Общество помощи проклятым

Аннотация

Одурманенный страстью супруг юной Ингрид сбежал с любовницей на край света, оставив жену прозябать в опустевшем поместье. Но Ингрид не из тех, кто подвержен унынию. Воздав богам хвалу за столь яркий знак, она выбирает себе новый жизненный путь: помогать людям, попавшим в беду. И теперь к ее услугам проклятья на любой вкус, гном-фетишист, эльф в депрессии, внештатный ловелас, икра с глазами и жуткий шеф Общества Помощи Проклятым. Остается только стать мессией и спасти мир (ну, или хотя бы себя) от рождения нового Темного Бога.

Глава 1. Гордыня Ингрид волновалась. Шутка ли, бросить все и уехать навстречу неизвестности! А вдруг ее плохо примут? Или напротив, примут хорошо, а затем начнут вставлять палки в колеса и гадить исподтишка? Впрочем, коллектив в основном мужской, так что сплетен и интриг вряд ли можно опасаться. Скорее уж неприкрытой неприязни и излишнего внимания. Ну да ничего. Нет на свете дурных людей, со всяким можно договориться, если найти подход. И уж она постарается. Ингрид знала себе цену, и даже едва-едва отпылавший семейный скандал, лишивший ее чудесного будущего в статусе виконтессы Эссен, не опалил крыльев ее оптимизма и не очернил репутации. Граф и графиня были искренне опечалены выходкой своего сына и уговаривали Ингрид остаться в родовом поместье Эссенов, тем более, что неразумный виконт, одурманенный страстью, сбежал со своей любовницей аж в самый Хэрширон и возвращаться не намеревался. Они даже оставили за ней право наследия четверти имущества. Но Ингрид была непреклонна: ее супружеская честь была поругана, искренние чувства растоптаны, супружеское ложе осквернено. Она не желала более оставаться в ставшем чужим доме и теперь ехала навстречу своей новой судьбе. Судьба пока что была неказистой. Наемная карета тряслась по ухабам уже около часа, когда, наконец, показался небольшой поселок с непривычным уху названием «Тамарин берег». Ингрид высунулась в окно и нетерпеливо огляделась. Боги, что за глушь? Неужели ее новое место службы находится именно здесь? Это же настоящая дыра. Впрочем, никто и не обещал ей Мальвийский рай и золотые горы. Работа предстояла трудная, но богоугодная: такая, какой всегда хотелось заниматься Ингрид, ибо она свято верила, что служение людям – есть единственно верный путь к просветлению души. И тем сильнее ей сейчас хотелось трудиться, чем ярче вставала перед глазами наимерзейшая картина грехопадения ее мужа. Да простят боги неразумного. Присмотревшись к домам, коих тут было не более десятка, Ингрид пришла к выводу, что не все так плохо, и люди здесь живут довольно обеспеченные: домики были хоть и маленькие, но шикарные. Это немного успокоило ее. Конечно, она была готова к любым условиям, даже к проживанию в грязной лачуге с клопами и выбитыми стеклами, но в глубине души Ингрид понимала, что подобное испытание духа может оказаться для нее чересчур строгим: хоть она и считала любовь к роскоши грехом, но родилась в семье потомственных аристократов и просто не знала другой жизни. Это для виконтессы жестяной рукомойник – смешная древность, а для какого-нибудь свинопаса – мечта. Когда карета въехала в широкий двор, оборудованный для стоянок сразу нескольких гостевых карет, девушка окончательно успокоилась. Дом был высоким, трехэтажным, со смотровой вышкой (интересно, зачем?) и водонапорной башней. Под небольшим треугольным козырьком над террасой виднелись четыре крупные буквы: ОППЛ – Общество Помощи Проклятым «Лауде». – Виконтесса Эссен? – с нервной запинкой проговорил светловолосый мужчина лет двадцати пяти – двадцати семи со смешными круглыми очками в золотистой оправе. Девушка вздрогнула: с некоторых пор упоминание титула и мужниной фамилии было для нее, как удар хлыстом по лицу. – Можно просто Ингрид, – сразу предложила девушка, заранее обдумав, как лучше строить отношения с будущими подчиненными: дружески, но не панибратски. – Добро пожаловать, Ингрид, – парень услужливо, но неловко подал ей руку, помогая выбраться из кареты. – Можете звать меня Тео. – О, так вы и есть наш целитель? – тут же оживилась Ингрид: досье на каждого работника она выучила назубок. Один целитель, один техник, один Больных душ мастер, один штатный кучер, одна приходящая домработница, один внештатный консультант. Ну и, разумеется, шеф, досье которого почему-то состояло только из имени – Эркхарт Стоун: видно, братья Лауде пришли к выводу, что знать подноготную шефа его заместителю не обязательно. – А-а-а, уж прыпырлсь? – раздалось откуда-то снизу. Девушка едва успела отскочить, как шустрый маленький гном тут же тюкнул молотком по колесу кареты. Потом чего-то там покрутил, пнул, снова тюкнул, удовлетворенно кивнул и утянулся обратно в дом, причем через маленькую дверцу, ведущую под крыльцо: по всей видимости, там было подвальное помещение. – А это… – начала Ингрид. – Наш техник, Юхра Хос, – с улыбкой покивал целитель. – Он немного необщительный. К этому нужно привыкнуть. Зато когда есть какое-то дело, он всегда тут как тут: достаточно только постучать по полу на первом этаже. Можно каблуком, он не обижается. Да вы проходите, проходите, не стоит на жаре стоять. Ингрид глубоко вдохнула, сдерживая подступившее волнение, подхватила юбки и вошла. В доме было просторно и очень светло. Сразу за дверями располагалась широкая гостиная (и столовая, судя по всему) с несколькими плетеными креслами, большим мягким диваном, камином и лестницей, ведущей на второй этаж. Слева от дивана стоял эльф с кувшином в руках. Когда Ингрид зашла, он как раз набрал полный рот и веером выпустил воду на гроздь… «Ой, фу, какая гадость!» – подумала Ингрид, сдерживая подступившую тошноту и культурно прикрываясь веером. – А это наш первый клиент, – с нежностью отозвался о странном создании Тео. – Мы зовем его Арнольдом. Его обнаружили крестьяне в одном из озер. Расколдовать, к сожалению, не удалось. Честно говоря, мы так до сих пор и не поняли, что это вообще. Единственное, что мы знаем об Арнольде: он очень любит воду и… подглядывать. Арнольд шевельнулся и посмотрел на Ингрид. Она посмотрела на Арнольда. Во все его триста или четыреста глаз, из которых он, собственно, и состоял. Он висел на рыболовной сети, напоминая то ли огромную гроздь винограда, то ли лягушачью икру. Эльф снова набрал в рот воды и еще раз опрыскал странное существо. Арнольд блаженно моргнул одной стороной глаз. – А это наш Больных душ мастер, – Тео кивнул на эльфа. – Леди Тамара, правда, называет его странным словом «психиатр». – Мастер Лёкинэль, – эльф вежливо поклонился, во всей красе продемонстрировав на редкость некрасивое для своей расы лицо печального павиана. – Ингрид, – снова представилась девушка, избегая полного имени. Эльф кивнул и ушел куда-то направо – в кухню, по всей видимости. Общительностью он явно не отличался. – Ну, вот вы и познакомились почти со всеми своими подчиненными, – Тео смешно развел руками. – Надеюсь, Оппля станет вам настоящим домом на ближайшие несколько лет. – «Опля»? Почему «Опля»? – удивилась Ингрид. – Ну, Общество Помощи Проклятым «Лауде», – недоуменно пожал плечами Тео. – Сокращенно ОППЛ. Но говорить-то неудобно, вот мы и говорим «Оппля» или «Оппль». Правда Юхра пользуется официальным названием: Общество Помощи Проклятым братьев Лауде, сокращая его до ОППБЛя, но это как-то неблагозвучно. – Ясно, – Ингрид кивнула и огляделась, пытаясь почувствовать себя хозяйкой. В целом знакомство с ее подчиненными прошло хорошо, но она почему-то ожидала большего интереса к своей персоне. А тут: вышли, поздоровались, исчезли. Один только Тео проявил внимание. – Ингрид, вы на сегодня что-нибудь планировали? – тут же спросил он. – Нет, – оживилась девушка и подумала, что было бы здорово устроить маленький междусобойчик в честь знакомства. Тем более, что она специально для такого случая испекла печенье. С марципаном и сахарной пудрой. – Тогда вы не будете против, если я домой пойду? – тут же уточнил Тео, а Ингрид сникла, но не подала вида. – У меня щенята маленькие. Без присмотра вечно мебель грызут. А сегодня никаких вызовов не было. – Да, конечно, идите, – тут же торопливо ответила девушка: в досье целителя было указано, что у него четверо щенков… то есть, детей от оборотнихи. Тео поблагодарил, предложил обращаться, если что, и тут же поспешил на выход. Ингрид неловко проводила его до дверей и вздохнула. М-да, как-то не так она представляла себе первую встречу с подчиненными. «Смири свою гордыню, – сказала она себе. – Ты пришла сюда служить людям, а не наоборот». Вернувшись в дом, девушка задумчиво уставилась на составленные кучером в углу чемоданы. Ей бы кто немного послужил. Перетащить их без мужской помощи, она, разумеется, сможет. Вот только куда ставить? Где ее комната? – Мастер Лёкинэль? – осторожно позвала она, заглядывая в дверь, куда ушел эльф. Тот от неожиданности подскочил у плиты и расплескал чай. – Извините, – девушка густо покраснела. – Не хотела вас напугать. – Ничего, – сказал эльф, тряся обожженной кистью. – Вы что-то хотели? – Я не знаю, где моя комната, – пояснила Ингрид. – Вы мне не покажете? Эльф уставился на нее, вскинув бровь. – А вы уже с вещами? – удивился он. – Лёкинель думал, Эркхарт еще в отъезде. – Э-э, – вырвалось у нее. Повисла неловкая пауза. Эльф и девушка смотрели друг на друга, силясь понять. В голове у Ингрид промелькнуло несколько вариантов трактовок последней фразы: от «Извините, я задумался. Без шефа плохо работается» до «Я занят. Шеф тоже». В любом случае вывод напрашивался один: – То есть, комнаты для меня нет? – уточнила Ингрид, чувствуя, как внутри у нее скручивается неприятный комок: вот такого исхода встречи она точно не ожидала. Разговор с братьями Лауде – устроителями и меценатами общества – оставил у нее приятное ощущение и уверенность, что в «ОППЛ» ее ждут. Да и целитель Тэо явно был предупрежден о ее приезде, так как вышел встретить, обратился по имени и вообще вел себя так, будто она уже заступила на службу. Не может же это все быть одной глупой шуткой? Нет, это слишком жестоко. Одного позора в ее жизни было достаточно. – Лёкинель не владеет такой информацией, – осторожно ответил эльф, не желая обижать девушку. – Почему вы говорите о себе в третьем лице? – спросила Ингрид. – Лёк… м-м-м… я не привык общаться с людьми, – нахмурив брови, с большим трудом признался мастер. – Если вас это раздражает, он… я постараюсь говорить правильно. – Да нет, что вы, – тут же пошла на попятный Ингрид. – Говорите, как вам угодно. Просто это немного… дезориентирует. Они опять немного помолчали. Но проблему нужно было решать. Девушка мысленно скомандовала себе «Взбодрись!» и предприняла еще одну попытку: – Так все-таки, что мне теперь делать? – спросила она. – Братья Лауде дали свое согласие на принятие меня в штат. Мне указали место работы и даже проинструктировали об обязанностях. Также меня заверили, что я не только могу, но и обязана жить в здании «ОППЛ». Но судя по вашим словам, меня здесь не ждали. – Простите, если ввели вас в заблуждение, – эльф