Фасад художественной галереи с двух сторон зажимали магазин женской одежды и роскошная витрина, в которой красовались экзотические фрукты. Едва я переступил порог, как ко мне с решительным выражением лица направилась высокая худощавая девушка. Коротенькое платьице открывало взгляду ее тощие ноги, практически ничего при этом не скрывая. На шее девицы таинственно позвякивали причудливые бусы.

— Чем могу служить, сэр? — спросила она тоном, который у большинства людей ассоциируется со смертью близкого родственника.

Я с любопытством взглянул на стоявшее поблизости сооружение из металла, которое должно было обозначать скульптуру. Оно живо напомнило мне обломки, оставшиеся от страшной автокатастрофы. По сравнению с картинами, занимавшими стены, творения абстракционистов выглядели детскими рисунками. Один из этих шедевров представлял собой холст, целиком выкрашенный в черный цвет, который жил своей загадочной жизнью. Каждые пять секунд в центре холста загоралась неоновая надпись: «Жизнь — это растущий спрут».

Смысл этого послания до меня как-то не дошел.

— Чем могу служить, сэр? — повторила худышка. На этот раз в ее похоронный тон вкралась нотка нетерпения.

— Я ищу одну картину, — деловито сообщил я. — У вас нет, случайно, портрета бабушки Моисея?

В ответ она что-то невнятно промяукала. При этом вид у девицы был такой, словно она собиралась превратиться в нечто созвучное металлической скульптуре.

— Боюсь, что вы обратились не по адресу, — тоненько пропищала она. — В этой галерее выставляются только произведения авангардистов.

— Я просто пошутил, — великодушно успокоил я. — Мистер Дюма на месте?

— Его кабинет в конце галереи. — Она с подозрением покосилась на меня. — Он сейчас очень занят.

— Я интересуюсь работами художника Гленна Торпа, дела которого ведет Дюма, — пояснил я.

Девушка всплеснула руками.

— Я уверена, что мистер Дюма сможет вам помочь.

— Вам не нравится стиль Торпа? — спросил я, заметив изменившееся выражение ее лица.

— Я считаю, что времена, когда художник писал картины с точностью фотоаппарата, давным-давно прошли!

— Этот художник в основном пишет обнаженную натуру, верно?

— Единственные картины Торпа, которые я видела, были этюды с изображениями головы и плеч, — равнодушно ответила она. — Но я уверена, что мистер Дюма расскажет вам все, что вы хотели бы знать.

Я прошел в указанном направлении и вошел прямо в кабинет — дверь была широко открыта. Мужчина, сидевший за письменным столом, поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Это был маленький, хрупкий человечек с резкими чертами лица, глубоко посаженными глазами и роскошными каштановыми кудрями. Картину дополнял синий пиджак, надетый поверх розовой водолазки, и китайский медальон на золотой цепи, обязательный для такого рода одеяния. Одним словом, всем своим обликом этот человечек напоминал стареющего фавна.

— Мистер Дюма? — осведомился я.

— Я Лерой Дюма. — В его мягком голосе слышался подчеркнутый акцент. — Чем я могу вам помочь?

— Я хотел бы, чтоб вы познакомили меня с подробностями интимной жизни Гленна Торпа, — попросил я.

— Что? — У хозяина кабинета буквально отвисла челюсть.

Я вытащил четыре фотографии и разложил их перед ним на письменном столе.

— Только не говорите мне, что он писал их, пользуясь исключительно силой воображения.

Он бросил на снимки быстрый взгляд и с подозрением посмотрел на меня:

— А кто вы такой?

Я вынул свой значок и уронил его на стол.

— Лейтенант Уилер из службы шерифа округа. Вчера вечером Торп был убит, — не дав ему опомниться, сообщил я.

— Гленн — убит? — ошеломленно прошептал Лерой Дюма.

— И возможно, вы были последним, кто видел его живым, — прибавил я.

— Он, безусловно, был жив, когда я покинул его дом вчера около десяти вечера, — быстро возразил он. — Эти картины имеют какое-то отношение к его смерти?

— Холсты лежали на его теле, прикрывая нижнюю часть, — объяснил я. — Убийца не пожалел времени, чтобы нарисовать на его лице усы и бороду. — Может быть, убийца — художественный критик?

Воцарилось молчание. Агент Гленна стал прикуривать изысканную черную сигарету с золотистым мундштуком, руки его дрожали. Почувствовав аромат дорогого балканского табака, я ощутил себя смуглым богатым греком.

— Для меня это настоящий шок, лейтенант, — негромко произнес наконец Дюма. — Я был другом Гленна и одновременно его агентом. У вас есть какие-нибудь соображения насчет возможного убийцы?

— Я надеялся, что вы могли бы мне в этом помочь, — многозначительно проговорил я.

— Женщины были его единственным увлечением. Вот эта, — Лерой легонько постучал пальцем по фотографии с изображением Айрис Мерсер, — была его последней любовницей. Вчера вечером он просто-таки вытолкал меня из своего дома, потому что ждал ее к одиннадцати часам.