– А у меня есть выбор?
–  вырвалось у Константина.

Капитан хмыкнул и чиркнул спичкой. Раскурил сигарету, пустил тонкую струйку дыма куда-то вбок.

– Правильно мыслишь. Выбора нет. Ну, то есть не совсем чтобы нет, в стройбат еще можно. Но я бы не советовал. Итак, я организую, перевод в другую часть, а ты помалкиваешь. Просто никому.
–  Кукреев произнёс это по слогам, - не рассказываешь о нашей встрече. Годится?

Костя кивнул головой. Так у него появилась ещё одна тайна, а капитан Кукреев избавился от возможных неприятностей, да заодно сумел соблюсти и требования сохранения гостайны. Распоряжением штаба армии перевели Костю в охрану близлежащего аэродрома. И не просто в охрану перевели, а на всякий случай, чтобы не дай Бог, не рассмотрел он чего-нибудь лишнего на аэродроме, охраняя его, отправили его служить на конюшню, ухаживать за лошадками, на которых караульные объезжали охраняемую территорию. Так и прослужил все два года Константин Раевский на конюшне, а как службу закончил, вернулся в Москву и поселился у бабушки Эли.

Бабушка Эльвира Самуиловна была очень добрым и хорошим человеком. Она была еврейкой, а поэтому, по её же выражению, жила в квартире на Малой Бронной «на особом положении». Из соседних коммунальных квартир дома, где она жила, в Израиль уехали многие еврейские семьи, а освободившуюся жилплощадь тут же занимали их соседи. И соседи бабушки Эли ждали, ох как ждали, что подастся она на историческую родину. Вида не подавали. Без особой злости, вяло так, скорее, по привычке к российскому антисемитизму, ей вслед поглядывали и ждали. Но не дождались они никаких для себя выгод, незадолго до смерти прописала бабушка Эля на свою жилплощадь внука Костика. Когда бабушка умерла, Костя принял от неё по наследству ещё одну тайну. Этой тайной теперь становилась сама бабушка Эльвира и все её давно умершие еврейские родственники, а заодно и её муж, Костин дед, который хоть и был чистых кровей казак, правда вот с происхождением подкачал. Родом он был из семьи казачьего есаула, и жила вся семья в станице Нижнечирской под Царицыном, некогда бывшей центральной станицей Второго Донского округа, Области Войска Донского. После революции, возвратившись с германской домой, дед боролся с красными. Борьба была лютою. Только в 1920-м году установилась в станице советская власть. Потом аж до 1932-го пытался скрываться от большевиков, да не повезло ему, и совсем молодым сгинул из-за своего происхождения и прошлого в сталинских лагерях. Жена его уехала в Москву. Так и прожила молодая Эльвира со своей дочерью Милой, Костиной будущей матерью, в Москве, скрывая свою тайну о сгинувшем муже до самого своего смертного часа. Иногда она рассказывала внуку о своем житье, как работала сразу в нескольких местах, она была преподавателем английского, как умудрилась даже преподавать язык на курсах при НКВД! И никто и никогда тогда так и не прознал про ее тайну, что по тем временам, конечно же было просто немыслимо.

Ещё не было восьми часов, а Константин был уже на работе. Уже полтора года он работал плотником в гостинице «Интурист», располагавшейся в самом начале улицы Горького. Устроился он туда по великому блату, организованному покойной бабушкой Элей. Косте надо было решить. Либо идти работать на конюшню в Битцевском парке, либо кочегаром в санаторий ВМФ, либо плотником. Константин долго не раздумывал, решил идти работать плотником. С деревяшками он привык возиться с детства, руки у него были неплохие, ничего особо сложного делать не приходилось. Работа его не тяготила. Начальник АХЧ гостиницы «Интурист» Семёнов, досиживал последние месяцы до пенсии, полностью поглощённый своими семейными заботами, к Раевскому особенно не приставал, да и нравилось ему, как тот работал. Всегда ответственно подходил к делу, не отлынивал, и руки у Кости были, что называется, «на месте». Был у Кости и напарник дядя Ваня (в миру - Иван Букаев) также предпенсионного возраста, человек своеобразный и слегка, по его собственному выражению, пьющий. В прошлом дядя Ваня был знаменитым на всю Москву жокеем и со своей кобылой Соней брал не один приз на Московском ипподроме. Но по его собственному выражению он нашёл в себе силы порвать с миром «страстей и чистогана» и встать на путь истины. Что скрывалось под словом «истина» толком объяснить у него не получалось никогда. В подвале, или в, как его именовала дирекция, «цокольном этаже», где была мастерская плотников, рядом, в комнатке поменьше, располагались электрики. Дальше шли разные подсобные помещения, но в них Костя никогда не бывал. Кроме этого, в подвале гостиницы постоянно крутился ещё один человек – таксист Жора Сумкин. Он не катался по городу, как другие, не «подметал тротуар», как любил сам говаривать, всегда ждал «единственного, своего, сладкого пассажира, который и денег насыплет сразу на половину, а то и на весь план, и ещё на кармане останется». Эти «сладкие пассажиры» попадались, судя по всему, Жоре достаточно часто, и в основном по вечерам или ночам. А днём, после двенадцати, Жорик обычно появлялся в подвале. Был он человеком весёлым, общительным и шумным. Всегда имел наготове свежий анекдот или какую-нибудь шутку. Сегодня он появился в широком подвальном коридоре в неурочное время. Он шумно шел навстречу Косте.