поморщился от неловкости. – Наш непосредственный начальник – Эркхарт Стоун. Без его распоряжения здесь ничего не делается. – И где он? – Ингрид захотелось закатать рукава: ее позиция сейчас показалась до того зыбкой, что требовалось немедленно пойти в атаку. Возможно, даже немного поскандалить. – Да кто ж его знает? – эльф развел руками. – Может, в городе, а может, за границей. Да вы не волнуйтесь: мы вас приютим. Правда, без распоряжения шефа можем поселить только в палату. Ингрид представила эту перспективу: вот она, в ночной рубашке и колпаке сидит на скрипучей койке в окружении десятка повредившихся умом после заклятия бедолаг и воет со скуки на полную луну. Брр. И как после этого заступать на службу заместителя шефа? А возвращаться в графство с позором ой, как не хотелось. Ее, конечно, примут, но как будут смотреть… – В таком случае, подскажите, когда приедет шеф? – уточнила Ингрид, прикидывая, сколько у нее денег и хватит ли этого на неделю-другую жизни в каком-нибудь пансионате. – Лёкинель не знает, – виновато признался эльф. – Шеф непредсказуем: может неделями пропадать где-то, а бывает, что сутками не выходит из своего кабинета. Мы стараемся ему на глаза не попадаться. Если нужно что-то узнать у шефа, лучше спрашивать Шера. – В таком случае, где Шер? – спросила Ингрид, припоминая, что это имя внештатного консультанта. – Наверное, придет вечером, – сказал мастер. – А вы пока можете положить свое резюме на стол шефу. Я покажу вам, где его кабинет. – Хорошо, – обреченно вздохнула Ингрид. Слава богам, это был не конец ее так и не начавшейся карьеры, а всего лишь здоровенная… проблемка. Вот, сейчас она положит прямо на середину стола (чтобы сразу заметил) свое резюме, которое она по счастливой случайности не выкинула после собеседования у братьев Лауде, сядет в центре гостиной и будет ждать. Как скала. Как самая верная послушница храма. И даже хорошо, что не все складывается гладко. Хорошие дела нахрапом не делаются, всегда случаются осечки. Так что это всего лишь очередное испытание, которое она с честью выдержит. На подходах к кабинету шефа уверенности Ингрид поубавилось. На третьем этаже было до жути тихо. Воздух стоял, и давило на уши, будто над головой скопилась многотонная толща земли, готовая в любой момент осесть и ненароком раздавить двух букашек, осмелившихся подняться на запретный этаж. Мебели здесь не было. Деревянные панели стен были покрыты черным лаком, пол устелен красным ковром. Дверей было мало, и выглядели они так, что желания постучаться не возникало. А еще здесь было темно, если не считать двух запыленных магических светильников, с трудом освещавших безлюдный коридор. Эльф крался беззвучно. Он не поднимал глаз от ковра и вжимал голову в плечи. Проникшись его неуверенностью, Ингрид тоже начала бояться. Что это за шеф такой, который пугает даже в отсутствии? Из разговора с братьями Лауде – людьми вполне приятными и располагающими к себе – следовало, что это профессионал высокого класса, очень занятый и потому нуждающийся в помощнике человек. О том, насколько он строг (или жесток?) речи не шло. Неужели они бы ее не предупредили? «Это испытание, – повторила себе Ингрид, складывая руки в молитвенном жесте и осеняя лоб светлым знаком. – Надо просто помнить, что каждый человек нуждается в любви и доверии. И чем чернее душа, тем больше любви и доверия ей требуется». Судя по уходящим в бесконечность тьмы дверям кабинета, чьей-то душе требовалась вовсе не любовь, а как минимум личная черная империя. Причем размеры дверных ручек подсказывали, что у их заказчика имеются ма-а-аленькие проблемы с ба-а-альшим самомнением. «Цыц! – сказала Ингрид внутреннему голосу, гадко обрисовавшему возможную причину такой гигантомании. – Это кабинет моего шефа – его святая святых». Мастер Лёкинель, неловко скособочившись, будто он пытался спрятать голову за левым плечом, кивнул на дверь и, сочтя свой долг выполненным, попятился обратно к лестнице. Ингрид сделала глубокий вдох и потянула за ручку. Сделать это оказалось нелегко: двери были могучие, дубовые. С первого раза они вообще не открылись. Пришлось налечь коленкой, пока никто не видит. Изнутри пахнуло холодом и запахом кожаных книжных переплетов. Девушке даже показалось, что вокруг ее ног на мгновение скрутился леденящий белесый сгусток. Но туман то был, дым преисподней или просто пыль, неизвестно. «Воображение разыгралось, – про себя заметила Ингрид. – Так и до инфаркта довоображаться можно. Но все-таки, до чего жуткое место. Светлые боги да осветят мой путь». Так и не открыв тяжелые двери до конца, Ингрид протиснулась внутрь. Дверь, будто притягиваемая пружиной, тут же захлопнулась, прижав ей подол. Да что за напасть! Она же все утро потратила, подбирая подходящий к случаю наряд, чтобы выглядеть солидно и при этом скромно, а тут такая неприятность. Рассердившись, девушка дернула себя за платье. Зря. Платье освободилось, но кусок оборки от нижней юбки так и остался зажатым дверью. Щель между створками выглядела так, будто ухмылялась, пожевывая белую тряпку и готовясь оттяпать уже ногу. «Спокойствие, – сказала себе Ингрид, осеняя лоб знаком смирения и поддергивая нижнюю юбку повыше, чтобы не видно было обглоданный край. – Вот, разозлилась, и сразу получила по заслугам. Истинно верующий человек не должен игнорировать знаки богов». С «истинно верующей» Ингрид, конечно, погорячилась. Особой набожности в ней ранее не замечалось. Впрочем, как и склонности к греховному. Она просто жила по законам божьим, радовалась жизни, сестрам, мужу и даже мужниной семье. Вполне искренне, между прочим. Ее любили и уважали, и все было хорошо до того дня, пока распаленный полуголый муж не обозвал ее «святой воблой», заявив, что вся ее преданность не стоит и ногтя на пальце ноги его новой избранницы. Лежавшей, кстати, под ним в течение всей этой пламенной речи в совершенно срамном виде. И тогда Ингрид поняла: это был знак богов. За толкованием она обратилась к человеку, которому больше всех доверяла – учителю слова божьего, который много лет верой и правдой трудился в семинарии, просвещая Ингрид и ее сестер по вере. «Слушай душу свою, – сказал ей тогда учитель. – Душа пришла от богов и к ним уйдет. Ни один святой отец не близок к богам так, как твоя душа. Ни один не решит вместо тебя, как лучше поступить, дабы не очернить себя. Ежели чувствуешь в себе силу прощения – прощай. Ежели хочешь бросить – уходи. Быть может, образумится он и вернется на путь истинный». Ингрид подумала и решила, что она уйдет не от, а к. К новой жизни и людям, что нуждаются в ее помощи, к свету и Служению. Ведь она пять лет серой мышью сидела в замке и ждала, когда муж осенит ее любовью, а боги – детьми. Но муж предпочел грех. Тот день что-то всколыхнул в ней, растревожил душу и заставил посмотреть на свою жизнь со стороны. И что же Ингрид увидела? Сильную душу, желавшую любить и заботиться, как того требуют законы божии. Сильную, но никому не нужную и запертую в четырех стенах. Ее нужно было выпустить, дабы мир обрел в ее лице новую мать Игилию или, на худой конец, просто хорошего человека. И тем больше сейчас Ингрид требовалось Служить, дабы принести в этот мир свет и за себя, и за грешного мужа. Потому-то она и одергивала теперь каждый свой неправедный шаг, дабы не сбиваться с пути к этой светлой цели и собственному очищению. Хотя в душе, разумеется, признавалась, что нет в ней особой святости. Но ведь дело не в титулах священников, а в искренности, верно? «Какой большой и холодный кабинет, – подумала она, оглядываясь. – Наверное, тому, кто тут живет и работает, очень одиноко». Ингрид провела рукой по темному лаку длинного стола для совещаний. Пыли не было, но по идеально расставленным пустым чернильницам, по уже начавшей желтеть стопке чистой бумаги и плотно задвинутым стульям она поняла, что совещания здесь проводятся редко. Точнее – никогда. Гораздо чаще работники или посетители оказываются в кабинете поодиночке и садятся вон на тот жутковатый стул напротив хозяйского кресла. Садятся на краешек, чтобы не чувствовать себя в ловушке жестких подлокотников и прямой спинки. Поддавшись неожиданному порыву, Ингрид тоже присела на стул. Он был высокий, жесткий и ужасно неудобный. Обитое кожей вроде бы мягкое сиденье было мягким только в центре, к краю же набивка сходила на нет, и у стула был ощутимый наклон: стоило сесть поглубже, и посетитель сползал к спинке, стоило сесть вперед, и человек начинал соскальзывать к краю. К тому же свет, бивший из трех арочных окон в толстенной, как в монастыре, стене, светил прямо в глаза, и если бы сейчас хозяин кабинета сидел в своем кресле, Ингрид бы не смогла разглядеть выражение его лица. Помаявшись еще немного на странном устройстве, девушка отчаялась найти удобную позу и решила, что при необходимости будет вежливо стоять. Спрыгнув обратно на пол, девушка выпрямилась и, представив себе встречу с неизвестным шефом, присела перед хозяйским креслом в вежливом книксене. Потом гордо вздернула носик, подошла и положила резюме на стол. Кресло не торопилось его разворачивать. Ингрид услужливо раскатала немного помятую бумагу и прижала уголок хрустальной чернильницей. Ну вот, так уже неплохо. Или плохо? На всякий случай она обошла стол и заглянула в бумагу с хозяйской стороны. Нет, видно хорошо, сразу в глаза бросается. Особенно затейливый почерк с завитушками, так не вязавшийся с холодной массивностью кабинета. Ингрид представила себя на месте шефа и вчиталась в бумагу. Покраснела. С новой точки зрения автор текста казалась наивной дурочкой, благородной пустышкой, едва-едва закончившей семинарию (судя по завитушкам, для будущих невест). И никакого опыта работы, кроме послушного сидения в мужнином замке, у нее не было, а фразы вроде «почетный волонтер» и «диплом с отличием» как будто еще больше подчеркивали ее полную никчемность. Ингрид вздохнула. Конечно, еще не поздно было переписать резюме. Но что она могла добавить? Наврать с три короба? Еще раз поправив лист, чтобы придать ему идеальное положение относительно письменного стола, Ингрид совсем было собралась уйти, как взгляд ее упал на массивную книгу, лежавшую на бархатной подставке с левой стороны стола. На обложке не было ни оттиска, ни надписи, только инкрустация агатами в виде какого-то знака – вроде священных знаков богов, но совершенно незнакомого. Она была похожа на учебник Слова Божьего, только очень уж старая. Блок страниц был неровным, разошедшимся от времени и частого использования. Кое-где торчали раскрошившиеся уголки и кусочки бумаги. Листы были даже не желтыми, а желто-серыми, близкими к последней стадии книжной жизни – тлену. Заинтригованная, Ингрид протянула руку. – Не советую, – последовало негромкое предупреждение, от которого девушка подскочила, как совсем недавно подскочил мастер Лёкинель. Смущенная, она отдернула руку и огляделась в поисках источника звука. Оказалось, книжные полки, что тянулись справа и слева от входа, вовсе не приникали к стенам, а были двусторонними, и с обеих сторон