резко зазвонил телефон. — Алло! — Грегори взял трубку и вскоре передал ее мне с большим удивлением. — Спрашивают вас. — Интересно... — я приложила трубку к уху, гадая, кто бы мог искать меня в этой глуши. — Миссис Убхарт? — спросил грубый мужской голос. — Да, это я. — У телефона сержант Донован. У ворот околачивается парень, который говорит, что он ваш друг и что вы наверняка захотите встретиться с ним. Его имя Рио. Ну, что вы решите? Пропускать его или нет? — Конечно, пропустите! И спасибо за звонок. Грегори Пейтен все это время прислушивался к моему телефонному разговору. — Сейчас сюда придет мой друг, — сказала я. — Ну что вы так уставились? У вас никогда не было друзей? Вы не допускаете, что у меня могут быть друзья? В чем дело? — Я знаю, что такое друг, — медленно ответил Пейтен. — Хм... Я понимаю, что у психоаналитиков все не так, как у людей, но не до такой же степени! Вы все усложняете, во всем видите какой-то «второй слой», «третий слой». А между тем за любой условностью и сложностью находится одна или две очень простые вещи. Вы употребляете какие-то навороченные термины и непонятные слова, когда можно сказать: «кретинизм» или «дурость». Ваш Фрейд, я много слышала о нем. Так вот, если хотите знать мое мнение, то он изобрел всю эту чушь, чтобы прикрыть собственные грязные мыслишки. — Про Фрейда вы слышали. А про Юнга? Адлера? — допытывался Пейтен. — Нет, с этими ребятами я не встречалась. Бог миловал. А что? Я нормальная женщина со здоровыми рефлексами. Болела ветрянкой в детстве, но ветрена не больше и не меньше, чем любая другая женщина. Так что сейчас я вас покину, потому что мне надо встретить Джонни. — Какого Джонни? — Своего друга. ДРУГА. Я должна продолжить объяснения или мне позволительно пообщаться с Джонни? Пейтен ничего не ответил. В холле меня заметил коп. Он взглянул на миссис Убхарт, глаза его округлились, а язык вывалился. — Что, онемел? — спросила я вместо приветствия. — Я миссис Убхарт. — Какая леди! — донесся восхищенный выдох. — Мне передали, что сюда направляется мой друг, мистер Рио, — я была терпелива в своих объяснениях с этим болваном, глазки которого ощупывали каждую складочку моего наряда. — Да-да, мне звонили и предупреждали, — выдавил коп. — Могу ли я вам помочь, миссис... э... Убхарт? — Можете. Уберите свои глаза подальше. — Ваша просьба невыполнима. Разве что... я должен ослепнуть, а то и умереть. Я поняла, что напрасно трачу время, и, обогнув остолбеневшего полицейского, вышла на крыльцо. Показалась машина Джонни. Я подбежала. Едва мой компаньон заглушил мотор, как я уже распахнула дверцу. И я, и Джонни были рады встрече. Что ни говори, мы притерлись друг к другу. К тому же несколько пережитых вместе неприятностей сближают людей, тем более, что все неприятности происходили по вине Джонни. — Привет, Мэвис. Отлично выглядишь, — добродушно проворчал мистер Рио. — Где мы можем поговорить? — Пойдем ко мне, в апартаменты. «Супруг» куда-то выскочил... — Изумительный план! Едва муж за порог, как распутная жена тянет в спальню чужого мужика. — Что за глупости! Ты бесповоротно испорчен, совсем, как Фрейд! — Фрейд? Кто это? Член семейства Убхартов? Въедливый Джонни рассмешил меня. — Нет, Фрейд — это тот врач по мозгам, который придумал кучу терминов, так что теперь и шагу нельзя ступить, чтобы твой поступок не был истолкован так или иначе. Многие люди, между прочим, загребают на этом деле большие деньги. — Оставим Фрейда в покое, — Джонни скривился так, будто у него заболели зубы. — Ты не ответила на мой вопрос: где мы можем поговорить? — Ну вот... на природе... здесь, — я осмотрелась. — Можем прогуляться вокруг дома. — Годится, — от нетерпения Джонни пританцовывал на месте. — Итак, делаем вид, что гуляем. Он подхватил меня под локоть и увлек за угол. Джонни тащил девушку так, что она подумала, не установить ли попутно мировой рекорд по бегу. Наконец, мистер Рио перешел на шаг. — Рассказывай. И давай покороче. — Что короче? — Чем вы занимались ночью? — Что-о?! — Я спрашиваю про убийство, дура! В газетах почти ничего нет, одни намеки. Что произошло этой ночью? — Ничего особенного. Задушена домоправительница Эдвина. — Нет, не надо коротко. Расскажи поподробнее. — Поподробнее — это неприлично. Имею я право на небольшие секреты или нет? Ты, конечно, сыщик и привык копаться в чужом белье, но и я ведь... — О! — взвыл Джонни. — Твои личные тайны меня не интересуют! Говори о том, что имеет отношение к убийству. Слегка помучив Джонни, я выложила ему все, что знала и видела. Прогуливаясь, мы подошли к самому краю скалы, на которой приютилось поместье. Внизу голубел залив. Ветер рванул мою юбку кверху так, что я на мгновение почувствовала себя голой. Джонни, увы, не интересовали мои ноги и все остальное. Он уселся на краю обрыва и то же самое предложил сделать мне. — Садись, мы еще не закончили, — сказал он. Я держала юбку обеими руками и пыталась примоститься возле Джонни. Поняв, что его сейчас интересует только мертвое тело Эдвины, а не живое — Мэвис, я забыла о своем наряде и принялась рассказывать... Говорила я долго и подробно, как просил компаньон. Глядя на залив, Джонни кусал губы. Он пытался осмыслить происшедшее. — Карлик, который оказывается говорящей куклой... Рыжеволосая красивая уродка, которая вышла замуж за своего врача... Свечи и цепи, которые звенят... Ну и нагородила ты, Мэвис! — Джонни произнес это злым голосом. — Я ни за что бы не поверил в эту чертовщину, если бы не был уверен... Он тяжело вздохнул. — В чем ты уверен, Джонни? — В том, что всей твоей фантазии не хватило бы, чтобы такое выдумать! Да, я невысокого мнения о твоем воображении, Мэвис. Конечно, ты могла бы сказать, что этот Грегори Пейтен похож на Грегори Пека, но этим бы и ограничилась. А тут такие страсти!.. — Значит, ты утверждаешь, что твой компаньон — ограниченный и примитивный человек? — Успокойся! Для дела это даже лучше. Меня интересует, что собирается предпринять этот настырный лейтенант. — Фром? Понятия не имею. — Он и мог тебе ничего не сказать: ты ведь одна из подозреваемых. Жена Убхарта! Точнее, идиотка, выставляющая напоказ свои ноги. — Джонни, если и дальше ты намерен меня оскорблять, то я здесь не задержусь ни на минуту! В конце концов я не виновата, что ветер задирает юбку и ты пялишься на мои прекрасные ноги. — И ты говоришь это так, словно твои ноги не торчат у меня перед глазами каждый день! — Джонни с насмешкой глянул мне в лицо, опустил глаза пониже и присвистнул. — А вот этих черных кружев я давненько не видал. Я попробовала прикрыть грудь одной рукой, а второй рукой удерживала рвущийся на волю подол юбки. — Давай говорить только по делу, — официально предложила я. — Что ты думаешь насчет всей этой ситуации? — О'кей. Начнем разматывать клубок с самого начала. Дональд Убхарт обратился к нам в агентство, будучи в затруднительном положении. Он хотел, чтобы его третья жена провела вместе с ним в поместье отца три дня и осталась живой, иначе он не получит своего огромного наследства. Так? — Правильно. — Значит, убить должны были тебя как третью жену. А убили никчемную экономку, черт ее побери! — Хм... Разделяю твою досаду по поводу того, что я еще жива. — Не обижайся, — сказал Джонни и в очередной раз вздохнул. — Я ведь рассуждаю с позиций логики. Если кто-то намерен помешать Дону Убхарту получить его миллионы, то это должен быть либо Карл, либо Ванда с мужем, либо все трое. — А мистер Лимбо? — Кончай пороть чепуху, — фыркнул Джонни. — Мы вернулись к тому, с чего начали: для убийства жены Убхарта есть мотив, и сразу у троих человек. А для убийства экономки такого мотива нет. — Эдвину могли убить просто... ну, скажем... из неприязни. Эта дамочка мне сразу не понравилась: чопорная, высокомерная, злая. Старая дева, и этим все сказано. — И за это ты могла бы ее убить? — Нет. За это не убивают, увы. — То-то же! — рассердился Джонни. — Разгадка этого убийства находится в подвале. Маски на стенах, звон цепей... Ничего подобного нет в культовых обрядах африканцев. И на сатанинские обряды это не похоже. — А на что похоже? — На декорации спектакля, круто замешанного на мистике. Режиссер-извращенец потакает низменным вкусам таких же ненормальных, как он сам. — Так ты полагаешь, что свечи и цепи — род игры, спектакля, забавы? — я подыскивала подходящие слова. — Но там, внизу, совсем не весело, поверь мне! Там страшно. И если кто-то решил развлекаться подобным образом, его надо лечить! — Врач в вашей милой компании уже имеется, — задумчиво сказал Джонни. — Ладно, помолчи. Я хочу кое над чем поразмышлять. Есть вещи, которые мне совсем не ясны. Например, этот чертов адвокат! Фабиан Дарк с самого начала знал про второе завещание. Джонни замолчал. Лично я не нахожу ничего хорошего в молчании. Наоборот, мне всегда казалось, что истину можно извлечь только из разговоров, когда мысль летает, подобно теннисному мячу, от одного партнера к другому. Но Джонни упорно рассматривал что-то в пространстве своими затуманенными глазами и не обращал на меня никакого внимания. Я встала, потопталась на месте и начала обозревать окрестности. Позади нас возвышался особняк, ярко освещенный солнцем. И вдруг я заметила невдалеке от дома какое-то строение. Если это не коттедж и не конура для собаки, то что же это? Надо узнать. Я еще раз взглянула на задумчивого компаньона и решительно шагнула на дорожку. Строение было загадочным и непонятным: дверь и ни одного окна. Подойдя ближе, я увидела замок на двери. Замок был на цепи. Я пошла вдоль стены и вскоре заметила прикрепленную тяжелыми болтами медную доску: РЭНДОЛФ ИРВИНГ УБХАРТ Пониже были указаны даты жизни: 1901 — 1954. Была еще одна надпись: «Все преходяще — кроме меня». Неожиданно кто-то кашлянул у меня над ухом. От неожиданности я подпрыгнула так, что чуть не улетела в небо. В моей жизни был только один подобный случай — в казино в Лас-Вегасе. Я собиралась сделать ставку, как вдруг кто-то крикнул над ухом. Не помню, отчего этот парень завопил — от радости или от огорчения, но я столкнула его под стол и саданула каблуком под ребро. Я с трудом усмирила свое сердце, стучащее в ушах, как отбойный молоток. Медленно повернулась. Позади стоял Джонни. Он подошел так тихо, что я решила — это закашлялся покойник. — Мэвис, чего ты так дрожишь? — участливо поинтересовался Джонни. — У тебя нервы не в порядке. Делай по утрам холодные обтирания. — После того, как я побывала в подвале, ты хочешь, чтобы мои нервы не были натянуты, как струны, — огрызнулась я. — Лучше скажи: что это за место? Что за здание? — Мавзолей. Склеп. Усыпальница... Богатый человек может себе такое позволить. — Честно говоря, я слишком буквально поняла слова о том, что Рэндолф Убхарт похоронен здесь. Значит, он покоится не в доме, а в склепе? — В старинных усадьбах бытовала такая традиция, — ответил Джонни. — Ты обратила внимание на этот девиз, или кредо: «Все преходяще — кроме меня»? Что бы это значило? — Безмерное самомнение! — А может, сарказм? Как ты полагаешь, у старика было чувство юмора? — Если и было, то весьма своеобразное. Он любил черный юмор. Этот старик непонятен и страшен. Мне кажется, он здесь, рядом. Скрывается в доме, бродит по ночам... — Ты забыла, что за пять лет он истлел. Ему не до прогулок по дому... — Джонни, дорогой, пойдем отсюда. Если я останусь здесь еще пять минут, то ночью не усну. Джонни прищурился и подмигнул мне: — А может, заглянем в склеп? Ты говорила, что Рэндолф Убхарт потребовал в своем завещании отдать ему последние почести. Вот мы и... — Нет! И к тому же склеп на замке. — Сейчас проверим, — Джонни подошел к двери и подергал за ручку. — Заперто, черт возьми! Хотя... Он наклонился и внимательно осмотрел замок. — Кажется, недавно кто-то здесь ковырялся. Полюбуйся, Мэвис! Я осторожно подошла к двери усыпальницы и глянула на замок. Кто-то смазал его — это было очевидно. Замок и два звена цепи, на которой он висел, блестели от смазки, в то время как остальная часть цепи была покрыта патиной и ржавчиной. — Значит, не у меня одного появилась мысль посетить старика, — удовлетворенно потер руки Джонни. — Но у того, кто был здесь, наверняка имелся ключ! Джонни еще раз все осмотрел и отошел от двери. — Однако как это можно связать с убийством экономки? Не знаю... — он сделал брови домиком. — Мне пора ехать, Мэвис. — Джонни! — я вцепилась в него, как кошка на пожаре в рукав пожарного. — Не оставляй меня здесь одну. — Ты действительно какая-то нервная, — удивился Джонни. — Заболела? — Нет, но... Понимаешь, вчера во время обеда Фабиан Дарк сказал, что Рэндолф Убхарт был нехорошим человеком. То есть он сказал это как-то иначе, но суть та же. Эдвина помогала хозяину справлять в подвале шабаш. Эдвина была его подручной. — Ты уже говорила мне это, но я не вижу здесь ничего такого, за что можно было бы зацепиться. — Однако... — мне стало тяжело говорить, словно Рэндолф Убхарт сдавил мою шею невидимой рукой. — Этот девиз... это кредо: «Все преходяще — кроме меня»... Может, старик намекает на свое бессмертие? Продал душу дьяволу или что-то в этом роде. — Точно, ты больная, — уверенно заключил Джонни. — Допустим, что Фабиан Дарк не солгал и Эдвина обслуживала хозяина, потакала его извращенным прихотям, — я старалась говорить спокойно. — Теперь представь: кто-то — сам хозяин или другой... не знаю, кто, — велел Эдвине сделать в подвале эти... декорации. Эдвина зажгла свечи... Она ждала... Опять же, я не знаю, кого. Рэндолфа Убхарта? Может быть. Ждала его так же, как и пять лет тому назад. Теперь я вижу, что усыпальницу открывали. Ты считаешь, что туда входили. А если... наоборот? — Что-о? — Если из склепа кто-то вышел? Джонни был ошарашен. — Ты намекаешь на то, что кого-то выпустили из склепа? У тебя есть извилины, малышка. Ты сказала нечто важное... Скажи, отчего ты все время так дрожишь? От страха или от голода? — В доме нет экономки, а значит, нет и обеда. — Сочувствую. Сам я поел в Санта-Барбаре, — пробормотал Джонни. — О тебе я как-то не подумал... Мысли его были заняты совсем иным, чем мой пустой желудок. В задумчивости Джонни направился к машине. — Джонни! Ты сказал, что у меня есть мозги. Но что тебя заинтересовало в моих рассуждениях? — То, что ты говорила об играх Рэндолфа с Эдвиной в подвале. — Но я знаю о них только со слов Фабиана Дарка. — Фабиан Дарк! Спасибо, что напомнила о нем. Это важная фигура на нашей шахматной доске. Глава 9 Мы с Джонни распрощались у крыльца, и он умчался на