– Здоров, молодой, - хлопнул Константина по ладони и отдал ему честь, приложив свою ладонь к козырьку кепки, - свежий анекдот хочешь? Сегодня пассажир рассказал. Короче, в кабинете директора цирка звонок. «Алле? Вам нужна говорящая лошадь? И не бросайте сразу трубку, думаете легко набирать копытом номер!», - он громко засмеялся.

Костя расхохотался тоже.

– Умеешь ты поднять настроение, Жора. Ладно, пойду, заявки заберу.

Забрав заявки на плотницкие работы, Константин спустился в мастерскую переодеться. Неожиданно там он застал своего напарника. Вообще дядя Ваня работал через день, но сегодня, несмотря на законный выходной, сидел в столярке на табуретке напротив маленького зарешёченного оконца и внимательно смотрел на картинку полуобнажённой девицы, неизвестно кем и когда вырванную из одного зарубежного журнала и прикрепленную к стене с помощью клейкой изоленты. И еще Костя заметил, что, несмотря на раннее утро, его напарник был явно выпивши!

– Дядя Ваня, ты чего, смены перепутал?
–  весело спросил Костя.

Дядя Ваня медленно повернул голову в его сторону, пожал плечами и вновь отвернулся к стене.

– Ты чего молчишь-то, а дядя Ваня? – вновь заговорил Константин.

– Да-а-а, не молчу я, - проговорил медленно дядя Ваня, - я вот думаю.

– О чём, о своей вечной истине?
–  весело предположил Костя.

Дядя Ваня презрительно смерил Костю взглядом и проговорил, явно борясь с икотой:

– Да нет, я не об истине, я вот об этой бабе на стене думаю.

– И что же ты о ней думаешь?
–  рассмеялся Костя

– А то думаю, что вот я уже совсем старый, а она, падла заграничная, молодая и всё мне улыбается. Сколько лет висит тут на этой стенке и не берёт её время, а меня вот берёт.

– А давай, дядя Ваня, её снимем и пришпандорим кого-нибудь на стенку, кто тебя много старше, - балагурил Константин, переодеваясь в рабочую спецовку, - давай на стенку приклеим ну, скажем, фотку Милляра в роли Кащея Бессмертного, или давай товарища Маркса приклеим, а он-то точно много старше тебя и с каждым днём будет всё старше и старше. А ты будешь по утрам приходить и говорить ему: «Здравствуйте, товарищ Маркс, как там ваше ничего себе, наше - преотлично». Или, хочешь, я для тебя нашу соседку бабу Настю сфотографирую, вот тут ты точно будешь спокоен.

Дядя Ваня слушал Костину болтовню, покачивая головой. Его лицо выражало презрение к фиглярству молодого напарника.

– Эх, ладно, пойду-ка я домой, вздохнул он.

– А чего ты приходил-то, - удивился Константин, - оставайся, сейчас заявки посмотрю, и чайку сгоняем по-быстрому.

– Нет, - с пьяной решимостью мотнул головой дядя Ваня, - пойду я, устал.

Он накинул старенькое пальто и направился к двери. Возле самой двери повернулся к Косте, поманил его к себе, притянул за шею и слюняво прошептал ему на ухо:

– Костька, хороший ты парень, я тебя Христом Богом прошу, оставайся человеком, а не сукой дёрганой!

Прошептал и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Задумался Константин. Присел к верстаку, инструменты в своём рабочем чемоданчике перебирая. Никогда не видел он прежде дядю Ваню таким. То есть подвыпившим он-то его не раз видел, но вот слов таких тот ему не говорил. И потом, почему шёпотом? Странно всё это было для него. Но особенно рассиживаться было некогда. Надо было клеить дюжину поломанных стульев, поменять стекло на третьем этаже и потом ещё и заявки на ремонт, обычно к утру их бывал целый ворох. Собрав инструмент, отправился Костя наверх из подвала работать. Но прежде, чем идти, он внимательно просмотрел все заявки. Заявок было опять много. Большинство касалось ремонта замков в дверях номеров гостиницы. В общем-то, это было обычным делом. Но сегодня заявок было так много, что складывалось впечатление, будто постояльцы нарочно повадились ломать замки в дверях собственных комнат, находя в этом забавное времяпровождение. Читает Костя заявки, шелестит листочками, просматривает графу «этаж» и «Комната №», словно ищет что-то…