помещение продолжалось, но видно это было только с хозяйского места. Ингрид же, ослепленная игрой света и тени, заметила это только сейчас. За левой полкой в уютном кресле сидел человек с книгой в руках. Похоже, он сидел тут все это время и читал. А потом наблюдал за вторженкой. – Извините, – заливаясь краской, пробормотала Ингрид. – Вы – Эркхарт Стоун? – Нет, Эрик прибудет вечером, – вполне доброжелательно сказал мужчина, поднимаясь с кресла и закрывая книгу. – Меня зовут Шеридан Клебль. Я – внештатный консультант в Оппле. И по совместительству друг Эркхарта. Можете звать меня просто Шер. – Ингрид Эссен, – она присела в книксене и подала руку. – Можно просто Ингрид. Рука была вежливо поцелована и возвращена на место. – Так вы – мой новый шеф? – шутливо уточнил Шер, улыбаясь от уха до уха и показывая ровные жемчужной белизны зубы. – Не уверена, – неловко пробормотала Ингрид. – Братья Лауде рекомендовали меня на должность заместителя и помощницы господина Стоуна. Но, похоже, мне требуется его личное одобрение. – Да, он может быть против, – вполне серьезно признал мужчина, приглашая Ингрид занять одно из удобных кресел, прятавшихся за книжной полкой. – Эрик не любит, когда суют нос в его дела. Но, с другой стороны, ему действительно порой бывает не разорваться, и заместитель бы не помешал. Тем более, такой очаровательный. Ингрид смущенно улыбнулась, но быстро взяла себя в руки. – Вы не подскажете, когда он прибудет? – уточнила она. – Мастер Лёкинель сказал, шеф может отсутствовать неделями. Ждать так долго для меня будет затруднительно. – Ну, насчет «недель» – это Лёкинель загнул, конечно, – успокоил ее Шер. – Впрочем, как-то раз Эрика не было семнадцать дней. Но это редкость. Обычно день-два. Ну, неделя. – Не знаю, уместен ли мой вопрос… но в чем причина таких долгих отлучек? – все-таки спросила Ингрид: конечно, следовало поинтересоваться об этом у самого Эркхарта, но что-то подсказывало ей, что он не ответит. – По-разному, – уклончиво ответил Шеридан. – Он занимается исследованиями. – В области магии? – уточнила Ингрид, покосившись на многотомную «Энциклопедию проклятий» и «Учение о множественности миров». – Магии, богословия, истории, – Шер пожал плечами. – Эрик – великий ученый. В прошлом – очень известный человек. – Правда? – сказала Ингрид, припомнив, что имя Эркхарта Стоуна вроде бы действительно как-то звучало в семинарии в разговоре преподавателей. – Еще какая, – Шер многозначительно шевельнул бровями. – Я бы рассказал подробнее, но, боюсь, он не одобрит сплетни. Скажу лишь, что таких людей, как Эрик, на нашей земле единицы. – То-то подчиненные его так боятся, – пробормотала Ингрид. – Не боятся, – возразил Шер. – Уважают. Сила – она ведь чувствуется. Да что я рассказываю, скоро сами убедитесь. Он сегодня должен прибыть. Я как раз его жду. Если хотите, можете присоединиться: здесь много интересных книг. – Я, пожалуй, лучше подожду в гостиной, – смутилась Ингрид, чувствуя себя неуютно в этом темном кабинете в компании с малознакомым мужчиной. – Ну, как знаете, – пожал плечами Шер. Он проводил девушку до дверей, придержав створки, готовые захлопнуться и оттяпать ногу незваной гостье. Стоило Ингрид покинуть давящий мрак и спуститься на первый этаж, как жизнь снова стала легкой и воздушной. В приемной было светло и радостно, хотя солнце уже клонилось к западу, раскрашивая стены оранжевыми пятнами. Ингрид поискала мастера Лёкинеля, но тот куда-то пропал. Арнольд провожал девушку сотней влажных взглядов, но не предпринимал попыток выбраться из рыболовной сети, на которой был подвешен. – Ну и ладно, – вслух сказала Ингрид, вынимая из чемодана коробку с печеньем и ставя ее на стол рядом с уже выгруженным любимым фикусом. – Попьем чайку, успокоимся, освоимся. Ну и что, что не с кем? Так даже лучше: почувствую себя хозяйкой. Она сходила на кухню, где все еще грелся под горелым полотенцем закопченный чайник. Плита почти остыла, но не настолько, чтобы вода в чайнике не заварила чай, так что возиться с растопкой не пришлось. Ингрид, конечно, умела по старой семинарской памяти, но пачкать красивое платье с вышивкой не хотелось. Менять его на серое и неказистое – тоже, ведь оставалось еще собеседование с господином Стоуном. – У меня все получится, – уверенно сказала Ингрид фикусу, в одиночестве уплетая на редкость удачно получившееся печенье. – Надо только помнить: господин Стоун – занятой человек и нуждается в заместителе, а я – исполнительная девушка, готовая помогать и трудиться на благо общества. Мы нужны друг другу. Нужно просто быть настойчивой и уверенной в себе. Но покамест Ингрид была уверена только в своей полнейшей ненужности. Гостиная все жарче и жарче заливалась оранжево-красным светом заходящего солнца. В соседних домах уже зажигались светильники, и временами с улицы долетали прощальные разговоры возвращающихся домой местных да унылые призывы «ночной бабочки», явно не пользовавшейся спросом в этом уединенном селении. Арнольд дремал, прищурив все свои глазные грозди, да негромко шуршал где-то под полом Юхра Хос. Ингрид положила голову на сложенные по-ученически руки и задремала. Ей снились сестры и веселые вечерние посиделки в общежитии при семинарии, на которых обсуждалось все: от вопроса, кто сменит Мариэллу де Туатев на троне, до интимной жизни преподавателя этикета. Славное времечко, полное светлых надежд и грандиозных планов. Ее разбудил холодок, пробежавший по ногам. Ингрид вздрогнула и подняла голову. В помещении стемнело, а светильники некому было зажечь. Лунный свет смутно обрисовывал очертания предметов, и она не сразу сообразила, где находится. Часы, все это время мерно постукивавшие, вдруг звякнули и принялись отбивать полночь. Ингрид оглянулась в сторону прихожей, откуда, по всей видимости, и повеяло ночным воздухом. И вздрогнула: в темноте что-то шевелилось, явно приближаясь. Грохнула входная дверь, закрывшись под воздействием сквозняка. Девушка повторно подскочила на месте. Холодный поток иссяк, но по спине все равно продолжали толпами бегать мурашки, в панике отыскивая безопасный уголок. Ингрид тоже заметалась. Что делать? Это пришел посетитель? Может, крикнуть мастера Лёкинеля? Или просто громко сообщить пришельцу, что время посещения закончилось и предложить прийти завтра? Или… Пока она придумывала варианты действий, темная фигура в плаще приблизилась вплотную. Из темноты капюшона блеснули желтые флуоресцирующие глаза. – Сгинь, исчадие мрака! – взвизгнула Ингрид и осенила себя светлым знаком, когда из черноты плаща потянулась рука. «Исчадие» заколебалось. Но потом все-таки дотянулось до светильника и зажгло его. Но лучше б не зажигало. – Мамочки, – пропищала Ингрид, чувствуя, как у нее подгибаются коленки и сползая под ноги фигуре в черном. – Не трогай меня! Не трогай! Незнакомец фыркнул и убрал руки, раз уж леди так приспичило посидеть на грязном полу. Вместо этого он скинул с головы капюшон, открыв взору грязно-серые волосы – то ли седые и пыльные, то ли от природы невнятного оттенка. У висков они плавно перетекали в дымные разводы на коже, прикрывавшие сетку припухших вен. Сама кожа тоже была серой и местами даже черной, особенно в уголках глаз и на шее, прикрытой глухим воротником-стойкой. А выступающие участки лица – щеки, лоб, переносица – поблескивали чем-то вроде металлической пудры, которой пользуются шахтеры магических рудников. – Вы закончили бояться? – уточнил незнакомец минуту спустя. – Позвольте поинтересоваться, кто вы и что здесь делаете? – Я – Ингрид Эссен, – заплетающимся языком пролепетала девушка. – Претендент на должность заместителя господина Эркхарта Стоуна. Вот, жду его. – Поздравляю: вы дождались, – без всяких эмоций ответил тот, снова сверкнув на нее желтовато-чайными глазами – уже не такими жуткими, но все равно непривычными. Ингрид сглотнула. Не говоря больше ни слова, господин Стоун отвернулся и пошел наверх. Взяв себя в руки, девушка подхватила юбки и поспешила за ним, но мужчина шел быстро, и она катастрофически не успевала даже за его плащом, мелькающим впереди, так что тяжелые двери неприветливо сомкнулись за хозяином прямо перед ее носом. М-да, хорошее же впечатление она произвела на шефа. Готовилась, готовилась, а в самый ответственный момент приняла его за маньяка и заверещала, как последняя истеричка. Позорище. Нет, надо исправлять ситуацию. Оправившись и пошлепав себя по щекам, чтобы взбодриться, Ингрид шмыгнула носом и смело постучалась в ехидно-невозмутимые двери. Ей никто не ответил. «Ну, это уже невежливо. Я все-таки девушка и, к тому же, благородных кровей», – возмутилась она про себя и постучала повторно. Опять тишина. «Ах, так?» – Ингрид поджала губы и уверенно схватилась за ручку двери. Дверь сопротивлялась, как могла, открываясь на кулачок в минуту и грозя захлопнуться обратно. Но Ингрид все-таки втиснулась внутрь и даже отвоевала юбку в целости и сохранности. – Ингрид Эссен, – заново представилась она, откинув со взмокшего лба прядь волос и выпрямив спину. – Прибыла на собеседование с Эркхартом Стоуном. – Угу, – ответил господин Стоун, как раз просматривавший ее витиеватую писульку. – Не вижу предыдущего места работы. – Я… нигде прежде не работала, – помявшись, призналась Ингрид. – Нет магического образования, – продолжал критиковать ее господин Стоун. – Я претендую на управленческую должность, – краснея, возразила Ингрид. – Магические способности в таком случае не обязательны. – Зато самоуверенность, как я вижу, присутствует в двойном объеме, – он прищурился на нее из-под бровей. – Упорство – лучшее качество в достижении целей, – упрямо поджала губы Ингрид, одновременно складывая пальцы за спиной в знаке надежды и мысленно молясь всем богам. – Угу, – кивнул он. – И в пути на плаху – тоже. Господин Стоун хотел было отложить лист и сказать ей на прощание пару ласковых, но тут его взгляд зацепился за какую-то строчку. Густые брови нахмурились, губы шевельнулись, читая слова. – Вы хотели стать священнослужительницей? – уточнил он совсем другим тоном. – Нет, – Ингрид смутилась. – Тогда зачем заканчивали семинарию? – он внимательно посмотрел на нее. – Отец предложил, – Ингрид пожала плечами. – А я подумала, что это чудесная идея. – Зубрить богословие – чудесная идея? – фыркнул господин Стоун, показав зубы, часть из которых была неровно обломана. – Мне нравится Слово Божие, – упрямо заявила девушка. – Это мой любимый предмет. Они уставились друг на друга. Ингрид почувствовала, что хочет моргнуть и пригнуться, как это делал Лёкинель под дверями кабинета, и одернула себя: вот еще, будет она склоняться перед самым обычным недоверием. Тот, кто верит в себя, не убоится чужого взгляда. – Хорошо, – господин Стоун неожиданно отвел глаза, и Ингрид даже шатнулась вперед, будто все это время преодолевала поток ветра, а тот вдруг исчез. – Я беру вас. Но знайте, что работа моим заместителем не ограничится заполнением бумаг. – Я это понимаю, – кивнула Ингрид, чувствуя, как в груди горячим маслом разливается облегчение. – И готова трудиться