машине в Санта-Барбару. Счастливчик, ему не грозят убийством, если, конечно, он сам не затеет ссору с какими-нибудь подонками. Впрочем, Джонни редко ссорится с чужими людьми — он осторожный, мой компаньон. Я вошла в дом и вновь попала под массированный обстрел глаз сержанта. Сделав вид, что ничего не происходит, я немного повиляла бедрами, дабы у сержанта разыгралось воображение и он не смог уснуть на посту. Наши с Доном апартаменты по-прежнему пустовали. Дона не было. Мой желудок, отчаявшись получить пищу, успокоился, приступы голода больше не мучили меня. Я приняла ванну и отыскала в чемодане великолепный наряд — платье из одних кружев. «Черные волны» — так я его называю. В талии платье перехватывается толстым черным кожаным ремнем, и это сочетание — кружев и кожи — придает мне, скажу без ложной скромности, очарование цивилизованной амазонки. Впрочем, в таком платье могла бы щеголять и героиня какого-нибудь фильма ужасов. Теперь духи. Что выбрать: «Капитуляцию» или «Грех»? Капитуляция? Нет, это чересчур. Я никогда не сдаюсь без боя. Грех, пожалуй... Мэвис грешна и не скрывает этого. Иначе она не была бы настоящей женщиной. Пометив духами самые «грешные» части своего тела, я отправилась вниз. После всего пережитого особняк казался мне трюмом затонувшего корабля или гробом для всех желающих. Смеркалось. Страх, который я смыла в ванне струёй горячей воды, вновь прилип ко мне. В гостиной адвокат Дарк готовил себе коктейли. Он оценил мой черный наряд амазонки и усмехнулся. При этом глаза его сверкнули по-кошачьи. — Побежден! — он развел своими толстыми ручками. — Вы очаровательны, Мэвис, и, конечно же, знаете это. Позволительно ли приготовить коктейль победительнице? — Жимлет, если вы помните, — согласилась я и оседлала высокий табурет. Адвокат смешал коктейль и поднес его мне на вытянутой ладони, как королеве. — Прислуга уже оправилась после смерти экономки, — сообщил он. — И потому в половине восьмого будет ужин. Я не видел вас за ленчем. Вы правильно сделали, что не пришли: нам подали какую-то гадость под названием «рагу». — О чем угодно, только не о еде! — взмолилась я. — Тогда — о вас, — сделал галантный жест Дарк. — Где вы сегодня гуляли и с кем? С Доном? С Карлом? Вас троих не было в доме. Пейтенов я тоже не видел. Как вы полагаете: они спали или занимались психоанализом? — А что делал лейтенант Фром? — Днем я видел его, — ответил Фабиан. — Похоже, что лейтенант проведет с нами вечер и ночь. Выражение лица у него кислое: расследование зашло в тупик. Бедная Эдвина! Никто не может даже установить причину ее смерти. — Мистер Дарк, я давно собиралась поговорить с вами... — Про Эдвину? — Нет. Про Рэндолфа Убхарта. Что это был за человек? Фабиан, не торопясь, раскурил сигарету. — Вы задали сложный вопрос... Несомненно, Рэндолф был страстным мужчиной. Несомненно и то, что у него было извращенное чувство юмора. — Я понимаю. Страстный мужчина... Две жены, Эдвина... Что он делал с ней... хм... в подвале? — А, вижу вас заинтересовал подвал. Я угадал? Маски и цепи... Ну что же, я не психоаналитик и не знаю, как наука объясняет подобное. Вам, дорогая, надо обратиться к Пейтену. Я бы обошелся одним словом: «извращенцы». Рэндолф и Эдвина были извращенцами... — Эдвине это... нравилось? — от одной мысли о подвале я вся покрылась гусиной кожей. — Во всяком: случае, она делала все, что ей приказывал Рэндолф, делала по доброй воле. Говорят, есть особое удовольствие в любовных играх, во время которых партнеры слегка душат друг друга. Когда Эдвина вчера почувствовала сильные руки мужчины на своей шее... Дарк замолчал, услышав шаги. — Еще один бокал, Мэвис? — осведомился он через пару секунд уже совсем другим голосом. — Спасибо, я больше не пью. — Сделайте коктейль для меня, — услышала я голос Карла. — А вам, мистер Лимбо, налить рюмочку? — Нет, я, как и наша Принцесса, не пью. Противный карлик захихикал. Не хотелось даже смотреть на его размалеванную физиономию. Карл был, как заведенный. И злой, как черт. — Вы правильно поступаете, дорогой мистер Лимбо, что не доверяете разным поверенным. Того и гляди, сыпанут в рюмку мышьяку... Фабиан растянул губы в улыбке — наверное, с большей охотой он укусил бы наглеца. Впрочем, зачем нужны зубы, когда есть слова: — А знаете, сегодня утром, когда мы ждали допроса, то как раз обсуждали вас. Точнее, говорили на тему — нормальный ли вы. Ваш брат, например, напрочь отказывает вам в здравомыслии. А Пейтен вас защищает. Но вряд ли Пейтен помог бы вам, если бы кто-то всерьез захотел засадить чревовещателя Карла в психушку... — Козявка, — презрительно сказал Карл, глядя Дарку прямо в лицо. — Так и хочется раздавить вас каблуком... Он подошел к стойке бара и усадил мистера Лимбо. Карлик тотчас начал болтать: — Отвратительный бармен в этом баре. Он не умеет готовить коктейли. Надо его прогнать! Для чего годится этот адвокат? — Как же! — отозвался Карл. — Из него получится превосходное пресс-папье! Посмотри, какой он толстый! Есть ли в этом доме письменный стол, который можно украсить адвокатом, промокающим чернила? Фабиан смотрел на Карла. Лицо адвоката было спокойным. Неожиданно Дарк схватил нож для колки льда и бросился на чревовещателя. Карл успел перехватить руку с ножом. Он вывернул ее, и адвокат вскрикнул от боли. Тяжело дыша, Фабиан Дарк вырвался из цепких рук Карла и побрел к выходу. Дверь за ним захлопнулась, и в гостиной повисла тишина. — Кажется, наша дама хочет выпить, — прокаркал мистер Лимбо. — Сделай ей приятное, Карл. — Один момент! Я заметила, что инцидент никак не отразился на нем: руки Карла, когда он открывал бутылки и смешивал напитки, не дрожали. Я поежилась под его взглядом. Такое чувство, что стоишь в проеме двери в прозрачном платье и с трудом пытаешься вспомнить, есть ли под платьем комбинация или чехол. — Вы, Мэвис, должны поблагодарить меня за то, что я спас вас от этого несносного адвокатишки, — угрюмо сказал Карл. — Впрочем, вы ведь владеете приемами защиты, могли бы заехать ему по уху. — Адвокат и не думал нападать на меня, — возразила я. — Не он опасен, а вы. — Давайте обсудим мои недостатки и достоинства в более интимной обстановке. Ваш муженек совсем забыл про любимую жену. — Вы сделали такой вывод? — я удивилась. — С чего бы? — Если честно, то я не делал никаких выводов, просто мне хочется побыть с вами наедине... Но, вообще-то, мои желания редко исполняются. — Карл, ты должен выяснить один вопрос, который меня очень интересует. Спроси у Мэвис, правда ли, что она и Дон спят в разных спальнях? — Что вы себе позволяете, мистер Лимбо! — вспылила я. — Если это так, — невозмутимо продолжил карлик, — то этой ночью я проберусь к Мэвис в спальню через балкон. — Только посмейте! Если я проснусь и увижу рожу этой марионетки, я больше не сомкну глаз. — Карл, ты уже сообщил Мэвис, что мое полное имя звучит так: Дон Жуан Лимбо? Дон против Дон Жуана не устоит! Я покорю Мэвис! — Угомонись, — прикрикнул Карл на куклу. — Кто здесь главный: ты или я! Хотя ты задал очень интересный вопрос, и я, как и ты, жду на него ответа. Признавайтесь, Мэвис! — Вы имеете в виду... Фу, как вам не стыдно! — Все-таки, как вы спите с Доном: в разных комнатах или нет? — Разумеется! — Разумеется — в разных? — с удовлетворением уточнил Карл. Скрипнула дверь, кто-то вошел. Карл негромко выругался. Зато карлик ожил и весело прокудахтал: — Вот идет наш дорогой доктор со своей пациенткой! Повернись к ним спиной, Карл, а то доктор сразу же поставит тебе какой-нибудь диагноз. Например: шизофрения. Ванда и Грег подошли к стойке бара. Мы с Вандой обменялись красноречивыми взглядами. Она рассмотрела, как следует, мои «черные волны», а я — ее «голубую мечту»: голубое платье обтягивало тощую фигуру Ванды, как чулок. — Еще немного, и я подумаю, что вы. Карл, боитесь меня, — сказал с улыбкой Пейтен. — Ты видишь, Карл, что это за тип? — ответил вместо хозяина карлик. — Сначала я думал, что у него усохли мозги, а теперь вижу, что он обыкновенный проходимец. — Карл, нам надо спокойно поговорить, — сказала Ванда. — А ты дурачишь нас. Оставь свою куклу в покое! — Дорогая, не обращай внимания на куклу, — улыбнулся Грег. — Карл специально выводит тебя из душевного равновесия. Так не будем поддаваться! Карл примирительно пожал плечами и убрал руки от своей куклы. — Будете пить? — спросил он. — Скотч, — ответила Ванда. Она демонстративно уставилась на меня: — Кружева и ремень! Ничего себе мода! Ремень вам нужен, дорогая, для защиты? — Со своими неприятностями я умею расправляться голыми руками, — улыбнулась я. — А вот вы, Ванда, наверное, всегда чувствуете себя в безопасности: к вам не пристают мужчины. — Счастливая семья, собравшаяся под звон цепей... — Это запел мистер Лимбо, причем его кудахтанье перешло в какой-то вой. — Заткнись! — заорала Ванда. — Грег, я больше не могу! Она схватила куклу и что есть силы запустила ее в дальний угол комнаты. Карлик ударился о стену и шмякнулся на пол. Голова мистера Лимбо оторвалась и откатилась... Больше всего пострадало лицо: краска облупилась, рот перекосился, глаз совсем «поплыл»... Карл двинулся к любимой игрушке, как сомнамбула. Поднял останки куклы и прижал к себе. Проговорил безучастно: — Бедный мистер Лимбо, ты стал второй жертвой после Эдвины. Тебя убила та же предательская рука. Ванда бросилась к нему и застучала кулачками по спине. У нее началась истерика. Карл оттолкнул сестру, она упала и начала кататься по ковру. — Как вы смеете так поступать с моей женой? — проблеял Пейтен. — Не трогайте ее! — Кто же будет трогать змею? — презрительно ответил Карл. Пейтен подошел к нему и хотел сказать что-то в ответ, но Карл быстро и точно нанес Грегу удар под ложечку. Психоаналитик перегнулся пополам и рухнул на колени рядом с женой. Распахнулась дверь, и я услышала голос Дональда: — Убийца Эдвины расправляется с новыми жертвами! Дон шел к нам размашистым шагом. Карл глянул на него и скривился: — Убийца — Ванда. Она убила мистера Лимбо. А я всего лишь продемонстрировал силу... семейных связей. — Так твоя кукла сломана? — обрадовался Дон. — Надеюсь, что никакой мастер не сможет ее починить. Карл испепелил его взглядом. Он взял то, что осталось от мистера Лимбо, и пошел к двери, поглаживая голову карлика и нашептывая ему ласковые слова. У Карла был такой удрученный вид, будто на его руках умирает ребенок... Едва он вышел, как Дон принялся меня допрашивать: — Что здесь произошло? Почему они валяются на полу? Я рассказала. Пейтены медленно приходили в себя. Первой встала Ванда. Грег сидел на полу, потирая свою грудь и живот. — Ну вот, я сразу сказал, что Карл помешался, — Дон забарабанил костяшками пальцев по стойке. — Я думаю, мы найдем способ упрятать его в лечебницу. Поднялся Грег. Теперь он не защищал Карла и покорно кивал в такт словам Дона: — Да, Карл, несомненно, больной человек. Я думал, что у него пограничное состояние, но теперь вижу, что ошибался. — Умник! — цыкнула на него Ванда. — Почему ты не защитил меня? Ты не врач! Ты даже не мужчина! — У тебя нервное потрясение, это пройдет, — ответил Пейтен. — Выпей — это поможет. — Сморчок! Червяк! — кричала на него Ванда. — Меня тошнит от тебя. Убирайся! Ты мне не нужен! Психоаналитик посмотрел на меня, на Дона, на Ванду. — Моя жена — особа нервная, — сказал он. — Извините ее. Неожиданно он шагнул к Ванде и что есть силы залепил ей пощечину. Ванда вновь упала, теперь уже ударившись о ножку табурета. — Вставай! — приказал ей Пейтен. — Поднимайся! Ванда повиновалась. Она смотрела на мужа с опаской. Щека ее горела. Грег улыбнулся. Он стал опять ручным и разговаривал с женой тихим, спокойным голосом, словно ничего не было: — Сейчас ты пойдешь к себе и приляжешь. Все будет хорошо. И помолчи, пожалуйста. Послушная Ванда повернулась и, не говоря ни слова, вышла. Грег посмотрел на нас, и губы его тронула странная улыбка. — Вы не голодны? А я, знаете ли, чертовски проголодался. Мы с Доном переглянулись в недоумении. Грег посмотрел мне прямо в глаза и сказал: — Семейству Убхартов повезло, не правда ли? Они выбрали себе хороших спутников жизни. Вы ведь так думаете, Мэвис? — Грег осклабился. — Однако пора идти в столовую. Надо перекусить, пока лейтенант Фром не заставил нас есть блюдо под названием «допрос». Я не переношу его ни под каким соусом. Грег направился в столовую. Нам с Доном не оставалось ничего иного, как идти следом. Ужин на троих был ужасен: еда, которую нам подали, воняла и была несъедобной. «Такое и я могу состряпать», — я вспомнила, как однажды пыталась готовить у себя дома, дабы завлечь одного паренька. Я почему-то считала, что ему нравятся «мастерицы на все руки», но, как выяснилось, он оценил во мне совсем иные достоинства. Лейтенант Фром встретил нас в гостиной. Там уже сидела чета Пейтенов, причем, Грег и Ванда сидели рядом, как голубки. Грег был, как всегда, безмятежен и спокоен, а Ванда прижималась к нему и преданно заглядывала в глаза. Фабиан Дарк сидел в своем любимом кресле. Он дружески улыбнулся мне, едва я появилась на пороге. Мы с Доном заняли один из диванчиков. Дон положил мне руку на бедро — наверное, хотел успокоить. Я, во всяком случае, так расценила его жест. Вошел Карл. Не глядя на нас, он пристроился в ближайшем кресле и принялся рассеянно рассматривать линии на своей ладони. Лейтенант Фром напоминал мне петушка на насесте. Он обводил нас тревожным взглядом и никак не мог прокукарекать что-либо путное. Наконец, он сказал: — Вы будете сидеть в доме до тех пор, пока я не найду убийцу. А убийца находится здесь, в этой комнате. Воцарилась тишина. Фром надеялся на ответную атаку, но семейство Убхартов и поверенный в делах были людьми выдержанными. Поэтому лейтенант вынужден был кукарекать дальше: — Да, я уверен, что убийство совершил человек из вашего круга. Посторонний не смог бы проникнуть в дом. Время убийства — приблизительно третий час ночи. Сейчас мы уточним, кто и что делал в это время. Лейтенант раскрыл папку с протоколами допросов. Я поймала циничную ухмылку Фабиана Дарка и как бы невзначай убрала руку Дона со своего бедра. — Итак, мистер и миссис Пейтены в половине третьего спали у себя, в своих апартаментах. Они ничего не знали, ничего не слышали. Теперь мистер Дарк... То же самое. Дон сидел спокойно, а Карл мыслями витал вообще где-то очень далеко. — Мистер Дональд Убхарт, — продолжал копаться в бумагах Фром, — услышал шум в подвале, встал и в пижаме спустился в подземелье. На лестнице не