на благо общества. Общества «ОППЛ». Шеф фыркнул, сминая лист и сжигая его на ладони эффектным лиловым пламенем. – Правда, милашка? – сказал Шеридан, выходя из-за стеллажа и потягиваясь так, что сразу стало понятно: спал и был разбужен их недолгим спором. Подмигнул девушке. Та зарделась. – Ингрид, принесите тетрадь заявок из приемной, – проигнорировав последнюю фразу, сказал шеф. – Но… То есть, слушаюсь, шеф! – отозвалась Ингрид и с разбегу бухнулась в непослушные двери. Те выплюнули жертву с негромким недовольным скрипом. Шеридан проводил ее взглядом. – Что-то мне подсказывает, что невинная святость нашей красавицы стала решающим аргументом. У тебя уже есть по уши влюбленная девица. Не многовато ли будет? – тут же посерьезнел Шер и сложил руки на груди, глядя на друга. – Я еще не решил, как ее применить, – отозвался Эркхарт, расстегивая тугой воротник и стягивая походный сюртук. – В конце концов, помощница мне тоже нужна. – Ну да, – недоверчиво хмыкнул друг. – Наивная выпускница семинарии, верующая во всеобщее благо. Кому ты дуришь голову? По моим данным, она, к тому же, еще и супруга виконта Эссена. Вообще не вариант. Даже в твоем случае. – Мне больно, – поморщившись и оперевшись о стол, тихо сказал Эркхарт. – Если б ты испытывал такую боль, тоже в каждой мелочи искал бы возможности. – Есть только один способ избавить тебя от страданий: брось это гиблое дело, – в тысячный раз повторил Шер. – Еще не поздно зажить, как обычный человек. Вон, корона спит и видит, как бы заполучить тебя в дворцовые маги. Твой провал на предыдущем поприще только кстати. А если так нравится обижаться – пойди ко всеми забытой Теврел, поставь ей пару условий и завоевывай мир на правах ее «правой руки»: уверен, тебе это по зубам. – Нет, – Эркхарт упрямо качнул головой. – Хоть меня и очернили, я не разменяю дело всей жизни на какие-то дешевые развлечения и утешение гордыни. Мною пройден длинный путь. Я почти все расшифровал, осталось немного. Сдаться сейчас – немыслимо. – А не гордыни ли ради ты поставил себе такую высокую цель? Да и вообще, что-то мне подсказывает, что за твое «немного» придется заплатить дорогую цену, – вздохнул Шер, направляясь к дверям. – И хорошо, если платить нужно только тебе. Эркхарт не ответил. Глава 2. Чревоугодие Следующее утро началось для Ингрид где-то в районе полудня. Половину прошедшей ночи она провела рядом со своим новым шефом, пытаясь вникнуть в суть работы «ОППЛя». Господин Стоун до рассвета просматривал отчеты, скопившиеся за четыре дня его отсутствия, и планировал работу на ближайшие двое суток, черкая в тетради расписание. Он оказался глубоким полуночником и, к тому же, привык работать один, так что когда она робко заметила, что на одно и то же время он вписал мастера Лёкинеля в разные строчки, шеф даже вскрикнул от неожиданности, а потом чертыхнулся и попросил больше за спиной не стоять. Особенно так беззвучно. Ингрид сначала обиделась, но потом сказала себе, что обида – не лучшее чувство, и простила его. Зато устыдившийся шеф, наконец, вспомнил, что неплохо было бы обеспечить персонал жильем, и предложил ей комнату на втором этаже, а потом даже отнес туда ее вещи. Так что когда Ингрид укладывалась спать, за окном было уже светло и вовсю верещали птицы. Она бы и полдень проспала, но странное влажное копошение под одеялом сначала навело ее на жаркие мысли, а потом разбудило быстрее, чем обливание холодной водой. Вскрикнув, Ингрид выскочила из постели. – Арнольд! – возмущенно напустилась она на нечто, виновато пялящееся на нее из-под одеяла. – Не смей ко мне так подкрадываться! Я – честная замужняя женщина и не потерплю подобных… поползновений! Как глазастая тварь заползла в закрытое помещение да еще и забралась к ней в постель, оставалось загадкой, ведь ног у этой «лягушачьей икры» не наблюдалось. Выбираться же из теплого гнездышка самостоятельно Арнольд не желал. Пришлось сходить за ведром, морщась, сгрузить в него глазастую массу и вынести в гостиную. – О, рад вас видеть! – приветливо сказал целитель Тео, поднимаясь ей навтречу. – Так вы все-таки дождались вчера шефа? Я знал, что он вас одобрит. Нисколько не сомневался! – Арнольд заполз в мою комнату, – пожаловалась Ингрид вместо приветствия, обвинительно тыча ведру прямо в глаза. Во все. – Да, ему нравятся девушки, – со смущенной улыбкой признал Тео. – Так что прежде чем идти в купальню, рекомендую проверять, хорошо ли закрыта дверь. И окна. И любое отверстие, в которое могла бы протиснуться упитанная крыса. – Почему вы его не расколдуете? – возмутилась Ингрид, усаживаясь за стол, где уже сидели мастер Лёкинэль и Юхра, и кивая работнице, разливающей суп по тарелкам. – Знать бы еще, кем он должен быть, – сказал целитель, разводя руками. – Да какая разница? – Ингрид ногой отодвинула от себя ведро с глазами, которые вовсю пытались заглянуть ей под юбку. – Просто придать ему относительно человеческую форму с двумя лупетками – это уже будет хорошо. – Не факт, – возразил Лёкинель, принимаясь за суп. – Арнольд счастлив в своем нынешнем состоянии. Если мы вернем ему тело, но не такое, какое было, можем навсегда перечеркнуть его жизнь. Нести радость или хотя бы утешение проклятым – вот наша основная задача. – Тогда всех нас запросто можно заменить на зеленые кристаллы, – фыркнула Ингрид, тем не менее оставляя тему и принимаясь за суп – жиденький и при этом слишком жирный на ее вкус. Мужчины привычно решали обе эти проблемы двумя хлебными корзинками. – Помогите! – раздался истошный мужской крик в приемной. – Извините: обеденный перерыв, – непреклонно крикнул в ту сторону целитель, глядя исключительно на еду. – Приходите через час. – Через час может быть поздно! – заявил непрошенный страдалец, вваливаясь в гостиную-столовую и втаскивая следом дородную бабищу с огромным пузом. Бабища подозрительно охала и часто дышала. – Лекарская практика вниз по улице, через два дома, – уверенно оценил ситуацию Тео. – Целительница Сойра будет рада помочь вашей жене. – Она мне не жена! – возмущенно выпалил мужик. – А нам-то какая разница? – невозмутимо ответствовал Тео, через край тарелки допивая остатки супа и протягивая руку за булкой. – Мы – Общество Помощи Проклятым. – Так и я о чем! – снова оживился мужик. – Я проклят. Тео вздохнул и с сожалением отложил надкушенную булочку. – Слушаю вас, – устало сказал он, разворачиваясь к странной парочке. Ингрид тоже с интересом отложила ложку: это было первое обращение в ОППЛ, которое она застала. – В общем так, – начал мужик, сразу перестав вопить. – Было это во времена моей буйной юности. Ну, то есть два года назад. Таскался я, значится, за нашей барыней. А чаво? Баба знатная, грех не потаскаться. Ну и, затащился, значится. В постелю ейную. Ох и игривая, скажу я вам! На этих словах его спутница, даром, что явно была в процессе родов, отвесила ему звонкую оплеуху. – Ну да, ну да, – сбился мужик, потирая отбитое. – О чем это я? В общем, она мне – ах, любезный друг, люблю – не могу! А я ей, значится, ни-ни. У меня, мол, любимая есть. На этих словах он хмуро покосился на спутницу, но та лишь удовлетворенно покивала. – В общем, барыня изволила гневаться и велела меня вышвырнуть. А потом еще сверху, с балкону, значится, прикрикнула, – мужик сделал паузу, припоминая точные слова. – «Чтоб от тебя ни одна баба родить не сумела». И ручкой этак – бамц! А сверху сразу громы и молния, значится. Я со страху сбежал куда подальше. А потом оклемался и подумал: ну и славно. Кто ж не хочет забавляться без страху, что дитя заделает? А оно вона как! Мужик махнул рукой на здоровенное пузо спутницы. – Третий день родить не может. Умаялась, – виновато понурился мужик. Судя по его виду, роженица не только умаялась сама, но и умаяла виноватого. Вот этими самыми крепкими ручищами. – Чаво делать-то? – жалобно протянул он. – У меня деньга есть. Помогите, а? Помрет ведь. А я перед богами виноватый останусь. Мастер Лёкинель и Тео переглянулись. Оценив выражения их лиц, Ингрид сразу поняла: труба дело. – Вы бы хоть раньше спохватились, – вздохнул целитель, подходя к несчастной женщине и помогая ей улечься на диванчик. – Можно было бы попробовать плод изгнать. Тоже, конечно, нехорошо, но все-таки. Лёка, что делать будем? – Повторите слова проклятья, – обратился к мужику мастер Лёкинель. – Слово в слово. – «Чтоб от тебя ни одна баба родить не сумела», – повторил мужик, даже попытавшись скопировать интонацию барыни. – Понести может, родить – нет, – задумчиво протянул Тео. – Может, просто вырезать? – Чаво? – тут уже возмутилась баба и попыталась уползти. Но диванчик был мягким, а баба – уставшей, и ничего у нее не вышло. Ингрид сочувственно закусила салфетку, чтобы не мешать своими переживаниями. – Это не страшно, – заверил ее целитель. – Мастер Лёкинель скажет волшебные слова, и вы ничего не почувствуете. Честно-честно! Ингрид увидела, как целитель сложил за спиной пальцы крестиком. Ой, не к добру… Эльф подошел, коснулся пальцем лба несчастной и коротко сказал: – Спи. Глаза у бабищи сразу закатились, руки соскользнули с огромной груди. Целитель деловито закопался под слои юбок. Эльф тем временем принес из подсобки чемоданчик, раскрыл его, чем-то попрыскал в воздухе. Ингрид завороженно наблюдала, как он вынимает из стального футляра странной формы нож и двумя пальцами подает его целителю, который уже успел оголить огромное пузо. Проклятый мужик осенил себя знаком защиты и принялся бормотать молитвы. Тео уверенно ухватил нож за рукоять, поднес к животу и… быстро отдернул руку, будто обжегся. – Ты чего? – спросил его Лёкинель: очевидно, ожидались какие-то другие действия. Тео прочистил горло, пошевелил плечами и повторил попытку, но его рука снова отскочила, как отброшенная. И еще, и еще. – Не могу, – наконец, признал он свое поражение. – Заклятие, похоже, сочло сечение родоразрешением. – И чаво? – снова подал голос несчастный мужик. – Она таперича помрет? С дитем? Лёкинель и Тео снова смущенно переглянулись. – Боги не допустят такого, – не поверила Ингрид, от волнения вставая. – Должен быть выход. – Если б боги могли с нами говорить, они, возможно, подсказали бы свое решение, – сказал Тео. – Но, к сожалению, мы их не слышим. – Не слышим, потому что не умеем слушать, – уверенно возразила Ингрид, выбираясь из-за стола. – Даже самый темный бог всегда оставляет лазейку в своем колдовстве. Поэтому с проклятиями можно бороться. – Мы же слышали текст проклятия, – напомнил ей Лёкинель. – «Чтоб от тебя ни одна баба родить не сумела». Где тут лазейка? – Может, ей усы пририсовать? – предложила Ингрид. – И бороду. И причиндалы соответствующие приделать: скажем, из огурца и двух томатов. Тогда она будет не баба, а мужик. Коллеги опешили от такого нестандартного метода решения проблемы. – Могу предложить вариант поизящнее, – сказал Шер, заходя в дом. – Ну-ка, посторонитесь. А ты, парень, поди-ка поближе. Сейчас будет произведена перемена мест слагаемых, дабы сумма родилась. Троица неудавшихся спасателей перешла на зрительскую сторону. Внештатный консультант тем временем наложил ладони на лбы «проклятых» и что-то забормотал. В воздухе затрещали магические разряды. Запахло горелым. – Кручу-верчу, разродить хочу! – картинно провозгласил Шер, соударяя их головами. – Может быть, я дуралей, да вот только временный. Не скажу, в какой деревне есть мужик беременный! Оппля! С этими словами он одним щелчком снял с бабы заклятие сна. Та шевельнулась, схватилась за живот и завопила: – А-а-а, помираю! Ой, люди добрые, чаво это со мной? – Это называется «женская доля», – просветил беднягу Шер. – Привыкай, парень. Как говорится: любишь кататься, люби и саночки возить. А в твоем случае: любишь кувыркаться, люби детеночка родить. – Так это чаво? – одурело спросил их стоявший рядом «мужик» – тот, что с усами и бородой. – Я теперь енто… ну, с писюном буду? Он пощупал себя за причинное место с совершенно ошалелым видом. – Ничего, привыкнете, – заверил его Шер. – Может быть, вам даже понравится. А когда разонравится – обращайтесь: Общество Помощи Проклятым к вашим услугам. – Повитуха дальше по улице, – сообразив, к чему идет дело, тут же засуетился Тео и принялся отскребать верещащую «бабу» от диванчика с целью выпроводить из дому, пока не попортила мебель. Обрадованный таким легким освобождением от бремени «мужик» с удовольствием потащил роженицу прочь. И что-то подсказывало Ингрид, что поменяться обратно «он» не согласится. – Вот так-то, – Шер удовлетворенно охлопал ладони. – Леди Эссен, благодарю за подсказку: отличная была идея с рожающим мужиком. – Просто Ингрид, – смутившись, поправила его девушка. – И часто здесь подобные… хм… посетители? – Случается, – вздохнул Тео. – Но редко. По большей части работа все-таки скучная: мы, в основном, занимаемся лечением после уже свершившихся проклятий или проводим успокоительные беседы для тех, кому лечение не помогает. Иногда, впрочем, приходится также утешать и самих проклинающих: попадаются люди с совестью. Но все в рамках дневного обхода. – Ах, да. Кстати об обходе, – спохватилась Ингрид, отыскивая на столике в приемной лист с пометками шефа. – Тут новое расписание. Будьте добры ознакомиться. Мастер Лёкинель и Тео тут же склонились над листом и принялись его изучать. Шер же плюхнулся на стул, достал пилочку и принялся поправлять ноготь. – А вы почему не смотрите? – чувствуя себя неловко на новой должности, но в то же время не желая расхолаживать подчиненных, уточнила у него Ингрид. – Я тут неофициально, меня в списках нет, – просветил ее мужчина, одарив бархатным взглядом карих глаз. – Но могу составить компанию вам. Он игриво оглядел ладную фигурку девушки – в меру пышную, в меру изящную. – В таком случае вы, наверное, будете не против остаться на дежурстве, – холодно ответила та, сразу пресекая любые попытки ухаживаний. – А я, пожалуй, поближе познакомлюсь с работой Оппля и съезжу на какой-нибудь вызов. – Ну что ж, ваше право, – с легким сожалением согласился Шер. – Разумеется, я подежурю. Его быстрое отступление смутило Ингрид еще больше. «Спокойствие – это добродетель», – сказала она себе, пряча неловкость под стеной невозмутимости. Коллеги вернулись к прерванному приему пищи и выпили по чашке чая с булочками, которые, в отличие от супа, были очень даже ничего. Обед закончился в приятной атмосфере доброжелательности, которую создавал, в основном, Шер, без конца сыпавший какими-то историями и шуточками. Большая часть из них касалась светских львиц, из чего Ингрид сделала вывод, что молодой человек был большим любителем балов, приемов и прочих увеселений. Да и прочерк в графе «расходы», стоявший напротив его фамилии, убеждал, что внештатный консультант работает в Оппля исключительно по доброте душевной: из сострадания к проклятым или просто за компанию с другом. Скорее всего, под маской балагура скрывался один из представителей «золотой молодежи». Впрочем, нельзя было отрицать его вклад в дело Оппля. После обеда все засобирались на обход. Мастер Лёкинель отправился в город – оттуда пришла заявка по классическому «Чтоб ты провалился!». Мужика, к счастью, уже откопали, и помощь требовалась скорее в урегулировании семейных проблем и профилактике повторного проклятья. Юхра Хос забрался в ту же карету, кое-как закинув в нее ящик с инструментами размером вдвое больше самого гнома: ему предстояла ежемесячная проверка механических протезов («Чтоб у тебя руки отсохли!»). А целитель Тео должен был посетить один из домов в поселке и помочь очередному бедолаге поесть («Чтоб ты подавился!»). Немного посомневавшись, Ингрид решила отправиться вместе с целителем: во-первых, с Тео было проще общаться, а во-вторых, ей не хотелось возвращаться в город, где она могла встретить кого-нибудь из прошлой жизни. Нет, она не боялась признаться, что занимается богоугодной деятельностью, но покамест ее достижения ограничивались одним случайным советом и вряд ли были достойны оглашения в беседе. – Ну как вы, уже освоились? – спросил ее Тео, пока они шли по узкой тропинке, вихлявшей меж чужих витиеватых заборов. – В целом, да, – сказала девушка, украдкой утирая кружевным платочком струйки пота на висках: этот день был еще более жарким, чем вчерашний. – Только немного неясно, каким образом распределяются финансы на те или иные приобретения. Этим заведует господин Стоун? – Да нет, – пожал плечами целитель. – Если б мы всякий раз ждали его резолюцию, то работа бы встала. А иногда, знаете ли, приходится срочно что-нибудь покупать, пока человек не умер. – Как же тогда? – не поняла Ингрид. – Ну, мы с Лёкинелем просто договариваемся, – пояснил Тео. – А кого еще спрашивать? Ну, Шер еще иногда рядом околачивается, к его мнению тоже прислушиваемся. Юхра же вовсе не любит ничего обсуждать. Сказали – делает. Не сказали – уходит к себе. – Но кто-то же вам выдает деньги? – стояла на своем Ингрид. – А чего их выдавать? – не понял Тео. – Они у шефа в шкатулке лежат, в верхнем ящике стола. Только записку потом нужно туда же положить: что, для чего и на какую сумму купили. – Но это же такой соблазн! – ужаснулась Ингрид. – Любой может умыкнуть: хоть горничная, хоть кучер, хоть посетитель. Двери-то не запираются! – Да как-то в голову даже не приходит – у шефа красть, – почесал затылок целитель. – Я вот вообще не люблю в его кабинет ходить. Никогда не знаешь: вдруг он у себя. Мы монетку бросаем, кому идти. – Вы это так сказали, будто он чудовище какое-то, – укорила целителя Ингрид, хотя сама вчера обозвала господина Стоуна «исчадием мрака». – Ну, чудовище – не чудовище… – пробормотал Тео, отводя глаза. – Но временами мне кажется, что он и сам проклят. Потому и работает тут. О, мы пришли. Он показал рукой на небольшое, но уютное подворье. Стоило им только войти, как откуда ни возьмись набежала шумная ребятня и выскочила заполошная облезлая псина на длинной цепи. – Оппли пришли! Оппли пришли! – завопила ребятня, бросаясь обратно в дом и утягивая следом гостей. «Сопли пришли! Сопли пришли!» – упорно звучало в голове Ингрид. – Где болезный? – деловито поинтересовался целитель, ставя чемоданчик на услужливо предложенную табуретку. – Да вот он, грешный, – пышная женщина, от которой вкусно пахло щами, махнула рукой на осунувшегося мужичонку с синяками под глазами. – Третий день не ест, боится. – Правильно, – кивнул Тео, садясь рядом и жестом требуя, чтобы пациент открыл рот. – Угу-угу. Вижу, все идет как надо. Голодание пошло на пользу. Сегодня можно немного поесть. Я вам тут инструмент принес. Он выудил из чемоданчика крошечную кофейную ложечку с удлиненной ручкой и подал страдальцу. – Начните с бульонов, – посоветовал ему целитель и перечислил небольшой список продуктов, из которых получаются наваристые бульоны. Перечисление и вкусный запах, витавший в доме, вызвали у Ингрид такое обильное слюноотделение, что она и сама едва не подавилась. – Да как же я такой ложкой есть буду? – взвыл мужик, оценив предложенный инструмент. – Она ж с ноготок! Ею одну миску полдня черпать можно! – Вот и правильно, – кивнул Тео. – Зато не подавитесь. А подавитесь, так небольшим количеством, и откашляетесь, не смертельно. Если с бульонами хорошо пойдет, можно переходить на суп-пюре. Это когда все протерто. Он показал женщине движение пестиком. Та понятливо кивнула. Ингрид вспомнила, как в семинарии во время поста подавали вкуснейшее пюре из брокколи и картофеля, приправленное травами. Эх, славные времена… – И долго мне так? – кисло поинтересовался бедняга, разглядывая столовый прибор, поблескивавший начищенным серебром. – Ну, зависит от силы проклятья, – пожал плечами целитель. – Неделю. Может, месяц. Максимум, полгода. – Сдохну, ой, сдохну! – снова взвыл мужичонка, играя на публику. – Это все ты виновата! Жабий язык что у тебя, что у тещи! Он ткнул ложечкой в жену. – Пить меньше надо! – возмущенно ответствовала та и огрела его полотенцем с плеча. Ребятня, рассевшаяся по лавкам, привычно принялась болеть за обе команды. – Прошу спокойствия, – вмешалась Ингрид на правах высокопоставленного лица, дабы пресечь конфликт в зародыше. – Смею заметить, что проклятья на пустом месте не возникают. Если ваша жена не ведьма, значит, ей помогли боги. А боги наказывают только виноватых. Таким образом, в конфликте виноваты обе стороны: и проклявший (потому что не сдержался), и проклятый (потому что боги признали его вину). Покайтесь и простите друг друга. Она молитвенно сложила руки, приглашая присоединиться. – Вот и я о чем! – еще больше оживился мужик, снова наседая на жену. – Ведьма ты, ведьма! – Ах так?! – возмутилась жена, упирая руки в боки. – Тогда сам себе готовь бульоны да енти, как их… пурэ! А я к маме уеду. Ишь, нашел собачку для битья. Вот постоишь у плиты цельный день, там посмотрим. Детки будут мясо есть, а ты – водичку швыркать. Сам прибежишь прощения просить! Ингрид опешила. – Пойдем, – Тео потянул незадачливую «судию» за рукав. – Нам тут делать нечего. Разве только Лёкинеля вызвать: он спец по семейным скандалам. Девушка вздохнула и мысленно признала свое поражение. Она никак не могла взять в толк, почему людям не живется по законам божиим? Ведь сказано же: люби ближнего. Не проклинай, не ругайся, не пили, не обманывай, а люби. Если б все жены, как она, смиренно ждали возвращения мужей, блюли бы чистоту и заботились о доме и детях, не было бы любовниц, внебрачных детей и прочих неприятностей. Не было бы войн, потому что каждому мужу приятней было бы находиться дома, а не где-то вдали. И ведь это только жены, а если б еще и мужья следовали закону божьему… Эх. «Ну, да ничего. Со временем люди станут чище», – уверенно сказала себе Ингрид, подбирая юбки, чтобы псина не зацепила. – Постойте, люди добрые! – донеслось им в спину. Ингрид и Тео остановились. Хозяюшка бежала следом с каким-то позвякивающим узлом. – Примите подарочек, – сказала она, протягивая узел и склоняясь в почтенном поклоне. Ингрид стушевалась: вообще-то, общество спонсировалось братьями Лауде. Но, с другой стороны, есть ли разница в том, от кого принимать пожертвование? Ее размышления прервал целитель, привычно принимая