было света. Мистера Дональда ударили по голове чем-то тяжелым. Мистер Карл Убхарт тоже услышал шум и вышел из своей комнаты. Миссис Убхарт проснулась... аналогично... тоже вышла из спальни. Не найдя мужа, она отправилась на его поиски. По пути встретила Карла Убхарта, и вместе они спустились в подвал. Вместе обнаружили тело Дональда Убхарта — он был жив — и тело экономки: она была мертва. Лейтенант откашлялся, сложил протоколы и снова осмотрел нашу апатичную компанию. — Есть дополнения? Или неточности? — робко спросил он. Все молчали. — Тогда я сам хочу кое-что уточнить. Кто знал, что находится в подвале этого дома? Карл открыл рот: — Фабиан Дарк. Накануне убийства он сказал при свидетелях, что в подвале находятся маски, цепи, и напомнил Эдвине о том, что она устраивала вместе с отцом какие-то оргии. Фром посмотрел на нас с Доном. Мы подтвердили слова Карла. Тогда лейтенант повернулся к адвокату. Тот был спокоен: — Про то, что происходило в подвале еще при жизни хозяина поместья Рэндолфа Убхарта, знали или догадывались многие: и Дон, и Карл, и Ванда. Я не открыл никакой тайны. — Тот, кто убил экономку, конечно, знал про подвал, — заметил лейтенант. — Он затащил туда несчастную... Адвокат презрительно хмыкнул: — Ну уж нет! Не употребляйте таких выражений: «затащил несчастную»... Я уверен, что Эдвина вспомнила старые проказы да забавы и сама с удовольствием полезла в подвал. Не исключаю, что это она зажгла свечи. Рэндолф пристрастил ее к подобным светским развлечениям... Лейтенант потупил глаза. — Эдвина была любов... То есть она и Рэндолф Убхарт... Вы это хотели сказать, адвокат? — Опять же здесь нет никакой тайны, — сказал Фабиан Дарк. — Ручаюсь, что и Мэвис, и Грег уже знают это. — Может быть, экономка и была любовницей Рэндолфа Убхарта, но тот давно в могиле. Кто же заманил Эдвину в подвал? Каков мотив этого странного убийства? Есть какие-либо соображения по этому поводу? — спросил лейтенант. — Вы пытаетесь решить эту задачу логическим путем, — ответил ему адвокат. — Но семейство Убхартов живет вопреки логике. — Вы намекаете... здесь действовал психически неуравновешенный человек? Не так ли? — сморщился Фром. — Все может быть в семействе Убхартов. Вот, скажем, лежит человек. Вероятно, его ударили, и он упал. А что, если допустить, что он сам ударился затылком о стену? — Ну-ну, говорите. Это интересно, — оживился лейтенант. — В подвале находятся два тела — одно живое и одно мертвое, — вы сами так сказали. Человек с шишкой на голове вызывает сочувствие и сострадание. Но он ведь жив! Он мог убить женщину и, услышав шаги, притвориться пострадавшим! Ударился затылком и лег... Ну, как? Лейтенант повернулся к Дону: — Вы слышали, мистер Убхарт? Что скажете? — Ерунда, — отрезал Дон. — Я понимаю адвоката: ему надо отвести подозрения от собственной персоны. А, между тем, все началось с него. Это он напомнил Эдвине про подвал. Эта мысль, очевидно, не давала ему покоя. Теперь он утверждает, что все знали про забавы отца и Эдвины. Откуда такая уверенность? Я вот, например, не знал. И другие могли не знать. Но мы ведь жили в этом доме, а Фабиан Дарк — нет. Откуда ему известно то, что не известно даже сыновьям Рэндолфа Убхарта?! Но я подумал еще вот о чем: если подобные игрища происходили в подвале при отце, то разве закончились они с его смертью? Может, адвокат занял место отца? После смерти старика никто из нас даже близко не подъезжал к этому поместью. А Фабиан Дарк здесь бывал, и не один раз. Он распоряжался капиталами отца, был опекуном... Карл впервые посмотрел на брата с уважением: — Это разумно, — сказал он. — Дон глубоко копнул. Я бы только уточнил одно обстоятельство: Эдвину могли убить непреднамеренно. Я бы сказал: нечаянно, в пылу страсти. В общем-то, я не специалист по любовным утехам подобного рода. Может, Пейтен нам объяснит тонкости? Фром обратился к психоаналитику: — Вы слышали, что говорят Убхарты? — Да, лейтенант, — тот показал свои лошадиные зубы. — Все верно: половые извращения часто сопровождаются садизмом или садомазохизмом. Человек получает удовольствие только тогда, когда он кому-то причиняет боль. Или когда ему ее причиняют. В подобной ситуации может наступить смерть одного из партнеров или обоих сразу. Наука знает такие примеры. — За примерами не надо ходить далеко, — ухмыльнулся Карл. — Смотрите, как горит щека у Ванды — это след мужской «ласки». А моей сестре это, между прочим, нравится! Он бьет ее, и ему тоже это нравится. Кстати, почему вы поверили им? «Мы спали, ничего не слышали...» Ерунда! Кто может подтвердить, что Пейтены были в спальне в момент убийства? А может, в подвале было несколько человек? Да, теперь я уверен: там была оргия! — Подлец! — вскричала Ванда. — Что ты несешь? Сам-то ты что делал, когда душили Эдвину? Или у тебя есть алиби? Вы встретились с Мэвис в коридоре. Может, ты уже побывал в подвале и возвращался к себе! Ты такой же садист, как и мы! Ты сегодня избил меня! Меня и Грега! — Здесь что-то произошло в мое отсутствие? — обеспокоенно спросил Фром. Грегу пришлось поведать историю кончины мистера Лимбо. — С профессиональной точки зрения. Карл представляет определенную опасность для общества, — мстительно закончил свой рассказ Пейтен. — Кстати, Эдвина могла разозлить его, нелицеприятно отозвавшись о любимой кукле Карла. После чего он и убил экономку. Пока Пейтен говорил, я вспомнила, что встретила Карла в коридоре в таком виде, который говорил, скорее, о бодрствовании, чем о нарушенном сне. — Так вот, — добавил Пейтен, — Карл подговорил Эдвину, они спустились в подвал, там он ее убил, а потом заковал в цепи, чтобы повернуть расследование на ложный путь. А это значит, что любовные игрища здесь ни при чем. — Вспомнила! — закричала Ванда. — Я вспомнила, что говорил отец про братьев: Дона он называл свиньей, а Карла — психом! — А тебя — шлюхой, — засмеялся Карл. — И был прав, — закончил мысль Дон. Ванда взбеленилась и вцепилась в мужа: — Ты опять хочешь отсидеться, когда оскорбляют твою жену?! — Дорогая, тебе постоянно требуется рыцарь на белом коне с копьем наперевес, — Пейтен принялся протирать свои очки. — Ты ошиблась и выбрала в мужья совсем другого человека. — Трусливый таракан! — Очаровательно, — Фабиан Дарк даже хлопнул в ладоши. — Я припоминаю, что Ванда и Грег ездили в свадебное путешествие на Антильские острова. Вот откуда у Ванды такие познания в насекомых, а у Грега — умение обращаться с женщинами. — А вы что-то развеселились, адвокат, — оборвал его Карл. — Лучше рассказали бы лейтенанту про второе завещание отца. — Второе завещание? — насторожился Фром. — Да, это очень интересно, — сказал Карл. — Адвокат Дарк умышленно скрывает от вас важные новости. Фабиан Дарк понял, что ему не отвертеться, и в нескольких словах пояснил Фрому суть произошедших перемен в отношении наследства Убхарта Рэндолфа. — Это очень многое меняет! — вскинулся лейтенант. — У каждого из вас есть повод для убийства. Хотя, конечно, адвокат на большем подозрении. Он почувствовал, как по лицу его струится пот, и принялся энергично промокать его носовым платком, словно надеялся, что сухая голова его будет работать не в пример лучше мокрой. Глава 10 В одиннадцать вечера мы покинули общество и уединились в своих апартаментах. Я заняла кресло, а Дон начал сбивать коктейли. Прикрыв глаза, я вспоминала, каким жалким было выражение лица у лейтенанта Фрома. Если не появятся новые факты и улики, он застрелится, ей-богу! Ну и семейка! Мои мысли перескочили на Убхартов. Они ненормальные, это ясно. Все психи, садисты и мизантропы. Все, за исключением Дона. Он подошел к моему креслу, я открыла глаза и увидела бокал. — Отвратительный вечер, — саркастически усмехнулся «супруг». А этот лейтенант — полное ничтожество. Я уверен, убийство Эдвины так и останется нераскрытым. — Послушай, сейчас мы одни и можем говорить то, о чем думаем. Как ты считаешь, кто убил Эдвину? — Я. Убил экономку, потом услышал, как вы с Карлом спускаетесь по лестнице, ударился затылком о стену и притворился мертвым... — Давай серьезно... — Если серьезно, то убить должны были тебя. — Дон! — рассердилась я. — Мне не нравится такой разговор. — Тогда у меня нет никаких других соображений, кроме подозрений... А самый подозрительный здесь — наш поверенный. Он один знал про второе завещание. И все же... — Дон задумался. — Ну никак не могу представить Фабиана Дарка в роли хладнокровного убийцы. — Ага, значит, все-таки Фабиан Дарк! — Спокойно, Мэвис. Кое-кто сегодня уже потерял голову. Ты будешь второй. — Ты имеешь в виду куклу Карла? Нет, моя голова всегда на моих плечах. Кстати, я тоже подозреваю Фабиана Дарка. — Почему? — Он первый заговорил про подвал, — ответила я. — И потом, знаешь ли, от него исходит какая-то энергия... Я чувствую ее. Мне в его обществе всегда как-то не по себе. — Интуиция? Женское чутье? — снисходительно посмотрел на меня Дон. — Ну, если ты не хочешь обсуждать этот вопрос, мне поможет Карл... — Карл?! Дон вскочил и заметался по комнате. Ноздри его трепетали. — Не смей приближаться к моему брату! Он начал говорить со мной совсем так, как Джонни. Тот еще прибавил бы в конце фразы какую-нибудь гадость. — Не кипятитесь, мистер Убхарт, — осадила я клиента. — И перестаньте разговаривать со мной так, словно мы компаньоны. Я вызвалась помогать вам совсем не ради денег. Впрочем, вы можете обсудить это с мистером Рио. Со своей стороны могу признаться, что вы... вы слегка вскружили мне голову, но это пройдет... Дон заюлил: — Мэвис, сладкая Мэвис... Он подошел, обнял меня и посмотрел глазами, полными любви. — Я слушаю... Говори все, что взбрело в твою хорошенькую головку. — Перестань ласкать меня, я не могу сосредоточиться. — Больше всего мне нравится в тебе именно это состояние, когда ты не можешь сосредоточиться, — вздохнул «муж». Я сбросила его руки со своих плеч. — Знаешь, о чем я думаю весь вечер? — О ней, о любви, — проворковал Дон. — Нет уж. Я думаю исключительно о деньгах. О твоем наследстве. — И что же ты думаешь? — Согласно первому завещанию ты потерял бы наследство, если бы убийца лишил твою жену жизни. А теперь представим, что тот, кто заинтересован в том, чтобы сделать тебя нищим, нанял убийцу. — К чему ты клонишь? Я улыбалась с превосходством знатока. Моя идея нравилась мне все больше. — Итак, один или несколько человек нанимают убийцу... — ...а тот ошибается и вместо тебя душит Эдвину. Это ты хотела сказать? — Нет, — я покачала головой. — Убийца был понятливый. Умный человек. Он сделал так, что вышиб тебя из седла совсем другим путем, не тем, что ты предполагал, когда пришел в наше агентство. Он попытался представить дело так, что убийца — ты. Все подозрения — на тебя. Дон тупо посмотрел в пространство и почесал за ухом то место, где была шишка. — Ты утомилась, моя сладкая, — сказал он. — Пойдем спать. — Послушай, Дон, что если предположить следующее, — я завелась. — Карл или Ванда вступили в сговор с адвокатом. Делаем еще одно предположение: адвокат забавлялся в подвале с Эдвиной, заняв место твоего отца. Он понял, что ему будет легко убить Эдвину, когда она окажется в цепях. — Ты думаешь, что Карл или Ванда обещали ему хороший куш? Но Фабиан Дарк знал о втором завещании. Он знал, что никто ничего не получит, если не считать тех ничтожных сумм, которые... Ну, ты и так все слышала. — Вот в этом-то и вся загвоздка! — воскликнула я. — Фабиан Дарк знал о втором завещании, а другие — нет. Мертвая экономка и посаженный за решетку Убхарт-старший — все это реально увеличивает те «ничтожные суммы», как ты выразился, которые получат Дарк, Ванда, Карл... Миллион надо делить не на семерых, а на пятерых! — Мне нечего тебе возразить. Но как можно упрятать за решетку невиновного? — Фабиан хитер. Он не идет напролом — не хочет, чтобы даже тень подозрения упала на его голову. Но меня больше интересует тот человек, который вступил с ним в сговор. Представь, что точно так же, как мы с тобой, они сейчас сидят и придумывают историю, которую надо подсунуть лейтенанту Фрому, чтобы он выписал тебе билет прямиком в газовую камеру. Дон утратил беспечность и помрачнел. — Если окажется, что ты, Мэвис, права... Тогда к утру им почти наверняка удастся найти «нечто», уличающее меня в убийстве Эдвины. Дон надолго задумался, глаза его застыли, правая рука непроизвольно подергивалась. — Мэвис... так что же нам предпринять? — глухо спросил он наконец. — Мне кажется, что адвокат немного... как бы это сказать... ухлестывает за мной. — Как любой нормальный мужчина! — А если я сейчас пойду к нему? Скажу, что муж уснул... что мне скучно... А? — Ну-ну, говори. — Скажу, что заинтригована... Подвал, маски, свечи... Женское любопытство разыгралось... Я не прочь и сама порезвиться там, в подвале. — О! — И если адвокат согласится, значит, все так, как я предположила. Мы с ним пойдем в подвал, и там я добьюсь от Фабиана признания в убийстве Эдвины. — После чего ему только и останется, что задушить тебя. Это совсем несложно, имея опыт в делах подобного рода. — Нет, он этого не сделает. — Ты уверена? — Ему помешает это сделать один человек. — Кто? — Ты. У Дона отвисла нижняя челюсть. Я добавила: — Еще тогда, когда я буду у Фабиана в комнате, ты полезешь в подвал и спрячешься там... — Это безумие, — прошептал Убхарт. — Но чем черт не шутит! Вдруг получится... Только, Мэвис, будь с адвокатом очень осторожна. Я ни за что бы не согласился участвовать в этой авантюре, если бы не видел, как лихо ты расправилась с Карлом. — Значит, договорились? — Когда ты пойдешь к адвокату? — Как только приведу себя в порядок. В спальне первым делом я сняла с себя вечернее платье и подошла к зеркалу, чтобы еще раз проверить свои возможности. Я критически осмотрела себя со всех сторон и осталась довольной. Но больше всего я была довольна своей выдумкой. Ну и разыграю я спектакль в спальне Дарка! Джонни не доверяет моим умственным способностям и считает, что в нашем агентстве есть только одна голова — его. То-то вытянется физиономия мистера Рио, когда он узнает, что убийцу поймала Мэвис Зейдлиц, а не лейтенант Фром! Со дна чемодана я вытащила свой резерв — ночную сорочку из нейлона, отделанную цветными кружевами. На сорочку накинула пеньюар. На ноги надела атласные домашние туфли. Что еще? Ах, да! Духи «Капитуляция» будут как нельзя кстати. Я вышла в гостиную во всеоружии. Дон вытаращился, как будто десять лет меня не видел. Встал, подошел... Потом медленно покачал головой. — Ты