подарок. – Спасибо, хозяюшка, – сказал он. – Не стоило беспокоиться. – Ой, да что вы, – зарделась женщина. – Так даже лучше: меньше соблазна муженьку. Мы ведь с ним из-за зеленого змия и поссорились. Ладно б только продавал, так ведь пьет без просыху! Ну я в сердцах и ляпнула, чтоб он подавился. А он и подавился! Если б не вы, быть мне вдовой горемычной. Так что берите да пейте на здоровье! Это хорошее, столичное, не сельская кислятина. Тео и Ингрид еще раз поблагодарили хозяйку и, наконец, покинули дом. Девушка вздохнула с облегчением: чертова псина так упоенно облаивала их все это время, что левое ухо на время оглохло. – И куда вы денете вино? – поинтересовалась Ингрид, кивнув на побулькивающий узел под мышкой довольного Тео. – Пустите на обеззараживание ран? – Ну что вы, – целитель укоряющее глянул на нее. – Оно же слабенькое, какой от него прок в лекарском деле? – А куда тогда? – уточнила девушка, подозрительно нахмурившись. – Выпьем, – с радостной улыбкой подтвердил ее опасения Тео. – Вот хоть бы за ваше появление в нашем мужском коллективе. Должны же мы его отпраздновать? Сейчас вот еще в лавку заглянем, колбасы прикупим, хлеба, еще чего-нибудь на закуску. Вам шоколада взять? Или печенья какого-нибудь? – Ну что вы, не надо, – замахала руками Ингрид, успевшая, правда, представить вкус шоколада, который как раз-таки был запрещен постом на этой неделе. – Тратиться еще из-за меня. – Так я на казенные, – невозмутимо пояснил Тео. – Тем более, – ужаснулась девушка. – Это деньги для страждущих! – Ну, вообще-то, мы всегда так делаем, – пожал плечами Тео. – Но раз так надо… Хорошо, куплю на свои. Потом попрошу у шефа премию, а то жена загрызет. Я не шучу: у оборотней зубы – во! Он показал размеры «во» и радостно попер в сторону бакалейной лавки, не давая Ингрид возразить. Девушка неловко засеменила следом, пытаясь разобраться, приятно ли ей, что в ее честь хотят закатить пирушку, или страшно, что делается это за счет денег из шкатулки шефа. Пирушке обрадовались все, за исключением, разве что, господина Стоуна: он с самого утра так и не показывался. То ли считал это ниже своего достоинства, то ли спал (вариант наиболее вероятный, учитывая его ночной образ жизни). Обеденный стол накрыли белой праздничной скатертью, уставили тарелками с нарезочкой, хрустальными бокалами и простенькими приборами – чтобы не обижать этикетом приглашенных к столу кучера и домработницу. Прямо под носом у Ингрид поставили блюдо с раскрошенным шоколадом, источавшим упоительный и запретный аромат: в календаре постов на эту неделю черным по белому было сказано, что сладости запрещены. Официальный рабочий день еще не подошел к концу, когда Шер первым поднял бокал и сказал: – Ну, за милых дам! Дамы в лице Ингрид и домработницы – женщины опрятной, но в годах – засмущались. Ингрид поспешила спрятать смущение в бокале с компотиком – заодно еще и залить желание нарушить пост. – Пейте до дна, – шаловливо поигрывая бровями, сказал ей Шер. – Ой, да у вас, никак, компот? Фи, постная кислятина. Не порядок. Эй, господа, почему не налили даме вина? – Ну что вы, я не пью, – тут же отказалась Ингрид, останавливая уже протянутую ей руку с чистым бокалом и нависшую над ним бутыль. – Ну чуть-чуть, – укорил ее Шер. – Чуть-чуть же можно? В честь праздника. А то даже неловко как-то: мы все пьем за нашу милую начальницу, а ее-то и не угощаем. Так не делается! Коллектив согласно загудел. – Но я… – Ингрид попыталась сказать что-нибудь в оправдание и не нашла ни одной причины. В детстве ей вино никто не предлагал, в семинарии оно было запрещено, а в замужестве никто не настаивал: ну, пьет невестка компот – ее право. Дети здоровее будут. А Шер уже наливал полный бокал, не давая ей опомниться. – Хорошо, я чуть-чуть, – смирилась Ингрид. В конце концов, что ей стоит? Тем более, ради сплочения коллектива. – Между первой и второй перерывчик небольшой! – весело сказал Шер, снова вставая и поднимая бокал. – За ту, что очаровала шефа! – У-у-у-у! – заулюлюкал «трудовой коллектив». Ингрид зарделась и поднесла бокал к губам. Вкус напитка оставил у нее двоякое ощущение: вроде бы что-то ягодное, но почему-то кислое или даже горьковатое и неприятно пахнет. Она погоняла по языку вино, потом все-таки проглотила. – Э, нет! – укорил ее Шер, шутливо грозя пальцем. – Пей до дна! – Пей до дна! – согласно откликнулся Тео, салютуя своим бокалом. – Пей до дна! – на разные голоса откликнулось общество и принялось топать и бить кулаками по столу, продолжая скандировать: – Пей-до-дна! Пей-до-дна! – Но я не хочу, – попыталась возразить Ингрид, а общество все напирало. В том числе и в прямом смысле – склоняясь в ее сторону и даже вставая со стульев, чтобы подойти ближе. Ингрид испугалась, что сейчас ее заставят пить насильно и приникла к бокалу. – Вот, другое дело! – под одобрительные возгласы заявил Шер, когда она большими глотками допила вино и поставила на стол пустой бокал. – А то что это такое: совсем не пьет. На такой работе, как у нас, надо уметь пить! Общество согласно закивало и потянулось за закусками. Ингрид неловко улыбнулась и тоже взяла было большой кусок шоколада, но вовремя спохватилась и лишь приложила к языку слегка пахнущие запретным лакомством пальцы. – Ну-с, расскажите нам о себе, – потребовал Шер, опираясь локтями на стол и укладывая подбородок в сложенные «бутончиком» ладони. – Чем увлекаетесь? Как развлекаетесь? Какие тайны прячете? – Да нет никаких тайн, – честно сказала девушка, чувствуя, как от вина разливается по телу приятное тепло. – Ну, а как насчет увлечений? – не сдавался Шер. – Хм, – Ингрид задумалась. – Иногда я пеку печенье. Еще у меня есть фикус, я за ним ухаживаю. Пару лет назад увлекалась верховой ездой, но упала с лошади и решила больше не рисковать. Вот и все, пожалуй. – А что вас привело к нам? – спросил Тео, накладывая себе полную тарелку буженины. Ингрид покраснела, вспомнив о причине, побудившей ее к Служению. – О-о-о! – тут же многозначительно протянул Шер, оглядев ее заалевшие щечки. – Да тут определенно скрывается какая-то пикантная тайна. – Никакой тайны, – неловко сказала Ингрид, пряча глаза. – Просто некрасивая история с моим мужем. – Это который укатил с профурсеткой в Хэрширон? – невозмутимо уточнил Тео, руками выхватывая из салатницы маринованный гриб. На него тут же шикнули со всех сторон, из чего Ингрид заключила: знают. Просто хотели услышать историю из ее уст. – На все воля божья, – тихо сказала Ингрид, все так же не поднимая глаз на коллег. – Я на него не сержусь. – Ну и зря, – сказала домработница. – Я бы такого поганой метлой! Она угрожающе погрозила невидимому подлецу. У нее самой кольца на пальце не наблюдалось. – Мне тоже кажется, что он заслуживает наказания, – сказал Тео. – Но я в семейных делах не специалист, хоть и женат. Лёка, ты что скажешь? – Отношения в семье строятся на взаимном доверии, – просветил присутствующих Больных душ мастер. – Любви может не быть, а доверие должно быть. Ингрид правильно поступает, давая мужу шанс. Но Лёкинель не уверен, что это поможет: отношения – это обоюдный процесс. Обе стороны должны пойти навстречу. – Прошу вас, не надо обсуждать мою личную жизнь, – тихо попросила Ингрид, неожиданно ощутив, что готова расплакаться. – Мне это крайне неприятно. – Действительно, дурная тема для застолья, – тут же пошел на попятный Шер. – Давайте лучше еще выпьем! – Ей! – откликнулось общество, салютуя бокалами. – Ты меня уважаешь? – пьяно донеслось откуда-то из-под стола. – Лёкинель всех уважает, – не менее неразборчиво ответили оттуда же. – Тогда пей, эльфийская твоя морда! – Отстань от Лёкинеля: он в печали. Это юдоль его скорби по несовершенству мира. – Это скатерть и стол, ею накрытый, а ты опять забился в угол и хандришь. Пей давай! На туфлю Ингрид села чья-то задница, из-под стола донеслось бульканье наливаемого вина и громкие глотки. Покатилась пустая бутылка. Вес сместился с туфли, и одно из тел с грохотом растянулось на полу. – И как он, ваш фикус? Хорош? – томно спросил девушку Шер, нависая все ниже над ее плечом и уже касаясь уха. – Да, – сказала Ингрид, с трудом ворочая языком и плохо понимая, о чем вообще идет речь. – Покажете? – промурлыкал Шер, поигрывая завитыми локонами своей идеально уложенной прически. – Он у меня в комнате, – сказала Ингрид и попыталась поймать хотя бы один из двух подозрительно одинаковых бокалов, стоящих перед ней. Не поймала. Рука потянулась к шоколаду. Уже засунув в рот здоровенный кусок, Ингрид спохватилась, прикрылась веером и выплюнула его на салфетку. Затем от греха подальше отодвинула блюдо, делая вид, что хочет угостить собеседника. – Я так хочу взглянуть на ваш… фикус… – прошептал Шер, кладя кусок шоколада себе на вытянутый язык. – Так сходите, – предложила ему девушка, чувствуя, что подняться на второй этаж за цветком – выше ее сил. – Третья комната по левой стороне. Там не заперто. Шер разочарованно вздохнул и отодвинулся. Смотреть фикус почему-то не пошел. – Ингрид! – прорвался сквозь ватную дымку в голове девушки голос шефа. – Отвезите эти бумаги на подпись в королевскую канцелярию. Если поторопитесь, как раз успеете до закрытия. Ингрид! Девушка почувствовала, как ее грубо тряхнули за плечо. Повернула голову и крупным планом увидела лицо шефа со всеми его дымными отметинами, будто оставленными адским пламенем, глодавшим черное сердце. «Боги, какой он жуткий все-таки», – мелькнула непрошеная мысль. – А извозчик спит, – Ингрид неловко развела руками и кивнула на тело, дрыхнущее на диванчике. – Так разбудите, – велел господин Стоун. – Он пьян, – пояснил Шер, тоже наливая себе полный бокал… и принимаясь пить прямо из бутылки. – По какому поводу? – шеф повысил голос и сложил руки на груди. Три еще относительно трезвых руки показали пальцами на Ингрид. Та икнула и испуганно вжала голову в плечи. – Та-а-ак, – угрожающе протянул шеф. – Ингрид, почему вы спаиваете коллектив? Я вас не для этого нанимал. – Я?! – в ужасе переспросила девушка, стремительно трезвея. Какой позор. Какой стыд! Не зря все-таки в семинарии запрещалось вино. Вот она, подлость зеленого змия! – Ко мне в кабинет, – коротко рыкнул сквозь сжатые зубы господин Стоун, развернулся и пошел наверх. Ингрид поднялась, не чувствуя ног, и двинулась следом. Шер нежно улыбнулся ей вслед и помахал пальчиками. Глава 3. Скупость – Шеф, простите, – не выдержала Ингрид после пятнадцатиминутного стояния по стойке смирно перед массивным письменным столом, на котором господин Стоун нервными жестами клеймил какие-то листы печатями и подписями. – У меня имя есть, – холодно сказал он. – Зовите меня Эркхарт. – Да… Эркхарт, – послушно повторила Ингрид, чувствуя себе еще более глупо с этим обращением: сейчас ей хотелось показать шефу свое уважение, а вовсе не панибратски звать его по имени. – Я хотела извиниться… Мое поведение достойно пори… – Возьмите эти бумаги, – Эркхарт поправил стопку и постучал ею об стол, выравнивая листы. – Завтра с утра отвезете Адениру Лауде, раз уж не удалось вложить в вечернюю корреспонденцию. Сегодня