так одета, Мэвис, что Фабиану захочется зажечь в подвале не свечи, а мощные лампы. — Ну что же, это нормально, — я прошлась перед Доном так, как ходят манекенщицы по подиуму. — Я еще не решил, могу ли воспользоваться твоим великодушным предложением, — Дон прикусил нижнюю губу. — Ты подвергаешься опасности... — Чепуха! Лучше подскажи, где апартаменты адвоката. Дом у вас такой большой... — По коридору Третья дверь налево, — вздохнул Дон. — Я буду в подвале минут через двадцать. Если ты не появишься... Я поднимусь наверх, чтобы узнать, в чем дело. — О'кей. — Желаю удачи! Дон поцеловал меня таким жарким поцелуем, что мне пришлось шлепнуть его пониже спины. Выйдя в коридор, я повернула налево и постучала в третью дверь. Без результата! Может, я стучу очень тихо? Я быстренько исправилась. Фабиан не открывал. Наверное, у меня на лице было такое выражение, как у Клеопатры, когда, преодолев большое расстояние, она достигла шатра Марка Антония и, лежа на своих носилках, услышала, что Марк Антоний отправился на Нил ловить рыбу. У адвоката крепкий сон? Я решила проверить это и нажала на ручку двери. Она подалась, и я вошла в темную комнату. Мне пришлось долго шарить по стенам. Я обмирала от страха, то и дело натыкалась на мебель, и вот — о чудо! — вспыхнул свет. Фабиана Дарка в комнате не было. Его кровать даже не была смята. Вдруг я заметила, как дернулась дверная ручка. Ага, вот и адвокат. Когда вместо крупного носа Дарка показались лошадиные зубы Пейтена, я даже не испугалась, так как мне и в голову не пришло, что кто-то другой, как и я, захочет проверить, крепок ли сон толстяка. — Это вы, Грег? — задала я самый дурацкий вопрос из всех возможных. — Врываетесь, даже не постучав. А между тем... Я споткнулась: Грегори Пейтен держал в руке пистолет, ствол которого был направлен на меня. Психоаналитик тоже растерялся. Наверное, на моем месте он ожидал увидеть кого-то другого. — Как вы здесь?.. Что вы делаете в такой поздний час? Извините, я понимаю... Но где Фабиан? — Не знаю. Я пришла, а его нет. Грег сунул пистолет в карман халата и быстро обежал помещение, заглядывая во все углы. Потом попытался проникнуть в ванную, но дверь ему не поддалась. Пейтен постоял возле ванной, и губы его растянулись в насмешливой улыбке: — Так вы говорите, что не знаете, где Фабиан? — Да. А что вы ищете здесь, мистер Пейтен? — Свою жену. — Здесь? В спальне адвоката? Он не обратил внимания на мою насмешку. — Мэвис, вы ведь жена Дональда Убхарта. Вы должны отдавать себе отчет в том, что делаете... — Я уже взрослая девочка, обойдемся без морали, — парировала я. — И уходите. Здесь нет вашей жены. — Я уйду. Я не буду вам мешать, вы действительно взрослая. Пейтен еще раз посмотрел на дверь ванной и размашистым шагом покинул апартаменты адвоката. Я вздохнула с облегчением и села в кресло. Буду ждать Фабиана Дарка, сколько бы ни пришлось. А если он вернется только утром? Сидеть здесь всю ночь? Ну уж нет! Надо спуститься в подвал к Дону и посоветоваться с ним. Во всяком случае. Дону в подвале торчать незачем — еще простудится, бедняжка. Если моя затея с Фабианом провалилась, то и бог с ней. Эта ночь может оказаться хорошей компенсацией за все тревоги и огорчения. Я проведу эту ночь с Доном. Я прошла знакомым путем на кухню, открыла дверцу, за которой находилась лестница, ведущая вниз, и... Моя интуиция подсказывала, что следующего шага лучше не делать. Под ложечкой неприятно засосало... Но в подвале меня ждал Дон, и это придало храбрости. Я медленно спустилась. В подвале было все так же, как вчера ночью: горели мириады свечей, метались тени, пахло сыростью... Я робко продвигалась вперед. Ноги едва держали меня. Я оглядывалась поминутно. От свечей шел душный запах... Вдруг что-то шевельнулось в углу. Дон? Мне захотелось позвать его, но язык не повиновался. Тот, из угла, двинулся мне навстречу. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидела, что это не мужчина, а женщина, причем абсолютно голая. Длинные ноги, длинные руки... И маска вместо лица. Маска со стены. Я окаменела, не в силах даже пошевелить мизинцем. У меня заболела кожа на голове под волосами, а я не могла поднять руку, чтобы почесать голову. Маска приблизилась вплотную. Я увидела острые зубы, торчащие из массивной челюсти с тремя подбородками. «Это специально сделано, чтобы напугать тебя, глупенькая», — произнес мой внутренний голос. Я глубоко вздохнула, повернулась и бросилась к лестнице. Я преодолела половину ступенек, когда заметила, что кто-то спускается по лестнице. Несомненно, это был мужчина. Голый. Вместо лица — маска с крючковатым носом и гнилыми зубами. Я не могла оторвать взгляд от этой рожи и попятилась, нащупывая ступеньки. Мужчина двигался быстрее меня. Его руки сомкнулись на моей шее, маска покачнулась и куда-то поплыла... Очнулась я все в том же подвале. Первым ощущением была боль — боль во всем теле. Пол качался перед глазами: ноги не достигали его. Я хотела свести руки вместе, но кто-то держал их. Я висела на цепях. Щиколотки и запястья были закованы в стальные кольца. Я висела, как и Эдвина, совершенно голая. Единственное отличие — пока еще я была жива. Нагие мужчина и женщина были здесь. Меня заковали, пока я валялась в беспамятстве. Да, это так... Сорочки на мне нет, одни браслеты-оковы... Как ни странно, осознание того факта, что меня распяли голую, вызвало горячую волну стыда. Я покраснела от макушки до кончиков ногтей на ногах. Потом попыталась утешить себя тем, что мое тело безупречно — его можно даже выставить в витрине магазина. Свечи пылали. Голая ведьма подошла ко мне. Ее плоская низкая грудь и отвислый зад наводили на мысль, что ей не стоило разоблачаться. Не без злорадства я отметила, что превосхожу ведьму по всем параметрам. Ведьма сняла маску с лица. Это была Ванда! Ну конечно, рыжеволосая дылда! Кто же еще мог оказаться здесь, в подвале, если полицейские тщательно охраняют поместье! Ванда подошла к стене, повесила маску на крючок и вернулась ко мне. — Доигралась, безмозглая тварь, — холодно сказала она. — Зачем полезла в чужие дела? — Надень маску, Ванда: от тебя воняет! Она размахнулась и ударила меня по лицу. — Ты еще не поняла, Мэвис, что я могу сделать с тобой все, что захочу? — сказала она вкрадчиво. — Никто не услышит, как мы тут с тобой проведем время. — Сними с меня цепи, и тогда мы действительно повеселимся. Когда я покончу с тобой, дорогая, тебя увезут в карете «скорой помощи». И единственная маска, которая тебе понадобится, это маска с наркозом. Мою тираду Ванда выслушала улыбаясь. Но это была улыбка палача. Не то, чтобы я испугалась, но тон сбавила. — Ванда... что вы будете делать со мной? — Подожду его... И тогда мы... мы решим вместе. — Кто он? Фабиан? Говори! Ну! Ей не понравилось, что вместо мольбы пощаде я пытаюсь командовать. Ванда второй раз ударила меня в лицо. Если так будет продолжаться, мое личико вскоре превратится в «маску», похуже тех, что висят на стене подвала. — Ты задушишь меня, как Эдвину? — сказала я разбитыми губами. — Я не душила Эдвину! — заорала Ванда. Ключицы на ее груди побелели, кулаки сжались сами собой. — Значит, Фабиан один справился с экономкой? — я старалась говорить спокойно, видя, что именно это бесит «сестрицу» больше всего. — Поостерегись его, Ванда. Если он взбеленится окончательно, то вместе со мной придушит и тебя. — Но вначале мы разыграем наше представление, — добро ухмыльнулась Ванда. — И в этом спектакле у тебя, милая, бенефис. Мне страшно захотелось сбить спесь с Ванды. — Сегодня вечером твой муженек искал тебя по всему дому с пистолетом в руке. Я заметила, что моя противница испугалась. — Что ты мелешь! — закричала она. — Не так давно я заглянула к адвокату... по делу, и вдруг появился Грег с пистолетом. Сказал, что ищет тебя. Ну, чем будешь прикрываться от пули? Ванда размахнулась, чтобы влепить мне очередную затрещину, но на лестнице послышались шаги. Женщина повернулась ко мне спиной, и я чуть не лягнула ее ногой, но цепи были слишком коротки. У лестницы стоял голый мужчина в маске. Изменчивый свет десятков свечей не давал возможности рассмотреть его как следует. Фабиан? Нет? Мужчина определенно смотрел на нас, но ничего не предпринимал. Ванда подошла к нему, виляя задом. Боже, откуда у светской дамы такая походка портовой шлюхи?! — Мой дорогой, — услышала я слова Ванды, — эта девица нуждается в порке. Преподнесем ей урок? Мужчина молчал. — Почему ты не берешься за плетку? — она повысила голос. — Любимый мой, она оскорбила меня! Отстегай эту стерву так, чтобы она визжала! Молчание мужчины становилось зловещим. Ванда растерялась. — Любимый мой! Ты... Голос ее задрожал, плечи передернулись. Ванда беспомощно оглянулась на меня, в глазах ее стоял страх. — Но это не ты! Мужчина обхватил ее за шею крепкими руками и начал душить. Я рванулась вперед, но цепи!.. Боль пронзила меня, и я повисла на цепях, не в силах даже крикнуть. Сердце застучало в висках. Сквозь кровавый туман я видела, что мужчина по-прежнему держал свои руки на шее Ванды. Ее ноги дергались, пятки выбивали немыслимую дробь. Потом женщина обмякла, руки ее опустились, как плети, язык вывалился... Мужчина в маске подержал безжизненное тело еще несколько минут, но вот пальцы его разжались. Ванда упала, и голова ее глухо стукнулась об пол... Вместо крика я издала какое-то мычание. Убийца повернул голову в маске в мою сторону и, не торопясь, как бы ощупывая ногами пол, направился к несчастной Мэвис. Я так дрожала, что звенели цепи. Этот звон отдавался в голове мелодией смерти. Мужчина коснулся моей груди и начал ее ласкать. Неподвижная страшная маска заполонила весь мир. Холодные пальцы убийцы и гнилые зубы... Это было последнее, что я чувствовала и видела. «Умираю», — пронеслось в моем сознании. Глава 11 — Мэвис! Очнитесь! Что с вами? — голос был требовательным и громким. Это был мужской голос. Я открыла глаза. Карл смотрел на меня сверху, как встревоженный бог. — Вы в порядке? — Да... Нет... Снимите с меня цепи. — Какие цепи? Я приподнялась и посмотрела вокруг себя и на себя. Я все еще находилась в подвале, на полу — это было очевидно. Но я же хорошо помню, что была прикована к стене! Цепи там и остались. Я сфокусировала взгляд и чуть не упала в обморок в третий раз. На цепях висела Ванда! Она была точь-в-точь в такой же позе, как и мертвая Эдвина. — Пойдемте, — сказал Карл и поднял меня на ноги. — Вы можете идти? — Попробую. Ухватившись за крепкую мужскую руку, я полезла по лестнице наверх, медленно переставляя ноги. Кухня встретила меня теплом и светом. Сколько времени я провела в мерзком подвале? Не знаю... — Вам надо согреться и придти в себя, — Карл направился к двери, чтобы принести из бара виски. Вдруг на его пути возникла знакомая фигура — Дон буквально влетел в кухню. Он был в халате, его лоб украшал свежий синяк, глаза были злыми и острыми. — Хэлло, дорогой, — пролепетала я. Дон бросил на Карла недобрый взгляд и увидел, что Карл смотрит на меня, голую. Но куда же мне было деваться! Я не знала, что извращенцы сотворили с моим пеньюаром. Дон подбежал к Карлу и замахнулся. — Дон погоди, это не он! — истошно закричала я. Дон грязно выругался, и в следующее мгновение он и Карл, сцепившись, уже катались по полу. — Прекратите! Немедленно! — как гром с ясного неба раздался голос лейтенанта Фрома. Когда он перевел взгляд с Убхартов на меня, глаза его едва не вылезли из орбит. У меня было такое чувство, что лейтенант никогда не видел молодых голых женщин. Я даже попыталась ладонями прикрыть некоторые места... Почему-то вспомнилась картина «Целомудрие», которая висела в нашем доме и очень нравилась моей матери. На полотне была изображена обнаженная девушка, делающая примерно то же, что и я сейчас. Правда, формы девушки не были такими пышными, как у меня. Я никогда не любила это полотно, потому что жалела девушку и считала, что ей очень холодно. Лейтенант Фром с трудом отклеил свой взгляд от меня. Дерущиеся встали. — Что здесь происходит? — строго спросил Фром. — Пусть он отвечает, — Дон кивнул на Карла. — Я услышал звон, идущий из подвала... Спустился... Увидел Мэвис и помог ей подняться. — В подвале больше никого нет? — Осмотрите его сами, — буркнул Карл, потирая ушибы и ссадины. — Мы все туда спустимся, — принял решение Фром. — О, нет! — взмолилась я. — Я в подвал больше ни ногой. Она там, на цепях... Все, что угодно, только не это! — Кто на цепях? — Ванда. Она... Дон повернулся к Фрому и сказал: — Моя жена, как видите, неважно себя чувствует. — Конечно, вижу. Ну и что? — лейтенант был не только дураком, но еще и хамом. — Я хочу, чтобы вы разрешили ей подняться наверх, к себе. Мэвис должна одеться. Допросите ее попозже. Но лейтенант уперся рогами. Он боялся совершить ошибку. Глазки его бегали, а рука привычно лежала на рукоятке «кольта». — Нет, я не хочу упускать из виду ни одного из вас, — Фром повысил голос. — Мэвис пойдет с нами. — Вы необычайно добры! — рассмеялся Карл. — Добры и ужасно заботливы. Дон снял свой халат и отдал его мне. — Надень, Мэвис, а то лейтенант не может продуктивно работать. Не хочу даже вспоминать, как мы толпой спускались в подвал. Я висела на руке Дона, крепко зажмурив глаза. Когда мы вернулись на кухню, завертелась настоящая карусель: мелькали и суетились копы, лейтенант приставал с какими-то идиотскими вопросами, Дон ругался и одновременно по телефону пытался вызвонить адвоката, который смог бы меня защитить от нападок Фрома, Карл ссорился со всеми подряд. — Она не могла задушить. Ванду! — орал Карл на лейтенанта. — Могла! — в ответ орал лейтенант. — Идиот! И дальше в том же духе. Я села на стул, прислонила гудящую голову к стенке, сцепила зубы и попыталась пережить этот кошмар молча. В конце концов лейтенант принялся стучать кулаком по столу, отмечая ударом конец каждой фразы: — Все! Два убийства подряд! Мэвис едет со мной в управление на допрос. А вы можете нанимать хоть дюжину адвокатов, но чтобы из дома не выходили! Он схватил меня за руку, сжал так, что я только попискивала, и потащил на крыльцо. Я не сопротивлялась. Усталость придавила меня. Усталость и тяжелая атмосфера этого дома, такого красивого и такого страшного. Фром сидел в машине рядом со мной и сопел. Я слышала, как скрипят его мозги. Обшарпанное здание полицейского управления поразило меня своим убогим видом так, что я посоветовала Фрому поискать дизайнера по интерьеру или, на худой конец, специалиста по домашнему озеленению. Он