был последний день для сдачи отчета по финансам. Извиняться перед канцелярией будете сами. – Да, ш… Эркхарт, – Ингрид покаянно склонила голову и облегченно выдохнула: похоже, увольнение откладывалось. По крайней мере, до следующего дня. – Что касается попойки на рабочем месте… – шеф поджал губы и посмотрел на девушку долгим, многозначительным взглядом. – В следующий раз учитывайте, что хотя бы кто-то должен быть трезвым на дежурстве и способным управлять лошадью. – Да… Эркхарт. Я поняла вас, – Ингрид склонилась в как можно более вежливом поклоне. Ей было стыдно перед этим человеком. Вот уж кто действительно умел прощать. Дверь скрипнула. В кабинет вошел Шер, привалился спиной к косяку и многозначительно помахал другу непочатой бутылкой. – Там внизу все спят, – пожаловался он. – А мне скучно. Предлагаю продолжить пирушку в честь нашей прекрасной Ингрид! – Извините, – тут же отказалась девушка, на этот раз уверенно, – но мне лучше пойти к себе. – Спокойной ночи, Ингрид, – одобрил ее решение шеф, снова принимаясь черкаться в бумагах. – Спокойной ночи… Эркхарт, – неловко отозвалась девушка, краснея по самое декольте, а затем с разбега врезалась в тугие створки, чтобы те не успели оттяпать ей подол. Шер проводил ее липким взглядом, но стоило только Ингрид скрыться за дверями, как выражение его лица резко поменялось на серьезное, и притворное опьянение схлынуло. Он прошел к столу, бухнул на него вино и принялся открывать. – Как там виконт ее обозвал? – сделал вид, что припоминает, Шер, крутя штопор. – Ах, да: «святая вобла»! И ведь как точно сказал, шельмец! Не поверишь: весь вечер ее окучивал, а она не гнется – не жуется. Святоша, одно слово. – Нашел, на что тратить время, – укорил его Эркхарт, тем не менее принимая бокал и подставляя под винную струю. – Да я просто помочь тебе хотел, – пожал плечами друг, пододвигая стул и садясь на него задом наперед со своей порцией отравы. – Подготовить ее, так сказать. Разогреть. – У меня уже есть одна «готовая», – просветил его Эркхарт, откладывая документы и принимаясь за вино. – И как? – с интересом спросил Шер, подавшись вперед. – Симпатичная? – Все они симпатичные, – пожал плечами Эркхарт. – Есть какая-то разница? – Да ну, брось! – отмахнулся друг. – Не надо мне заливать, мол, все бабы на одну… лицо. Я прекрасно знаю, что у тебя тоже есть вкус. Или, по крайней мере, раньше был. Помнится, ты меня в шаферы звал. – Это было давно, – поморщился Эркхарт. – Сейчас у меня другие цели. – Так как насчет Ингрид? – вернулся к теме Шер. – Ты и правда оставишь ее на службе? – Она плохо работает? – шеф удивленно поднял брови. – Да я не о том, – отмахнулся друг. – Разве ты не собираешься подбивать под нее колья? – Ингрид замужем, – напомнил Эркхарт. – Ага, – хмыкнул Шер. – А муж в Хэршироне и возвращаться не собирается. Мечта ловеласа! Ты можешь делать с ней, что захочешь – она вся твоя. Правда, уже не девственница, но ведь так даже лучше, верно? – Да пусть работает, – отмахнулся Эркхарт. – Я и правда устал мотаться туда-сюда, мне нужна помощница. – Ну, как знаешь, – пожал плечами Шер, залпом выпивая полбокала. – Так что там насчет твоей новой пассии? Симпатичная, говоришь? И уже готова? Ждет и молится, чтоб ты явился? – Угу, – Эркхарт сделал большой глоток и встал. – Пойду, пожалуй, снизойду по зову ее молитвы. – Хоть бы раз угостил, – хмыкнул друг. – Такое сочное женское мясцо – и все тебе одному. Обижаешь. – Иди и ищи себе сам, – предложил Эркхарт, натягивая плащ и пряча испещренное магическими отметинами лицо под капюшоном. – Я люблю девиц погорячее, – с мечтательной улыбкой протянул Шер, пересаживаясь в кресло шефа и растекаясь в нем. – Твои «воблы» уж больно в постели жестковаты. – Не обожгись, – предупредил его напоследок Эркхарт и вышел. Проснувшись на следующий день, Ингрид первым делом заглянула под одеяло, но никаких глаз там не обнаружила. Зато неряшливо брошенный на спинку стула шелковый чулок вдруг вздрогнул, соскользнул на пол и быстро-быстро пополз под кровать. – Эй! – возмутилась Ингрид, ловя свою ускользающую собственность. – Моё! – прорычало подкроватье, не желая выпускать добычу. Ингрид уперлась ногой и дернула посильнее. По доскам что-то заскребло, и из-под кровати, как пойманный на удочку налим, показался пыльный извивающийся гном в тулупе. – Что вы себе позволяете? – возмутилась Ингрид, продолжая перетягивать чулок. – Моё! – повторил Юхра, явно не способный тягаться с человеком, пусть и девушкой, в силе, зато бравший настойчивостью и, похоже, измором. – Моё! – Да вы хоть представляете, сколько они стоят? – попыталась достучаться до его совести Ингрид. – У меня всего две пары таких. Отпустите! Но гном вцепился намертво. Ингрид глубоко вздохнула, успокаиваясь, намотала чулок на руку, подвесив гнома, и уверенным шагом пошла вниз – за помощью. – Лёкинель, сделай с этим что-нибудь! – она продемонстрировала эльфу гномьи зубы, вцепившиеся в шелк. – Юхра будет недоволен, – поджал губы Больных душ мастер. – А если мне не вернут чулок, недовольна буду я! – возмутилась Ингрид. – Немедленно, это приказ! Эльф пожал плечами, подошел к зарычавшему на него гному, приставил палец к его лбу и скомандовал: – Спи. Глаза гнома тут же закатились, ручки ослабли, и он шлепнулся на пол, сладко посапывая и дрыгая во сне ногой. – Нехорошо, – сказал Лёкинель, глядя, как девушка нервным жестом сматывает свою собственность. – Мягко сказано, – фыркнула Ингрид. – Натуральный сумасшедший дом. – Я имею в виду, вы нехорошо поступили с Юхрой, – пояснил мастер. – Я?! – вспыхнула девушка. – Он без спроса проник в мою комнату, взломав замок, и стащил мою вещь. Между прочим, дорогую! – Юхра любит носки и чулки, – пожал плечами эльф. – Особенно ношеные. Он разозлится, когда проснется и обнаружит потерю. – Да мне плевать на его фетиши, – всерьез разозлилась Ингрид. – Есть такое понятие – личная собственность. И она охраняется законом! – Да, но гномы уважают законы только своей страны, – пояснил Лёкинель. – Людей же, как и прочих существ большого роста, они считают чем-то вроде очень умных и полезных… хм… животных. – Спасибо за разъяснение, мастер, – саркастично отозвалась Ингрид. – Это была очень полезная информация. Развернувшись, она утопала к себе на второй этаж, чтобы нормально одеться и причесаться. Оставшись наедине с собой и зеркалом, Ингрид спохватилась. И что это на нее нашло? Кричит с утра пораньше, грозится, требует и вообще ведет себя не по закону божьему. Как некрасиво получилось. Нельзя так. Надо было мягко поговорить с Юхрой. Может быть, предложить замену: вон у нее целый ящик теплых зимних чулок, могла бы их отдать. Так нет же, устроила скандал. А еще мнит себя человеком божиим. Ингрид вздохнула. Ей стало стыдно. Когда она спустилась в столовую, Юхры там уже не было. Зато был накрыт стол, за которым в одиночестве завтракал мастер Лёкинель, глядя на жиденькую кашу такими глазами, будто в ней утопилась его матушка. – А где Тео? – спросила Ингрид, оглядевшись и нигде не обнаружив целителя. – Дома, – коротко пояснил эльф. – Перед женой извиняется, что всю ночь где-то шлялся. Это надолго. Ингрид снова покраснела. Ну вот, еще один пострадавший по ее милости. Что ей стоило вчера растолкать его и отправить домой? Так нет же, ушла к себе, бросив коллег в гостиной, на твердых стульях и холодном полу. Оставалось только надеяться, что никто хотя бы не простудился. – Присоединяйтесь, – Лёкинель кивнул на ее пустой стул и уже налитую кашу. – Спасибо, – робко кивнула Ингрид, подошла к своему месту и со вздохом села. Точнее, ухнула на пол под треск ломающейся мебели. – Вы не ушиблись? – навис над ней растерянный эльф, протягивая руку и помогая подняться. – Немного, – поморщилась Ингрид, вставая. Потом оглянулась на свой стул. Точнее, гору щепочек – таких тонких, что не оставалось никаких сомнений в неестественной поломке мебели. – Ну, Юхра! – Ингрид скрипнула зубами и сжала кулаки, но тут же опомнилась. Лёкинель же ее предупреждал, а она стояла на своем. И ладно бы что доброе защищала, так нет же – презренные вещички. Вот и получила по заслугам. – Будем надеяться, что на этом он успокоится, – сочувственно сказал Лёкинель, ногой отодвигая подальше гору щепок и ставя на ее место другой стул. И прежде чем сесть на него, Ингрид в этот раз проверила предмет на прочность. После завтрака в Оппля явился Тео. Вид у него был помятый, пристыженный. А еще он подозрительно похрамывал и временами хватался за ягодицу, как будто у него там было не опасное, но болезненное ранение. Например, звериный укус. Но спрашивать, что случилось, было некогда: Ингрид нужно было отвезти документы в канцелярию, а она совершенно не помнила, куда их вчера положила по пьяной лавочке. Пока она заглядывала во все щели и ящики, ползая из угла в угол, в Оппля явился посетитель. Из обрывков беседы и слезных причитаний болезного Ингрид мимоходом заключила, что беднягу прокляли в кои-то веки нестандартным образом, пожелав не каких-нибудь «Бед сто лет» или «Чтоб ты сдох», а нечто оригинальное, попахивающее одновременно детской страшилкой и жутковатыми сводками из газеты «Вести короны». – Да говорю же вам, она не шутила! – причитал смазливый юноша в дорогих одеждах. – Я проклят. А вы обязаны мне помочь! Вы на службе Ее Величества. – Во-первых, мы – благотворительная организация, а не государственный институт, – просвещал его целитель. – Во-вторых, мы работаем по факту проклятья. Предъявите проблему или освободите помещение, мне пора на обход, к настоящим пострадавшим. – Но когда проклятье свершится, будет уже поздно! – картинно падая на колени и хватая целителя за полы лекарской мантии, увещевал его посетитель. – Моя мужская честь будет навеки опозорена, а я сам попаду в плен к наимерзейшему народу и никогда больше не увижу света белого! – Бабаи, между прочим – очень культурные и просвещенные люди, – заметил Тео, безуспешно пытаясь отцепить прилипалу. – К тому же мнение о том, что они отвратительны на вид – это досужие домыслы. И вера их не идет вразрез с нашей, так что не вижу ничего ужасного в том, чтобы стать частью их семьи. – Но моя мужская честь… – снова подал голос посетитель. – Останется при вас, учитывая, что никакого факта проклятья не было, – уже всерьез разозлился Тео, дергая мантию. Ингрид пару секунд понаблюдала за их бесполезной борьбой и со вздохом покачала головой. Вот затеяли же какую-то дурь. Лучше б с поисками помогли: шеф ее живьем съест, если прямо сейчас она не отправится во дворец. – Было! – уверенно сказал молодой человек. – Бекки громко сказала: «Чтоб тебя бабайка забрал!» и хлопнула дверью! Громко хлопнула, прям как будто молния и гром. Разве это не признак стихийного проклятья? Нет, она, разумеется, не ведьма. Но так невинна, что боги наверняка прислушались к ее словам и исполнили просьбу. – Но ведь никто за вами ночью не явился, верно? – возразил Тео, устав бороться с настойчивым посетителем и садясь на стул в ожидании, когда парень сдастся. – И даже если явится, я не знаю, как вам