лишь хмыкнул в ответ и еще сильнее сжал мою руку. Лейтенант притащил меня в конуру, которую сам гордо величал кабинетом. Пришли еще два копа, выключили верхний свет и направили мощную настольную лампу прямо мне в лицо. Я зажмурилась и потребовала выключить лампу. Никакого внимания. Тогда я, сделав глаза, как щелочки, протянула руку, нащупала лампу и повернула ее в сторону. Но копы так легко не сдались, вернули лампу на прежнее место. Три раза я поворачивала свет, пока Фром не заорал, как резаный. — Но свет бьет мне в глаза! — Не трогайте лампу! — Вы испортите мне зрение. А кто будет оплачивать мои визиты к офтальмологу? — Замолчите! — Ваша грубость действует мне на нервы. Если вы привезли меня сюда, то будьте добры обращаться по-человечески. Принесите мне кофе! Или виски... Лейтенант изумленно глянул на меня, но заговорил более мягко: — Пожалуйста, отвечайте только на наши вопросы. — Но вы же забыли их задать! — Исключительно из-за вашей трескотни, милочка. — Хорошо. Что вы хотите услышать? Лейтенант зашуршал бумагами и вздохнул: — Рассказывайте: что там у вас было? Что стряслось, кого видели? И все остальное. — Я уже говорила, но вы меня не слушали... — Что-о? — ... Потому что, — продолжала я спокойно, — в этот момент вы на меня орали. — Ладно, ладно. Повторите в таком случае. — Повторяю: свет бьет мне в глаза. Вы спрашивали, что я вижу. Я ничего не вижу. — Она психопатка и дебилка, — подводя итог, пробормотал лейтенант, а потом задал второй вопрос. — Чего вы хотите? — Чтобы вы выключили лампу. Некоторое время я слышала только приглушенные ругательства. Впрочем, слов нельзя было разобрать: может быть, Фром делился с товарищами своими соображениями, как оформлять протокол. Один из копов обратился к Фрому: — Давайте-ка я попробую поработать с ней. — Валяйте. Зачем мне одному столько счастья? — Лейтенант даже не маскировал свою грубость. — Итак, в доме совершено убийство, — начал подручный. — Задушена миссис Пейтен. — Да, зрелище незабываемое. — Расскажите, как произошел инцидент. — Конечно расскажу. Но, разрешите, я буду говорить так, как я говорю обычно, а не так, как говорите вы, употребляя не совсем понятные слова. — Мой бог! Говорите как хотите! — вскричал полицейский. — Вы кого угодно доведете!.. Я начала подробно рассказывать про то, как спустилась в подвал, и закончила свою историю появлением в кухне лейтенанта Фрома. — А почему вы пошли в подвал? — подал голос Фром. Мне пришлось подумать, прежде чем ответить на этот коварный вопрос. Говорить о том, что я хотела заманить в ловушку адвоката Фабиана Дарка, мне не хотелось. Фром арестует Дарка, а Джонни ни за что не поверит, что это умная Мэвис первой обнаружила истинного убийцу. — Ну-ну! Что же вы замолчали? — поторапливал меня Фром. — Я не могла уснуть... Эдвина стояла перед глазами, вернее, висела на цепях... Я подумала, может, найду в подвале разгадку ее смерти... — Потому вы и спустились? — Да. — И теперь вы надеетесь, что мы поверим всей этой чепухе, которую вы нам нагородили? — Это ваше дело — верить мне или нет! — фыркнула я. — Признавайтесь, это вы убили миссис Пейтен! — заговорил третий полицейский. — Я ее не убивала! Или вы думаете, что я могла бы это позабыть?! — Вы ее задушили. Сначала заковали в цепи, а потом задушили. — Ну да! Задушила, разделась и упала без сознания. Тупицы! Ослы! — Почему вы убили миссис Пейтен? Вы ревновали ее? К кому? Я только рассмеялась. — Ага! Вы влюбились в ее мужа, а она вам мешала, — торжественно произнес не помню который из проницательных кретинов. — Простите, но вы видели мистера Пейтена? — спросила я. — Грег может заинтересовать только колченогих беззубых горбатых старух. Мои слова, как горошинки, отлетали от чугунных полицейских голов, не причиняя им вреда. Копы все время твердили свои вопросы и не слушали ответы. Наконец, они сдались и замолчали. Я недолго наслаждалась тишиной — лейтенант Фром включил верхний свет и поднялся. — Мэвис остается здесь, а я вернусь в поместье Убхартов, — сказал он. — Возможно, другие члены семейства прояснят ситуацию. Он выскочил из кабинета. — Пойдем, леди, — прогромыхал один из копов. — Куда? — Здесь есть одна неплохая комнатенка под названием «камера». — Замечательно. А моя одежда? Мои вещи? Кто-то из вас должен привезти их из дома. Видите, в чем я? В мужском халате! Пришлось слегка приоткрыть полы халата. — Не понимаю... — сказал один. — Вот еще... — буркнул второй. Я повторила процедуру с халатом. Полицейские были не только тупицами, но и близорукими до крайности, потому что подошли ко мне вплотную и долго смотрели. — Хорошо, мы решим эту проблему. Кто-нибудь из сержантов привезет вам вещи. Меня препроводили к надзирательнице. Когда я увидела эту толстую крысу с длинным носом, то поняла, что милости от нее не дождусь никогда. Злобно посмотрев на меня, она открыла камеру. — Спасибо, — я была послушна и застенчива. — Если мне что-либо понадобится, я позвоню вам в дежурную часть. — Звони... До утра, — насмешливо ответила крыса. — В котором часу здесь подают завтрак? — Утром. — Боюсь, что при таком сервисе я у вас надолго не задержусь. И скажите... Но надзирательница, не дослушав, ушла. Я потрогала матрац — его заменяла широкая деревянная доска. Одеяло было чуть больше кленового листа. — Спокойной ночи, Мэвис! Глава 12 Утром мое настроение заметно улучшилось: во-первых, я смогла принять душ, а во-вторых, сержанты привезли мне одежду. И даже завтрак был съедобен — понятно, если бы в камерах полицейского управления каждый день держали парочку кинозвезд, то завели бы и соответствующую кухню. Надзирательница пришла в десять часов и отперла камеру. Коп отвел меня в кабинет лейтенанта Фрома. Едва я переступила порог кабинета, как наткнулась на Джонни! Мистер Рио смотрел на меня немигающим взглядом и молчал. Потом сказал вместо приветствия: — Н-да... Я был сумасшедшим, когда согласился на твое участие в этом деле, Мэвис. — Доброе утро! Как вы обращаетесь ко мне? Вы забыли, кто перед вами? Миссис Убхарт! Я напустила на себя высокомерие и холодность. — Ах, извините! Неужели Джонни не понимает, что не имеет права здесь, перед копами, раскрывать тайны нашего агентства?! — Извольте напомнить: я миссис Дональд Убхарт. Я рассердилась на Джонни так, что готова была уйти из агентства Рио сию минуту. Подожди, Джонни, я найду себе компаньона — мускулистого парня, а сама возьму на себя все функции мозгового центра. — Ладно, Мэвис, кончай волынку, — лениво сказал Джонни. — Лейтенант в курсе наших договоренностей с Убхартом. — Трепач! — я была раздосадована сверх меры. — Как ты мог? — Что мне оставалось делать? Ждать суда над тобой и приговора? — Я почти поймала убийцу, а ты все испортил своим вмешательством. — Вытащить тебя из камеры — это ты называешь словом «испортил»? Поехали, пока лейтенант Фром не раздумал. — Забирайте ее, — простонал Фром. — И везите как можно дальше от меня. — Это вас погубит, лейтенант! — мстительно произнесла я. — Вы никогда не узнаете, на чьей совести убийства в доме Убхартов! Вы сами прогнали Мэвис Зейдлиц! Лейтенант стукнул себя кулаком по лбу: — Рио, я сейчас совершу страшное преступление! Убирайтесь с ней, и как можно быстрее! Джонни вылетел из кабинета, как пуля, прихватив меня с собой. Он сбежал по лестнице, прямо с крыльца прыгнул к своей машине, засунул меня на переднее сиденье и рванул с места на такой скорости, словно решил взять главный приз на гонках. Всю дорогу мы молчали. Джонни привез меня в мотель. Номер с видом на океан был вполне приличным, и я растянулась на диванчике. Конечно, обстановка дома Убхартов была во сто крат респектабельнее, но зато здесь я чувствовала себя в полной безопасности. — Если бы ты знал, Джонни, что было со мной в подвале!.. Труп, цепи, смрад от свечей... И я голая, и ... — Чушь, — Джонни не стал меня слушать, откупорил бутылку и наполнил бокалы. — Джонни, я надеюсь, ты помнишь ту науку, которую преподал мне морской сержант? Я ведь хорошо усвоила три классических приема и еще кое-что... Если бы ты знал, как мне хочется показать тебе свое искусство! Посмотреть хоть разок, как ты валяешься у моих ног... — Не надо, Мэвис. Оставь эту науку для убийцы... А если хочешь, я и без того упаду к твоим ногам, только скажи! Я ничего не ответила. Отпила из бокала. — Ну, кончай дуться. Наше дело осталось за нами. Ничего ведь не прояснилось, — сказал Джонни. — И ты вернешься в дом Убхартов. — Никогда! — я все еще злилась. — Лучше расскажи, что произошло поздно ночью. — Я общалась с тупицами, которые вбили себе в голову, что именно я задушила и Эдвину, и Ванду. Не хочу об этом вспоминать. — Рассказывай, Мэвис, не отпирайся. Иначе душителем окажусь я — задушу тебя вот этим электрическим шнуром. Он, конечно, шутил. Но лицо у Джонни было очень серьезным. Пришлось рассказывать о своем плане поймать Фабиана Дарка в ловушку, о Греге с пистолетом, о Ванде... И так — до того момента, когда крыса-надзирательница заперла меня в камере. — Придется тебе поверить, — сказал Джонни и наполнил свой бокал. — Почему ты приехал в полицейское управление? — настал мой черед задавать вопросы. — Мне позвонил твои Дон. Когда я приехал к Фрому, то застал его в крайнем раздражении. Ты вызвала в нем бурю негативных эмоций. — А во мне бушует настоящий циклон — этот парень умеет так задавать вопросы, что хочется все стереть с лица земли. — Надо когда-нибудь записать на пленку твои ответы на те вопросы, которые тебе задают. Мэвис, ты хочешь послушать свои ответы? — Нет! — я припомнила кое-что из событий минувшего вечера и вновь надулась. — Ты сказал, что мне придется вернуться в поместье. Так вот, я больше не доверяю Дону! Со мной ничего бы не случилось, если бы он ждал меня в подвале, как мы договорились. Но его там не было! — Он объяснил мне... Дона опять ударили! — По затылку? — усмехнулась я. — По лбу. — Да, когда он влетел на кухню, у него, действительно, был синяк или шишка, не помню, что. И чья рука это сделала? — Рука Пейтена. Доктор постарался... Я всегда предполагал, что все эти психиатры сами немного помешанные. Они так много знают о психических отклонениях, потому что в их собственных головах творится черт знает что. — Я тоже так думаю, — на всякий случай поддакнула я. — Но почему Пейтен напал на Убхарта? — Грег по всему дому искал свою жену и, войдя к Фабиану, застал тебя с адвокатом, — начал Джонни. Адвоката не было в его комнате — я хотела объяснить это своему компаньону, но потом поняла, что Грег вообразил: Фабиан прячется в ванной комнате. — А дальше? — спросила я. — Грег рассудил так: если ты с Фабианом, то с Вандой — Дон. Брат и сестра... Пейтен определенно ненормальный, если додумался до такого. Короче, он ворвался к Дональду и, не говоря ни слова, заехал тому рукоятью пистолета по лбу. — И Дон не смог спуститься в подвал? — с сомнением произнесла я. — Да. Сильно болела голова. А Грег обшарил дом и вернулся к себе. Каждый из них был в своих апартаментах. Так они оба объясняли, где были в момент убийства Ванды. — Наверное, это правда, — ответила я. — Убийца — Фабиан. Я не видела его лица, потому что он нацепил маску, но я уверена, что это адвокат! — А почему не Карл? — Нет, Фабиан! — Это мог быть Карл. Подумай, Мэвис, последнее, что ты помнишь, — маска на лице голого мужчины. Маска на убийце. А ты — в цепях. — Да, так и было. — Ты очнулась, когда на стене висел труп Ванды в цепях. А Карл был здесь же, но уже одет и без маски. Ты сама не могла освободиться. Значит, цепи с тебя снял Карл! — Карл... Фабиан... Я запуталась. Кто же это, Джонни? — жалобно произнесла я. Он затянулся сигаретой. — Мне кажется, Мэвис, что деньги здесь ни при чем... Вполне возможно, что в доме Убхартов живет маньяк. — Из них мало кто мне приятен, и все же... Маньяк? Не верю! — Не скажу, что маньяки часто попадались мне на пути, но я знаю, что эти парни умеют маскироваться и прикидываться... — Но почему версия с маньяком кажется тебе наиболее подходящей? — честно говоря, я была удивлена поворотом разговора в такое русло. — Не было и нет особой причины убивать Эдвину. Мы с тобой обсудили эту ситуацию и пришли к мнению, что убить должны были тебя. При условии, если вся загвоздка была в деньгах. Единственный человек, который знал про второе завещание, был адвокат. Неужели он мог убить женщину из-за нескольких тысяч долларов? — Джонни в задумчивости пускал дым через нос. — Возможно, есть причина для убийства, которую мы не знаем. — Да, недалеко мы продвинулись, — я скисла. — Но время работает на нас. Близится срок, когда завещание вступит в силу. И тогда все станет на свои места, — хмурый взгляд Джонни остановился на мне. — Если должно что-то произойти, это произойдет сегодня, до того, как пробьет полночь. И ты в это время будешь в доме. Вот так, Мэвис. — Ну уж нет! Лучше я одолжу тебе свое нижнее белье и юбку. Роль мадам Убхарт вакантна, и она — твоя! — Чего ты боишься? Никогда не поверю, что мой компаньон — трусиха! Мы с тобой поймаем убийцу, будь спокойна! — Я буду спокойна, но — здесь. Здесь моя шея будет в полной безопасности. И вообще я решила уйти из агентства Рио и основать свое собственное агентство, — сделала я заявление. — Кончай дурить, Мэвис, — отмахнулся Джонни. — У меня тут созрел один план... — Ну конечно, меня душат, а в это время появляется герой-спаситель. Ты. Такой план, миленький, не для меня. До свидания. Всего хорошего... — Вспомни усыпальницу Рэндолфа Убхарта! — Смотри: я закрыла глаза и заткнула уши. — «Все преходяще — кроме меня». Ты помнишь этот девиз старика? Ты должна его помнить! — Ну и что? — Кто-то смазал замок, помнишь? Я мотала головой. — Скажи, а что ты будешь делать со своей плоской задницей? — А? Что? — Сейчас я разозлен до такой степени, что зажму тебя между колен и буду бить по заднице так, что она станет плоской, как доска. И что ты потом будешь с ней делать? Я раскрыла глаза, перестала мотать головой и рассмеялась. — О'кей. Излагай свой план. Когда Джонни говорит со мной вот так — нарочито грубо, но по-отечески, я превращаюсь в милое домашнее существо, глядящее на своего повелителя преданными глазами. К сожалению, это бывает нечасто. Я говорю «к сожалению», потому что Джонни упорно не желает видеть во мне женщину, которая готова ради него отбросить все свои гордые феминистские замашки. Да, я могу признаться, что мечтаю о свадебных колоколах — для нас с Джонни. Но Джонни думает только о своем деле, о своем бизнесе, о своем агентстве. Компаньон Мэвис Зейдлиц интересует его лишь как партнер по бизнесу. И точка. Вот и сейчас Джонни ничего не заметил. — Кто-то навестил Рэндолфа, и совсем недавно. Насколько я помню, когда наступит полночь, вы должны провести у могилы полчаса — так, как завещал старик. — Полчаса у могилы! — дрожь пробежала по моему телу. — Каждый раз, когда я слышу имя Рэндолфа Убхарта, у меня появляется такое ощущение, что мне на голову садится летучая мышь. Я чувствую взмахи ее крыльев. — Неужели ты такая чувствительная? Хм... Перейдем к моему плану, — Джонни не терпелось действовать. — Когда ты вернешься в особняк, сразу же скажешь, что тебе известен убийца. Это должны узнать все, но говорить ты будешь с каждым наедине. Дальше. Главная улика, скажешь им, находится в усыпальнице Рэндолфа, и за час до полуночи, то есть в одиннадцать часов, ты должна эту улику изъять. — То, что ты, мой дорогой, предлагаешь, равносильно самоубийству. Уж лучше сразу перережь мне горло. — Нет, резать я тебя не буду. Не хочу. И учти: убийца будет заинтригован твоим сообщением. Если накануне он был в усыпальнице, значит, мог «наследить». А это означает, что намеки на какую-то «улику» его насторожат. Он не заинтересован в том, чтобы ты нашла у гроба хоть пылинку, способную его погубить. Но если его не было в склепе, убийца все равно отправится туда следом за тобой. Я уверен в этом. Солнечный день за окном померк для меня в один миг. — И — ты предлагаешь мне этот ужас? Этот кошмар? — прошептала я. — Выйти в одиннадцать часов вечера из дома... Подойти к склепу... И делать вид, что не слышу шагов убийцы за спиной... К тому же я еще должна идти медленно, чтобы он смог меня догнать... Так? А потом? Потом он будет душить Мэвис, а та — читать ему проповедь и убеждать сдаться на милость полиции? — Дальше действовать будешь не ты, а я, — уверенно заявил Джонни. — У вас что, мистер Рио, есть такое оружие, которое остановит убийцу? — фыркнула я. — Или вы видите в темноте? Или купили какой-нибудь потрясающий супермаузер, способный самостоятельно определять цель и наповал поражать ее? Итак, вы сидите в засаде с супермаузером, а маньяк в это время душит... Я не договорила, потому что... Ноги мои сделали кульбит, голова оказалась зажата, а нейлоновые трусики... Нет, их никто не снимал, но нейлон — плохая защита и не смягчает удар широкой мужской ладони. Джонни закончил «воспитательную процедуру» и усадил меня на диванчик. Я тихо стонала, а он приговаривал: — Получила? Получила? Я тебя предупреждал! Отдельные части моего тела приятно побаливали, и я улыбнулась сквозь слезы: — Джонни, ты — самое замечательное чудовище среди себе подобных. Я положила свою голову ему на плечо, закрыла глаза и вытянула губы для поцелуя. — Ты победил, Джонни, — промурлыкала я. — Сдаюсь и капитулирую. Полностью и безоговорочно... Джонни вскочил, будто я протянула ему кубок со смертельным ядом. — Мэвис, прекрати! Оставь это... для мистера Убхарта! — Но почему?.. Мы партнеры по бизнесу, это верно, но почему нельзя совмещать и то, и это?.. — Только не сейчас! И вообще никогда! И потом, я тебе не верю. Твои шуточки и розыгрыши, твои «остроумные идеи» мне вот как надоели. — Хорошо. Я просто хотела проверить, что течет в твоих жилах: горячая алая кровь или розовая дистиллированная водичка. — Перестань молоть чепуху. Мы не закончили разговор... Ты подойдешь к усыпальнице. Я буду уже там — на той стороне, где на стене висит медная доска. А ты будешь у другой стены... Я смотрела на Джонни едва ли не с отвращением. Вот уж воистину: от любви до ненависти — один шаг... — Ты посылаешь меня одну к могиле? — мой голос задрожал. — Знаешь, что за мной будет следить убийца, и тем не менее заставляешь идти на риск... Нет! Я не пойду туда! — О'кей. Не иди. Я вижу, ты предпочитаешь, чтобы убийца уютно задушил тебя в доме. Но учти: меня в дом никто не пустит, и я ничем не смогу тебе помочь, когда тебя будут приканчивать. — Джонни, — жалобно проблеяла я, — меня обязательно будут убивать? — Убийца вошел во вкус... — Джонни смотрел на меня печальными глазами. — Прощай, Мэвис. Я, возможно, был неважным компаньоном, но всегда хорошо относился к тебе. Клянусь, у него едва ли не слезы выступили на глазах! Он не притворялся. Неужели я могла оставаться безучастной?! — Олл-райт, Джонни. Мы встретимся с тобой сегодня в одиннадцать вечера у могилы Рэндолфа Убхарта, чтоб он сдох еще разок. Только смотри, не опоздай. Джонни ответил одними губами: — Я не хочу терять тебя, Мэвис. Глава 13 Джонни подвез меня к ненавистному дому и оставил у ворот, сказав, что променады по свежему воздуху очень полезны и улучшают цвет лица. И аппетит нагуливают. Было где-то около четырех часов дня. Я пешком дошла до парадной двери. На крыльце дежурил сержант Донован, чья хмурая рожа вызвала у меня приступ тошноты. Все в доме раздражало меня, я вздрагивала при малейшем шорохе. Поднялась в свои апартаменты и расслабилась только в ванне. Пока я никого не встретила, и это было хорошо: мне требовалось время, чтобы подготовиться к выполнению плана Джонни. После ванны я растерлась полотенцем, надела пушистый милый свитерок и брючки в обтяжку. Спустилась вниз. У стойки бара сидел Карл. Он обрадовался моему появлению и просиял, как новенький десятицентовик: — Хэлло, Мэвис! Я вижу, полиция отпустила вас. Только эти тупицы могли заподозрить вас в убийстве. — Но я не обижаюсь, Карл. В камере я все хорошенько обдумала и обнаружила... Он перебил меня: — Вас держали в камере? Но ведь это ужасно! Вы так страдали, дорогая... — Плесните мне за мои страдания, — попробовала я отшутиться. Карл протянул бокал. — Скоро этот кошмар кончится, — сказал он. — Осталось несколько часов. Как только пробьет полночь, я первым упорхну из этого гнездышка. Давайте выпьем за свободный полет! — Прекрасно! — я отхлебнула из бокала. — Что-нибудь произошло в доме, пока меня допрашивали? — Нет. Копы шныряли, вынюхивали, замучили нас допросами, но так ничего и не обнаружили. — Как самочувствие Грега? Карл поджал губы. — Внешне Пейтен спокоен. Держится уверенно и не производит впечатления безутешного вдовца и горемыки. Бедная Ванда! Не скажу, что я любил ее... Она убила мистера Лимбо... И все же ее смерть произвела на меня угнетающее впечатление. — А Дон? Где он? — Недавно тут вертелся. Наверное, пошел прогуляться. — А Фабиан Дарк? — я задала вопрос, который меня интересовал больше всех. Карл сморщился, как печеное яблоко. — Если говорить честно, я предпочел бы на месте Ванды увидеть в цепях с вывалившимся языком Фабиана! — Вы, как мне кажется, не испытываете к нему особых симпатий. — Он не нравится мне, это верно... От Фабиана исходит какая-то энергия... Нечистый дух. — Знаете, я полностью с вами согласна. Вы вспомнили еще об одном обитателе этого дома... Я говорю про несчастного мистера Лимбо... Карл печально посмотрел на меня: — Я похоронил его... Вчера похоронил. — Примите мои соболезнования. — Мистер Лимбо был не просто моей куклой, он был мне другом... Боюсь, это поймут немногие. После мистера Лимбо у меня не будет никаких марионеток. И с чревовещанием я покончил. — Простите, но я хочу вернуться к разговору о Фабиане. Что он сказал копам по поводу своего алиби? Где он был в то время, когда убивали Ванду? — Спал, как сурок, — скривился Карл. — Так он говорит. А вы, Мэвис, подозреваете его? Я загадочно улыбнулась и прищурила глаза: — Может быть... Карл насторожился. — Не темните, Мэвис. Мне вы можете доверять. — Я знаю, кто убийца. И уличу его вечером сегодня! Непременно. — Ух ты! Карл даже присвистнул. Но, вообще-то, судя по всему, он мне не поверил. — Я действительно знаю имя убийцы. — Тогда назовите его. — Рано. Но, Карл, обещайте мне, что не проговоритесь. Надо подождать до одиннадцати часов. — Обещаю. — Чтобы поймать убийцу, я должна кое-куда прошвырнуться, — я наклонилась к Карлу. — Если вы не проговоритесь, то могу выдать вам тайну: неопровержимая улика находится в усыпальнице Рэндолфа Убхарта. Я должна буду придти в склеп в одиннадцать часов. — Это ведь розыгрыш, не так ли? — Разве можно шутить подобными вещами. В склепе в одиннадцать часов я найду то, что надо. — Что вы там найдете? — Карл, я и так сказала вам много. Помните о своем обещании, — приложила я палец к губам. Карл повторил этот жест и даже заговорщицки подмигнул мне. — Не знаю, правда это или шутка, но, на всякий случай, буду молчать. — Спасибо! — ответила я. — И за коктейль, и за молчание. Я выскочила из бара. Не зная, куда себя деть, я решила вернуться в свои апартаменты и там подождать Дона. Я шла по коридору второго этажа, когда позади меня хлопнула дверь. Я обернулась: в коридоре стоял Грег Пейтен. — Это вы, Грег! Вы меня так испугали. — Шалят нервы? — А у вас? Простите, но мне до сих пор не по себе. Примите мои соболезнования. Мне жаль, что она умерла. — Вы это говорите искренне? Мне вот, например, нисколько не жаль. Я опешила. Может быть, у доктора и впрямь помешательство? — Ванда получила то, что заслужила, — сказал Пейтен, снял по привычке очки и занялся полировкой стекол. — Знает ли кто-нибудь, что это была за жена? Она вздрагивала, когда я прикасался к ней... Он помолчал. — Что бы я сделал, так это наказал убийцу. Это единственное, что меня сейчас занимает. Но мной движет не месть. С профессиональной точки зрения, этот человек был бы мне интересен как предмет, который требует изучения. — Раз так, то я должна вам кое-что открыть, — сказала я и огляделась. — Убийца скоро будет пойман. Я рассказала ему сказочку про склеп и одиннадцать часов. Грег аж вспотел. — Вы большая фантазерка, Мэвис... — Скоро вы убедитесь, что я еще к тому же большая реалистка. — Проза жизни, как правило, не блещет такими поэтическими и мистическими деталями: «склеп», «могила старика», «за час до полуночи»... — Извините, Грег, но больше я не вправе ничего говорить. Я и так сказала лишнее. Влетев в свою гостиную, я крепко заперла дверь. Я долго стояла, прислонившись к ней спиной. Тишина. Потом я услышала шаги: Грег шел по коридору тяжело и медленно. Это были шаги больного человека. Дона еще не было. Гнетущие мысли вновь одолели меня. Я подумала, как комфортно сейчас Джонни. Сидит в своем мотеле, читает газеты и не прислушивается к шагам за дверью. Припомню я Джонни сегодняшний вечер! Кто-то постучал: Дон! Я побежала открывать дверь. — Можно? На пороге стоял Фабиан Дарк! Толстяк выглядел так, как будто и в самом деле спал все ночи напролет крепким здоровым сном. — Входите, — жестом я пригласила его в нашу гостиную. — Я пришел поговорить с Доном, — объяснил адвокат. — Можно его видеть? — Дона пока нет. — Жаль. Но что поделаешь — увижу его позже. — В полночь? Когда завещание вступит в силу? — Да... — А знаете, что произойдет часом ранее? Я сделала вид, что меня распирает от той тайны, которая связана со склепом и уликой, изобличающей убийцу. Адвокат выслушал меня с известной долей скепсиса. Он сложил пухленькие ручки на животе и потребовал от меня подробностей. — Нет, Фабиан, ничего сверх того, что сказала, я вам не вправе сообщать. Иначе спугну убийцу. А он сегодня будет пойман! — Желаю удачи, моя дорогая. И передайте Дону, что я искал его. Фабиан направился к двери, но по дороге остановился и внимательно посмотрел на меня: — Вы смелая, Мэвис. Разрешите поцеловать вам руку. Не дождавшись ответа, он взял мою ладонь... Я чуть не отдернула руку, вспомнив холодные пальцы убийцы на своей груди. Но пальцы Фабиана оказались мягкими и теплыми. — Мне очень приятно было познакомиться с вами, — адвокат улыбался. — Это большая честь — провести три дня в обществе частного детектива Мэвис Зейдлиц! — О! — застонала я. Адвокат был доволен произведенным эффектом. И не скрывал этого. Он отпустил мою руку и надулся, как дирижабль. — Вы надеялись провести меня? Ай-яй-яй! — он шутливо погрозил мне пальчиком. — Я опытный адвокат. Я внимательно изучаю документы. Я понял, что вы — поддельная Клер Убхарт. Я молчала, потому что подходящие моменту слова не шли на язык. А Фабиан все никак не мог угомониться: — Ну не надо так переживать! Дон всего лишь потерял наследство — эка беда! Наконец за развеселившимся адвокатом закрылась дверь. Я рухнула в кресло, как подкошенная. В ушах моих все еще стояло «ай-яй-яй». Я сидела и горестно размышляла над случившимся, винила себя, проклинала дотошного адвоката... Прошло какое-то время, и дверь вновь стукнула. На этот раз пришел тот, кого я так ждала, — Дон. Я бросилась ему на шею: — Дон! Это ужасно! — Успокойся, дорогая, больше тебя никто не посадит в камеру, — он широко улыбнулся мне. — Мы так давно не виделись с тобой — со вчерашнего вечера. Он обнял меня, я прижалась к нему и рассказала про визит Фабиана. Дон молчал довольно долго. Наверное, он принимал какое-то решение. У меня не было сил заглянуть ему в лицо. Я предполагала, что потеря наследства будет для Дональда Убхарта страшным ударом. Вдруг он не выдержит его? Но когда Дон заговорил, я поняла, что все мои опасения напрасны. — Мэвис, дорогая, не переживай, — сказал он почти ласково. Я отпрянула. — Ты теряешь свои деньги! Или ты не понял, чем грозит адвокат? — Я все понял. Эта самодовольная скотина считает себя здесь самой умной. Я посмотрела на Дона: его глаза смеялись! Боже, ничего не понимаю... — Я докажу Фабиану, что он глуп и туп. Ну, подойди же ко мне поближе, Мэвис! Я соскучился. — Погоди, есть еще одна новость. Я рассказала Дону, что в одиннадцать часов должна пойти в усыпальницу Рэндолфа Убхарта за «уликой». Дон вперил в меня острый взгляд. — Ты отдаешь отчет своим словам, Мэвис?! — Ну, конечно. — Тогда назови имя убийцы. У Дона начало дергаться веко. Этот нервный тик вызвал у меня приступ истерического смеха. Я хохотала так, что Дон размахнулся и дал мне пощечину. Ванда тоже била меня, но ее рука была легче; к тому же я тогда висела на цепях. Теперь я упала. К счастью, на стул. — Имя убийцы! — заорал на меня Дон. Его лицо, потное и багровое, нависло надо мной, как огромный гриб. — Дон, успокойся, — пролепетала я. — Я не знаю имя убийцы. Все, что я тебе сказала, неправда. Это ловушка. — Ловушка?! — Это план Джонни. — Джонни Рио? Он способен на такие идиотские розыгрыши? Ну и дела... Как вы смеете шутить такими вещами! — Мы не шутим! Рио придумал этот план, чтобы поймать убийцу. Ты же сам говорил, что лейтенант Фром никогда не добьется успеха. Я рассказала Дону, что мы с Джонни были у склепа и видели смазанный замок, что Джонни нашел возможность использовать склеп, чтобы заманить убийцу. Глаза Дона приняли обычное выражение, веко перестало дрожать и дергаться. — Прости, Мэвис, я ударил тебя... Прости! Как видишь, мои нервы на пределе. — Я все понимаю. — Давай мириться. Дон прильнул ко мне и поцеловал так, что у меня внутри что-то зазвенело. Он сел в кресло, посадил меня к себе на колени и стал гладить... Как нам было дивно! В промежутках между поцелуями Дон выражал свое недовольство тем, что я подвергаюсь большой опасности. — Я волнуюсь за тебя, Мэвис. — Что же делать? — едва я успевала ответить, как он закрывал мне рот очередным лобзанием. — Джонни, конечно, придумал толково, — говорил Дон. — Убийца придет... обязательно придет... — Угу... — Но если он убьет тебя раньше одиннадцати часов? Рио подумал об этом? Я слегка отстранилась — если так можно сказать о девушке, сидящей на мужских коленях... — Мы с Джонни это не обсуждали. — Вот! Убийца встретит тебя по дороге к склепу! И Джонни ничего не услышит и не поможет. — Дон, что же делать? — Я пойду вместе с тобой. — Прекрасно! Спасибо, Дон! Ты нашел замечательный выход! — Сколько сейчас времени? Половина восьмого? У нас в запасе вечность. — Так ты действительно пойдешь со мной к усыпальнице отца? — я не верила своему счастью. — Ты — мой герой! — Я не просто герой, я герой с пистолетом. У меня имеется оружие. Прихватил на всякий случай. Он еще раз посмотрел на часы и начал меня раздевать. Глава 14 Дон стоял у окна и напряженно всматривался в темноту. Далекая вспышка молнии слегка осветила его лицо — оно было похоже на посмертную маску. — Сейчас начнется дождь, — сказал он глухо. — Ливень. Я думаю, нам пора собираться. Уже без четверти одиннадцать. — Да-да, — пробормотала я. Мне никогда не хотелось думать на тему, хорошо ли я буду выглядеть в гробу. И все же, повинуясь каким-то древним инстинктам, я принарядилась, причесалась и даже подкрасила губы. Дон посмотрел на меня остановившимся взглядом. — Мэвис, ты необыкновенная... Если бы... — Если бы что? Он не стал отвечать и только тяжело вздохнул: — Семьдесят два часа с подставной женой могут перечеркнуть год с женой настоящей. — Я ничего не разобрала из твоего бормотания. — Теперь-то я хорошо понимаю отца. Ему тоже не везло с женщинами... — С женами? — уточнила я. — Отец был крупной личностью. А жены... Сначала испанка... Она, наверное, была хороша в юности, но очень быстро постарела и высохла, — Дон говорил это и напряженно смотрел в черноту окна. — Потом южанка. Красивая и пустая, как ваза. Отец слишком поздно начинал понимать, что совершил очередную ошибку. Эдвина была хуже двух предыдущих, вместе взятых. Да что там говорить! Неожиданно Дон вытащил из кармана оружие. — С этой штукой, — он нежно погладил ствол, — и убийцу можно взять под ручку. Пусть идет рядом, а не крадется сзади. — Ну и шутки у тебя! — Мне не до них. Раскат грома заставил меня вздрогнуть. Дон прислушался и повернул ко мне встревоженное лицо: — Тс-с... Слышишь? — Что? Гром? — Нет. Мне кажется, что звенят цепи. Меня всю передернуло. — Тебе почудилось. — Может быть... пора идти к усыпальнице. — Идем... Мы с Доном вышли в коридор. У третьей двери налево Дон остановился и глянул на меня. Я кивнула, и он постучал. Фабиан Дарк открыл нам и был даже обрадован — так мне, по крайней мере, показалось. — Дон, хорошо, что вы зашли ко мне. Есть один важный разговор. — Я пришел пригласить вас на прогулку — подышим ночным воздухом. Говоря это, Дон приставил свой пистолет к округлому брюшку адвоката. Фабиан Дарк недоумевающе поднял брови: — Что такое, Дон? К чему эти опасные шутки? — Мы с Мэвис решили прогуляться в грозу. Вы пойдете с нами. — Прогулка? А, понял! Мэвис идет, как и говорила, в усыпальницу. Вы, Дон, с ней. Но при чем здесь я? — Не будем тратить попусту время, — Дон пистолетом подтолкнул адвоката, тот пожал плечами и пошел вперед. За порогом нас поджидала кромешная темень. Воздух был наполнен грозовыми разрядами. Слава богу, что у Дона был фонарик. «А где же Донован? Неужели лейтенант Фром снял охрану?» — подумала я, но тут же забыла и про лейтенанта, и про все остальное на свете. Дон негромко сказал: — Фабиан, идите вперед. И не думайте сбежать — я стреляю без предупреждения. И точно. — Я не убегу. Моя жизнь мне дорога, — успокоил его адвокат. Он держался, на удивление, спокойно, даже с достоинством. Зато я обмирала от страха и благодарила Бога за то, что рядом со мной был Дон. Молнии вспарывали небо, гром бил по нервам. Неожиданно я увидела усыпальницу — мы подошли к ней совсем близко. Дон знал, что надо делать. — Возьми мой пистолет, Мэвис, и держи Дарка на прицеле. А я пока разыщу Джонни, — он передал мне оружие. — Чуть что — стреляй. — О'кей. Положение мое было незавидным, но пистолет в руке немного прибавил уверенности. Дон отдал мне фонарик, и я направила луч на адвоката. — Мэвис, опомнитесь, — негромко сказал Фабиан. — Что вы делаете? — Молчите, если не хотите получить пулю. — Вы заблуждаетесь... — Да-да, конечно. Адвокат вздохнул. Вдруг он напрягся, лицо его окаменело. — Смех... Вы слышите? Он смеется над нами! — Кто? — Рэндолф Убхарт. Там, в могиле, — его истлевшие кости. Но дух Рэндолфа Убхарта здесь, с нами. Рэндолф жив! В это время сверкнула такая молния, что я едва не присела. Пистолет заплясал в моей руке. — «Все преходяще — кроме меня». Мертвые порождают мертвых, и мрак кругом, и мрак есть суть всего... — Что вы там шепчете? Замолчите! — заорала я на Фабиана. — Я читаю наизусть Книгу Молоха. Слышите, он идет! Я боялась повернуться и с ужасом вслушивалась в шаги за своей спиной. Неужели это шаги мертвеца?! Если я оглянусь, убийца сбежит. Если не оглянусь, мертвец настигнет меня. Что делать? Описав дугу фонариком, я повернулась и увидела... Дона. — А Джонни? — вырвалось у меня. — Его нет. — Ив этом — весь мой компаньон! Без остатка! — разозлилась я. — Вот уж задам ему трепку при встрече. Дон забрал у меня свой пистолет. — Ждать Джонни нет смысла, — сказал он. — Идем в усыпальницу. — Зачем? — пискнули мы с адвокатом в унисон. — Это не ваша забота... Надо довести начатое до конца. Как ни странно, у него оказался при себе ключ от усыпальницы. Дон снял замок, сбросил предохраняющую цепь и толкнул дверь внутрь склепа. Дверь скрипнула, вздохнула и отворилась. — Первым войдет Фабиан, — скомандовал Дон, — потом — Мэвис. Адвокат смело шагнул под темные своды. Я оказалась зажатой между двумя возбужденными мужскими телами. Правда, это был не тот случай, когда хочется мило пококетничать. Я изо всех сил старалась не показать, что боюсь. В центре склепа лежала каменная плита, по углам которой стояли в серебряных подсвечниках высокие свечи. — Вот спички, Мэвис. Зажги свечи, — негромко сказал Дон. Мне хотелось стремглав убежать из этого мрачного места, но я не могла противиться Дону: в конце концов, я сама заварила эту кашу... Склеп осветился. Не скажу, что в нем стало уютнее, но это уже не был просто каменный мешок. Я вдруг подумала, что здесь подходяще поставить спектакль — в натуральных декорациях. — Ну вот, теперь можно и поговорить о наследстве, — сказал Дон каким-то странным голосом. — Дональд Убхарт, вы лишились наследства, потому что... — Фабиан Дарк сделал паузу, — ...потому что провели в доме трое суток не с женой, Клер Убхарт, а с частным детективом Мэвис Зейдлиц. — Это так, — усмехнулся Дон. — Но вспомните хорошенько, что говорилось в завещании. — Я помню все слово в слово. — Нет, вы ошибаетесь, мой дружок, и я вам это докажу. Дон говорил резко, отрывисто — как будто лаял. — Вы должны быть женаты, это раз, и должны провести вместе с женой семьдесят два часа в поместье «Толедо», это два, — сказал адвокат. — «Толедо» — это ведь не только дом, это все имение в целом, — вкрадчиво сказал Дон. — Моей жены Клер не было в доме, но она была в поместье. — И вы сможете это доказать? — адвокат метнул острый взгляд. — Да. Я это докажу. И быстрее, чем вы думаете. А пока — подпишите эту бумагу. — Вы полагаете, что подпись, поставленная на документе под дулом пистолета, будет действительной? — неестественно засмеялся адвокат. — Да я враз откажусь от нее на суде! Дон проигнорировал это заявление. — Мы здесь, у гроба моего отца, — медленно сказал он. — Отец настаивал на этом... Он был необыкновенным человеком. Женщины погубили его. Женщины — порождение ада. Они соблазняют нас своими телами и губят наши бессмертные души. Отец не мог противостоять этим отвратительным созданиям. Я смог. Мне показалось, что Дон стал выше, раздался в плечах, голос его зазвенел, как колокол. — Эти жены... Отцу катастрофически не повезло. Моя мать — испанка — была ведьмой. Она запирала меня в темной комнате, чтобы воспитать покорность. Наверное, ее тоже в детстве подвергали подобной экзекуции... Южанка была сумасшедшей. К тому же еще и шлюхой. Путалась с садовником... Эдвина... Извращенка и сумасбродка. Она ненавидела меня и оболгала перед отцом. Ее черный язык... черные мысли и поступки, черные глаза... Дон повернулся к Фабиану. — Но зачем я говорю то, что вы и без того знаете, мой дорогой адвокат? — Разве? — Вы хорошо знаете Эдвину, — Дону нравилось наблюдать смущение Дарка. — Вы знаете, как это бывало. Свечи, маски, цепи... Эдвина пристрастила к своим забавам и моего отца, и других тоже. Она не была подручной, она была главной заводилой. В подвал стали наведываться вы и моя грешная сестрица... — Замолчите, ради бога! — адвокат поднял руки, как бы прикрываясь от потока обвинений. — Отец умер, но забавы в подвале продолжились и после его смерти. Эдвина, Ванда и вы, Фабиан... Как весело вам было втроем! Вы резвились... — Это ложь! Это сумасшествие! Вы ничего не докажете! Чем сильнее адвокат вопил, тем яснее становилось, что Дон говорит правду. — У меня есть доказательства, — Дон вздохнул. — После смерти отца вы, Фабиан Дарк, жили явно не по средствам. Правильно — вы распоряжались наследством Убхарта. Моим наследством! Но пять лет минули, и настало время отчитаться. И тогда вы нашли выход. Вы ведь знали содержание второго завещания и решили увеличить свою долю, за счет чего и покрыть растрату. Выбор жертвы пал на Эдвину. Наверное, она надоела вам. А, скорее всего, начала шантажировать. Убивая ее, вы одновременно устраняли свидетельницу своих дурных наклонностей и прибирали денежки к рукам. Следующей стала Ванда. Она приставала к вам со своей любовью и могла выдать, с ее-то нервными срывами! Когда Ванда вышла замуж за врача, вы вдвойне стали опасаться разоблачений. Пейтен мог догадаться, что его жена изменяет ему с вами. Убив ее, вы еще увеличили свою долю наследства... — Нет! — Фабиан Дарк вспотел, пот лился ручьями по его пухлым щекам. — Все, что вы говорили о подвале... свечи... цепи... Это правда. Эдвина и Ванда... Да, мы были там втроем, хотя все далеко не так, как вы представляете. Но я не убивал их! Нет! — Так вы признались в том, что участвовали в оргиях! — воскликнул Дон. — Кто же теперь поверит, что вы не убивали двух женщин! Представьте, что вас ждет: бесчестье и суд, всеобщий позор и осмеяние, проклятье и томительное ожидание казни... Адвокат схватился за голову и завыл. — Я предлагаю вам одно: быструю и легкую смерть. Я гарантирую!.. Иначе... Вы не перенесете этого кошмара: полосные материалы в газетах про адвоката-извращенца, огромные заголовки, фотографии, ваша жизнь разобрана по косточкам... Ну? Вы этого хотите? Итог — газовая камера. В наступившей тишине Дон добавил по-деловому: — Вам надо подписать эту бумагу. И вот эту. Все остальное я беру на себя. — Что... это... за бумаги? — не своим голосом спросил Фабиан. — Здесь признание в том, что вы убили Эдвину и Ванду. А здесь подтверждение моих прав на наследство. — Признание... что я убил... Нет! Ни за что! — вскинулся адвокат. — Вы забыли, что у вас только два пути и две смерти: одна легкая, вторая мучительная, одна быстрая, вторая, по сути, агония, растянувшаяся на несколько месяцев. В первом случае дело будет закрыто без лишнего шума. Я обещаю вам это. Во втором — ваше имя будут трепать на всех углах. Выбирайте. Вы же опытный юрист, вы знаете, как все это бывает... Адвокат застыл, словно изваяние. — Ах да, я забыл! — сказал Дон. — Я обещал предоставить вам доказательство того, что моя настоящая жена — Клер Убхарт — провела здесь семьдесят два часа. Он включил фонарик и посветил в дальний угол склепа. — Видите? Я взглянула в освещенный угол и закричала от ужаса: Клер, маленькая, изящная жена Дональда Убхарта, была прикована цепями к стене склепа. Кисти рук, схваченных наручниками, свисали безжизненно вниз. Клер была еще жива. Когда луч фонарика упал на ее лицо, веки затрепетали. Клер открыла мутные невидящие глаза и слегка приподняла голову. Ноги почти не держали тщедушное тело. Клер была грязной, заплаканной и такой несчастной, что у меня сжалось сердце. — Ты пришел... — Я услышала стон-вздох. Малышка Клер заговорила. — Почему ты не убил меня сразу? Я умираю в мучениях... Дон погасил фонарик. — Ну вот, Фабиан, теперь вы с полным на то основанием можете подписать бумагу о моем наследстве, — хладнокровно сказал Дон. — Клер была здесь даже дольше семидесяти двух часов, о которых предупреждал отец. Дело в том, что я привез жену еще до того, как начали собираться гости. Это был тайный визит. Дон был такой же, как прежде, но я почему-то боялась смотреть ему в лицо. Он продолжил свой монолог: — Мне очень нужны мои миллионы. Я боялся, что мой сводный братец Карл и сестрица Ванда найдут подходящий способ лишить меня денег. Искушение было велико: согласно условиям первого завещания я получал львиную долю. Карл и Ванда могли не устоять... Поэтому я пришел в частное сыскное агентство и нанял Мэвис. Она должна была сыграть роль моей жены. Но я предвидел возможность того, что обман раскроется. Нельзя вас, адвокат, недооценивать, это я знал хорошо. Поэтому я привез сюда Клер и тайно спрятал в усыпальнице. И я оказался прав! Вы догадались, что Мэвис — подставная жена. И обрадовались. Зря. Дон опять подошел к адвокату со своими бумагами. Фабиан Дарк вдруг громко всхлипнул и разрыдался. — Подпишите, — Дон говорил это так, как говорят с малышами или умственно неполноценными. — Потом вам будет хорошо. Все закончится за несколько секунд. Он протянул к адвокату руку с бумагами, и в слабом мерцании свечей я узнала эту руку — руку маньяка. — Это ты убил Эдвину... И Ванду... Я прозрела. — Конечно, я, — не отпирался Дон. — А тебе, Мэвис, я весьма признателен. За доброту, за доверие... — О, боже мой! — вскричала я. — Джонни! Где ты?! Мне казалось, что я слышу какой-то звук там, наверху, но, очевидно, это были слуховые галлюцинации. — Можешь кричать, — разрешил Дон. — Можешь кричать очень громко. Я ведь солгал тебе, Мэвис. Уж прости. Конечно, мистер Рио поджидал тебя возле усыпальницы, но я позаботился о том, чтобы его план не помешал моему плану. Я вздрогнула. Сердце мое забилось: Дон убил Джонни! — Незачем разводить здесь сырость, — Дон повысил голос и ткнул плачущего адвоката пистолетом под ребро. — Вам все равно придется подписать... Адвокат плакал, не вытирая слез. Он обреченно взял ручку и поставил в двух местах какие-то закорючки. — Спасибо, — от всей души поблагодарил маньяк. — Ну вот и все. Сейчас мы разыграем последний акт нашей драмы... Когда здесь будет полным-полно полицейских, они обнаружат меня, помешавшегося от горя. Я пришел в склеп слишком поздно. Извращенец-адвокат задушил Клер и Мэвис... Но возмездие настигло убийцу! Мой пистолет, который я стал носить при себе после того, как задушили Ванду, помог мне справиться с опасным маньяком. Я обещаю, Фабиан, что убью вас с первого выстрела, так что вы получите свою легкую смерть... Я хотела ударить Дональда Убхарта, но руки и ноги одеревенели. Дон, словно подслушав мои мысли, мигом повернулся и какое-то время смотрел на меня. Потом сказал: — Ты ведь владеешь приемами, Мэвис. Я помню. Поэтому тебе предстоит умереть первой. — Умереть? Как? Я говорила и не узнавала своего голоса. — От удушения, естественно. Я не могу менять почерк убийцы. Единственное, что я могу сделать для тебя — ты потеряешь сознание прежде, чем я тебя задушу. Закрой глаза. Он шагнул ко мне и занес руку с пистолетом над моей головой. Я не закрыла глаза, но поняла, что в следующее мгновение той, что зовется Мэвис Зейдлиц, не станет. Вдруг из могилы раздался низкий скрипучий голос: — Дональд! Сын мой! Остановись! Маньяк замер, как громом пораженный, потом начал оглядывать склеп. — Кто это говорит? — Дональд! Я приказываю тебе: остановись! Это, определенно, был Рэндолф Убхарт! Я подумала, что начинаю сходить с ума. В усыпальнице были только Фабиан, Клер, Дон и я. — Дональд! Разве ты посмеешь ослушаться отца? Дон посмотрел на каменную плиту, и впервые в его глазах я заметила ужас. — Нет, ты умер... — Дон тяжело задышал, пистолет выпал из ослабевшей руки. — Ты там, в могиле... Ты всегда мешал мне... Не трогай меня! — взвизгнул он. — «Все преходяще — кроме меня»! Голос шел снизу, эхом разносился по всей усыпальнице. Затем другой голос, очень знакомый, крикнул: — Мэвис! Пистолет! Скорее инстинктивно, чем осознанно, я подняла пистолет с холодного пола. Дон сильным и резким ударом ноги выбил его из моих рук. Он ударил меня. Я упала. Лежа, я видела, как Дон берет пистолет с пола. Вдруг в склеп ворвалась какая-то сила и отшвырнула Фабиана Дарка в сторону. Кто-то вцепился в Дона и пистолет. Две силы сошлись в поединке. Они были равны. И когда наступило краткое мгновение передышки, я увидела, что с Доном борется Карл. — Так это был ты! — прохрипел Дон. — Проклятый чревовещатель! — Это был я. И я заставлю тебя ответить за все! Карл ударил Дона по запястью, пистолет вновь очутился на полу. Братья боролись не на жизнь, а на смерть. Я пыталась оттолкнуть их и дотянуться до оружия. Дотянулась! Карл ударил Дона так, что тот не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Стоял на коленях с глазами, вывалившимися из орбит. — Вставай, тварь! — орал Карл. — Поднимайся! Вдруг кто-то ловко выхватил пистолет из моей руки. Это был Фабиан. — Извините! — и оттолкнул меня плечом. Карл рывком поставил Дона на ноги и нанес ему сильнейший нокаутирующий удар в челюсть. Дон рухнул на могильную плиту, сбивая светильники. Сознание еще не покинуло его. Он сумел подняться. Встал. Из четырех горели только две свечи. И вдруг над моим ухом раздался нечеловеческий крик Фабиана: — Все преходяще! Все! И ты тоже! Два оглушительных выстрела потрясли усыпальницу. Дон дернулся, когда одна из пуль попала ему в сердце. Он качался, но стоял. Лицо его было ужасно. Потом он упал на каменную плиту, погасив оставшиеся свечи. Темнота, как в аду. Адская темнота. Мрак. Я чуть было не завыла и стала кусать свои пальцы, чтобы сдержать этот вой. Меня ослепил яркий луч фонарика: — Мэвис! Черт побери, где ты? Это был Джонни. Глава 15 — Что за сказки вы мне тут рассказываете?! Свирепый лейтенант Фром сцепил зубы так, что скулы побелели. — Это не сказки, лейтенант, это жизнь, — тяжело вздохнул Пейтен. — Я ведь и раньше подозревал Ванду. Ее поведение настораживало меня... Помните, Мэвис, я застал вас в комнате адвоката? Тогда я действительно искал у Фабиана свою жену. — Показаний этой дамы мне не требуется! — гаркнул Фром и зло посмотрел на меня. — Не сверкайте так глазами, лейтенант! Если говорить начистоту, то и мне не требуется ваших допросов и вопросов! У меня есть уже кое-какой опыт общения с вами и вашими подручными. — Лейтенант, чего вы беситесь? — в разговор вступил Джонни. — Мы же нашли убийцу. — Что значит «мы»? — заорал Фром. — Доморощенные ищейки! Вот вы, например! Вас там и не было! Вы, мистер Рио, валялись без сознания у стен склепа... Джонни метнул в меня недобрый взгляд. — Меня подвел мой компаньон, лейтенант. Мэвис выложила мой план убийце. Преподнесла, как на блюдечке. И даже указала место, где я буду поджидать ее. — Но почему ты не сказал, что подозреваешь Дона? — напустилась я на Джонни. — Ты бы мне все равно не поверила. — Ты прав: не поверила бы, — вздохнула я. — Замолчите оба! — приказал Фром. — Я до сих пор не разобрался, что произошло. — Замолчать мы, конечно, можем. Это нетрудно, — сказала я. — А вот в отношении того, разберетесь вы или нет... Фром ударил кулаком по столу. Наверное, у него жутко чесались руки. — Дон давно уже свихнулся, — начал Карл. — Возможно, это произошло после смерти отца. Дон решил, что отца свели в могилу его жены... Мне в свое время показались весьма подозрительными смерти жен Дона... Фром застонал: — Опять трупы? Только не это! Мне вполне хватает тех, что лежат здесь. — Хорошо, — согласился Карл. — Тогда вспомним смерть Эдвины, — он скорбно вздохнул. — Вы ведь были с ней в подвале. Так Фабиан? — Был, — адвокат потупил глаза. — Я ушел из подвала первым. Мы никогда не поднимались наверх вместе. Эдвина, видимо, задержалась и... — Дон подождал, пока вы уйдете, спустился в подвал, задушил Эдвину и стукнулся затылком, чтобы симулировать нападение на него «убийцы». — Это мне понятно, — кивнул Фром. — Теперь убийство Ванды... — Карл почесал затылок. — Честно говоря, я не знаю, как все происходило... Вмешался Джонни: — Пейтен ворвался в спальню Дона и ударил того по лбу. Как только Дон пришел в себя, он прямиком направился в подвал. Вспомни, Мэвис, что происходило в подвале. — То, что я хотела бы забыть навсегда! — И все же... Ты вошла в подвал и увидела Ванду в маске. Когда ты бросилась по лестнице вверх, навстречу тебе по той же лестнице спускался мужчина. Это был... — Фабиан Дарк! Адвокат молча кивнул. — Фабиан и Ванда захотели позабавиться. Они сорвали с тебя одежду и заковали, в цепи. Я правильно излагаю, адвокат? На Фабиана Дарка было больно глядеть: он был деморализован окончательно. — Фабиан не хочет говорить, почему он ушел из подвала. Ладно, не будем доискиваться причины... Ванда ждет его. По лестнице спускается голый мужчина в маске. Ванда думает, что возвращается ее любовник. Но это был Дональд Убхарт. Помнишь, Мэвис, ты говорила, что в последний момент Ванда поняла, что обманулась. Но было уже поздно. Дон прибавил счет жертвам. — Дон прятался на кухне, — подал голос Фабиан. — Когда я поднялся из подвала, меня кто-то оглушил. Не помню, сколько времени я провалялся на полу... Очнулся и заглянул в подвал. Ванда была уже мертва. Мэвис лежала без признаков жизни. Я испугался... — И бросились наверх, в свою комнату! — Дон все рассчитал правильно, — насмешливо произнес Джонни. — Он был уверен, что вы будете молчать про игрища в подвале и труп Ванды. — Моллюск! — скривился лейтенант Фром. — Я бы выругался, но воспитание не позволяет мне ругаться при даме. Самоуверенный некогда адвокат словно язык проглотил. Сцепив ручки на животе, он упорно молчал. — Я бы привлек этого моллюска к ответу и засадил за решетку, но ведь на суде Дарк станет утверждать, что действовал в пределах самообороны. И что самое мерзкое, так это то, что его оправдают! — Фром произнес эти слова с нескрываемым отвращением. — Лейтенант, вы можете нанести удар совсем с другой стороны, — подсказал Карл. — Намекните репортерам, они выведают все подробности про подвал, свечи, голых женщин, маски... Еще и присочинят то, чего и в помине не было. Да за нашим адвокатом будут ходить толпами! Фром расплылся в широкой улыбке. — Отличный совет! Так и сделаю. Фабиан сорвался с места и устремился к двери. На пороге он повернулся к нам, но глаз не поднял. — Извините, я покидаю вас, потому что... Я... Мне надо отдохнуть. А вы, Карл, вы такой жестокий, такой злой... Вы так похожи на своего папашу!.. — Передавайте ему от меня привет! — хохотнул Карл. Адвокат вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. — Что с Клер? — задала я вопрос, который мучил меня с тех пор, как я увидела изможденное личико бедной девочки. — Врачи сказали, что будет жить, — ответил Фром. — Поставят на ноги. Но месяц придется подлечиться. — Я возьму шефство над ней, — внезапно сказал Карл. — Хочу доказать, что не все Убхарты — шизики. И потом, — он взглянул мельком на меня, — мне всегда нравились блондинки. — Кажется, я все выяснил, — разочарованно произнес лейтенант. — Про трупы и про семейство Убхартов, включая Рэндолфа... Погодите, а что вы, Карл, сказали Дарку? Что за привет он должен передать? Ответом ему был звук выстрела. Кто-то стрелял на втором этаже. — Я знал, что он не вынесет позора и предпочтет смерть, — спокойно сказал Карл. — Не понял... Вы приказали ему застрелиться? — Нет, лейтенант. Я просто знал, что он сделает это. Какой неудачный день! Я примчалась в агентство ни свет ни заря. Впопыхах зацепилась и спустила петлю на чулке. И вот теперь сидела, сердитая на весь белый свет, а больше всего — на своего ненаглядного компаньона. — Солнышко встало, Мэвис! — Джонни влетел в офис в превосходном настроении. — Да? Встало? Когда я ехала на работу, его еще не было. Но что Джонни до меня! Он победно оглядел офис и скрылся в своем кабинете. Я посмотрела на свою старую разбитую пишущую машинку и вспомнила то время, когда, победив на местном конкурсе красоты, приехала в Лос-Анджелес. Вообразила, что голливудские воротилы ухватятся за меня, как за свой последний шанс. Увы!... Сколько агентов, рыскающих в поисках талантов, прошло мимо! Однако они научили меня кое-чему. Я за год приобрела опыт, который не могла бы заполучить в родном городишке за двадцать лет. Я снялась пару раз — дублершей — и поняла, что с кино надо завязывать раз и навсегда. Я подалась в стенографистки. Тогда-то мы и встретились с Джонни Рио. И вновь я потерпела фиаско! Я — натуральная блондинка с пропорциями греческой скульптуры! Рио упорно не замечает моих столь вызывающих достоинств и хочет, чтобы мы говорили с ним только о делах. Когда я была у Рио на правах секретаря-стенографистки, он еще уделял мне порой кое-какое внимание. Но теперь, когда мы компаньоны, Джонни обращается со мной, как с выжившей из ума заезженной хромоногой кобылой. Я вздрогнула: Джонни в своем кабинете завопил так, словно его укусил тарантул. Я сорвалась с места и ворвалась в кабинет, чтобы... Чтобы увидеть сияющее лицо мистера Рио. — Мэвис! Это случилось! Ты даже не представляешь!.. — Тебя укусило коварное насекомое? — Нет! — Ты приобрел недвижимость в Манхэттене за две связки стеклянных бус и бутылку виски? — Нет! Смотри! От бумажки, зажатой в его кулаке, исходил приятный запах денег. Осторожно отобрав у Джонни чек, я рассмотрела его и не удержалась от реплики: — Ну оч-чень много нулей после единицы. Зачеркни три нолика, иначе в банке тебя прогонят взашей. Или вызовут охрану... — Идиотка! Это не я выписывал чек! Чек прислала Клер Убхарт. — Убхарт? О! — я застонала. — Никогда не произноси эту мерзкую фамилию. — Мэвис! Ты ничего не поняла? Клер заплатила нам десять тысяч долларов! — Десять? Чего? — Ну вот, к тому же ты еще и глухая, — удовлетворенно отметил Джонни. — Джонни, неужто чек настоящий? — Да. Весь день и всю ночь мы будем это проверять! Агентство Рио сегодня отдыхает на полную катушку! Лос-Анджелес вздрогнет, черт бы меня побрал! Я поняла, наконец, что все, что он говорит, — правда. — Куда мы пойдем, Джонни? — А куда бы тебе хотелось? — Ну, разумеется, в Сити-Холл, где женят по первому требованию. — А если без дурацких шуток? Только я хотела ответить, как зазвонил телефон. Боже мой! Я забыла, что сегодняшний день объявлен выходным, и взяла трубку. — Алло! Агентство Рио слушает. — Мне нужен частный сыщик следить за мужем, — с ходу объявила женщина на том конце провода. — Наше агентство не занимается бракоразводными делами, — ответила я. — И хорошо. Я не думаю разводиться с мужем. Но, понимаете, — женщина понизила голос, — последнее время мой муж ведет себя крайне подозрительно. — К сожалению... — Нет, вы послушайте! В нашем доме имеется обширный подвал. Он всегда стоял пустой, но недавно мой Муж начал пропадать в нем часами. Сегодня утром, когда он ушел на работу, я заглянула в подвал и удивилась: на стене почему-то висит цепь... Стоят какие-то канделябры, валяются африканские маски и... Трубка мигом выскользнула из моих рук и приземлилась на рычаге телефона. Очнувшись, я схватила Джонни за рукав и потащила к выходу. — Так куда мы идем? — спросил Джонни. — Туда! На улице Джонни задал тот же вопрос. Ну и зануда же этот мистер Рио! — Значит, в Сити-Холл ты не хочешь? — Категорически. — А моя квартира? Она нас не устроит? — День такой большой, а твоя квартирка такая маленькая... — Понятно. Я отвернулась. Потом глянула на свой испорченный чулок. Джонни тронул меня за рукав. — Мэвис... Я посмотрела Джонни в лицо. — Мэвис... Мне показалось, что он смотрит на меня так, как никогда не смотрел, и видит то, что должен был увидеть давным-давно: натуральную блондинку с телом греческой богини. — Я был неправ. Твоя квартира — в самый раз. Он впихнул меня в машину. Я, конечно, могла бы попросить его ехать чуть помедленнее, но вдруг он воспримет мои слова за чистую монету?!