помочь, ведь по соглашению с княжеством бабаев это не запрещено. Успокойтесь и отпустите меня, пожалуйста, меня ждут с «чумой на оба дома», и я опасаюсь, как бы болезнь не вырвалась за пределы. – Мужчина, подите вон, – вмешалась, наконец, Ингрид, не на шутку рассерженная тем, что бумаги все никак не найдутся, и она уже битый час ползает по помещению, некультурно выставляя зад, и никто не спешит ей помочь. – Нашему целителю пора заняться делом. – Но мне тоже требуется помощь! – возмутился молодой человек, отпуская-таки Тео. Тот, обрадованный свободой, тут же устремился к выходу, не забыв ухватить по пути лекарский чемоданчик. На освободившемся стуле Ингрид, к своему неописуемому облегчению, обнаружила искомые бумаги. – Вот когда вас бабай заберет, тогда и обращайтесь – поможем, чем сможем, – сказала она, бережно, как ребенка, прижимая к груди перевязанную ленточкой стопку отчетов. – А пока не отвлекайте работников ОППЛя от важных дел: мы платим им зарплату не за болтовню, а за помощь проклятым. Между прочим, час работы лекаря стоит двенадцать монет! Взгляд Ингрид как раз упал на верхний лист, на котором были подведены итоги по выплате жалования работникам ОППЛя. В строчке с ее именем пока значился прочерк. – Что значат эти гроши, когда на кону – честь благородного человека? – не сдавался посетитель. – Что вы за люди такие, что перед лицом беды берете в руки счеты? – Мы – финансово ответственные лица, – непреклонно ответила ему Ингрид, имея в виду, в основном, себя: со следующего месяца честь высчитывать зарплаты возлагалась на нее. – И сейчас едем в королевскую канцелярию. Всего вам доброго. А для профилактики проклятий рекомендую сходить в церковь, покаяться в грехах и совершить какое-нибудь доброе дело: всем известен факт, что истинно верующего человека нельзя проклясть. Она гордо вскинула голову и уверенно прошествовала мимо молодого человека. Уже сев в карету и велев кучеру гнать как можно быстрее, девушка почувствовала укол совести. Разве она не затем сюда приехала, чтобы помогать страждущим? Да, разумеется, приказы шефа важны, а отчетность за прошлый месяц «горит», но что значат эти презренные бумажки перед лицом настоящей беды? Может, молодой человек хотел жениться, и теперь боится, что сам станет «женой» бабая и никогда больше не увидит любимую? Что, если его прокляла любимая – случайно, в пылу ссоры – и она тоже будет страдать? Ингрид больно прикусила губу. Вот ведь умудрилась выбрать между деньгами и чужой бедой! И добро бы, деньги были свои – так ведь пожертвованные ведь, Опплевские! Ну, подумаешь, вытерпела бы серию унизительных оправдательных речей и показательное увольнение. Главное, что помогла бы хорошему человеку, а так… Эх. Ну, ладно, что случилось, то случилось. Остается только надеяться, что проклятья действительно не было, а только бранные слова, вырвавшиеся у кого-то. И что завтра в «Вестях короны» не появится очередная статья о том, что такой-то такой-то обрел семейное счастье в доме бабаев в виде крайне недовольной этим фактом «невесты»: церковь пришла к выводу, что бабаи, хоть и ночные жители, но молятся светлым богам, а потому их традиции должны соблюдаться жителями Короны так же свято, как и местные. «Ничего, я помолюсь за его счастье, – решила Ингрид. – Быть может, все складывается, как надо, а богам виднее, кого отправлять в супруги бабаям». И она молилась всю оставшуюся часть пути до столицы. – Что ж вы так припозднились? – укоряющее посмотрел на нее королевский казначей – господин Лауде-старший. Ингрид тяжело вздохнула и низко опустила голову, склоняясь пред его благородными сединами. Оправдываться или врать она не умела. Кругом деловито сновали клерки, стучали по столам печати, скрипели перья. Посетителей не было: отчетная неделя закончилась вчера. Одна Ингрид, как провинившаяся ученица, стояла пред массивным письменным столом, не зная, куда деть руки. – Ну, ладно, – не стал мучить искренне расстроенную девушку господин Лауде. – Я приму отчет, что уж теперь делать. Но чтобы это в последний раз, так и передайте Эркхарту! Он сурово сдвинул брови и погрозил пальцем. Ингрид активно закивала, как будто в произошедшем была ее вина. Впрочем, отчасти, да, была. – На следующий месяц вам выделено пятнадцать тысяч, – сказал казначей, открывая сейф и доставая оттуда бархатный мешок со знаком Короны, судя по форме, набитый не монетами, а ассигнациями. Ингрид приняла его дрогнувшими руками: она впервые держала в руках такую большую сумму. – Слышал, вы берете на себя функции бухгалтера? – уточнил он, глядя на нее поверх очков, как какой-нибудь профессор. – Да, господин, – кивнула Ингрид, подвязывая мешочек к поясу и пряча под специальной складкой в платье. – В таком случае, не забудьте включить в отчет стоимость услуг ремонтников, – сказал ей казначей, садясь обратно и принимаясь изучать принесенные бумаги, дальнозорко отодвигая их от себя на длину вытянутой руки. – И, если можно, пишите более разборчивым почерком, чем Эркхарт: невозможно читать! – П-простите, – перебила его Ингрид. – Каких ремонтников? – Ну как же: у вас в этом месяце по плану ремонт конюшни, кровли и лекарских палат, – напомнил господин Лауде, демонстрируя какой-то лист. – Но пятнадцати тысяч не хватит, – уверенно заявила Ингрид, сразу прикинувшая обширнейший список работ: вот уж что-то, а ремонты в старом поместье Эссенов шли регулярно, и в этом деле виконтесса разбиралась отлично. – Как это не хватит? – удивился господин Лауде, вынимая из стола какие-то расчеты. – Я лично подсчитал. – Вы меня извините, – непреклонно сказала девушка, – но вы, наверное, пользовались расценками времен вашей… кхм… времен молодости Ее Величества. В наше время услуги работников стоят намного больше. Материалы также не дешевеют. А ошибки? Как быть с ними? Вы же знаете: ни один ремонт не обходится без глупых ошибок, которые потом непременно нужно исправлять. И на это требуются деньги. Вы учли это? – Как вы мне мою жену напоминаете, – умиленно сказал старик, подперев ладонью щеку и разглядывая девушку добрым взглядом. – Она тоже вечно придирается. Может, и правда, мне пора на пенсию? Съездим с Фелиссой в путешествие, посмотрим мир под старость лет. Он мечтательно посмотрел куда-то сквозь посетительницу, махнув тонким хвостом с сердечком на конце. – Ой, что вы, я совсем не то хотела сказать! – густо покраснела Ингрид, желая провалиться сквозь землю. – Вы совсем не старый! – Не смущайтесь, – рассмеялся он, открывая еще один ящик своего стола. – В каждом возрасте свои прелести. Быть стариком не так уж плохо, если прожил отличную жизнь, и впереди еще четверть века с любимыми женой, сыновьями и внуками. Не стоит старикам сожалеть об ушедшей молодости, как не стоит и молодым стремиться поскорее повзрослеть. Ладно уж, возьмите еще одну пару тысяч «на неприятности». И держите, тогда уж, у себя, раз вы так хорошо разбираетесь в финансовых делах. Только уж будьте добры, отчитывайтесь так же хорошо! Он шутливо погрозил ей пальцем. Ингрид смущенно поклонилась, принимая еще один мешочек. Она, вообще-то, рассчитывала монет на пятьсот-шестьсот. Но лишние полторы тысячи в хозяйстве тоже не помешают. – Что-то вы долго, – заметил Эркхарт, оторвав взгляд от какого-то чтива, когда она зашла в кабинет, чтобы пополнить шкатулку. Ингрид не стала признаваться, что потеряла отчеты и пол утра потратила, чтобы их найти. Она молча разровняла выгнувшиеся дугой ассигнации и защелкнула шкатулку из азурмалахита, голубоватые разводы которой удивительным образом напоминали мировую карту, а затем повернулась к шефу. – Какие-нибудь еще указания будут? – вежливо поинтересовалась девушка, оглядываясь: в присутствии хозяина кабинет как будто оживал и обретал новые краски. Сверкала коллекция хрустальных фужеров, таинственно светились на бархатных подушечках покореженные амулеты проклятий, для надежности накрытые стеклянными колпаками. Хотя были тут и подозрительные колбы с неясным содержимым. В одной из них даже что-то шевелилось, пуская пузыри. Трогать что-либо желания не возникало. Напротив, хотелось держаться подальше от массивных стеллажей, битком набитых книгами, стеклянными смотровыми шкафчиками и различными сундучками-шкатулками. Сам Эркхарт в подобном окружении смотрелся еще одним музейным экспонатом: самым ценным, но почему-то живым. – Нет, вы можете идти, – ответил шеф, перелистывая страницу. – Хотя, постойте. Ингрид, уже развернувшаяся к дверям, замерла на полушаге и оглянулась через плечо. Шеф, скрывшийся под столом, активно там чем-то шуршал. Из-под стола донесся испуганный крик, ругательство, а потом Эркхарт выпрямился и поставил перед собой… отрезанную голову. – Отнесите это целителю Тео, – велел он, держа трофей за волосы. – Передайте, что я не нашел способа приделать ее обратно. Пусть попробует пришить. – Слушаюсь, – слабым голосом отозвалась Ингрид, на ватных ногах подошла к столу и протянула руки. Голова с интересом ее оглядела, поиграла бровями и сложила губки бантиком, посылая воздушный поцелуй. – Только нос ему не зажимайте, – посоветовал Эркхарт, снова углубляясь в чтение. – Не знаю, как, но он почему-то все еще дышит. Ингрид дрожащими руками взяла голову. Та была теплой и вполне себе живой. – Какие буфера! – восхищенно сказала голова, оглядев чудесную картину перед своим носом. Ингрид взяла себя в руки и повернула голову лицом от себя. «Это просто еще один несчастный, – сказала себе Ингрид, сдерживая тошноту. – Надо переступить через страх и помочь ему». Голова была тяжелая, мужская, и нести ее на вытянутых руках оказалось тяжело. Но девушке все равно не хотелось прижимать ее к себе, так что как только она увидела в гостиной целителя, тут же радостно окликнула его, вручила «подарочек» от шефа и отбежала в угол – делать вид, что работает. После кабинета шефа гостиная снова показалась ей теплым и уютным местом, чуть ли не родным домом. – Прости, друг, – покаялся перед головой Тео. – Мы сделали, что могли. Честно говоря, всегда считал, что «потерять голову от любви» – это крылатое выражение. – Ничего, – жизнерадостно откликнулась голова. – Можете защитить на мне диссертацию, я не против. – Вы не расстраивайтесь, – сказал ему целитель, – я попробую пришить. – Да не надо, – улыбнулась голова. – И в любом случае: я не знаю, где мое тело. – Мы найдем, – заверил его целитель. – Вот жена сердиться перестанет, я ее попрошу взять след: она у меня нюхастая. – А мне больше по душе грудастые, – голова подмигнула Ингрид, глядящей на их непринужденный разговор. Та вспыхнула и еще ниже склонилась над чистыми листами бумаги, изо всех сил заставляя себя раздумывать над тем, как бы поизящнее расчертить их таблицами на следующий месяц. В приемной показался Лёкинель – мрачный, как туча. Он вяло скинул с плеча сумку, так что та грузно плюхнулась на пол, раскатив содержимое, и поплелся в гостиную. – Что, опять мировая скорбь? – сочувственно поинтересовался Тео, водружая голову на обеденный стол. – Вино еще есть? Лёкинель желает напиться, – сказал эльф, обессилено падая на стул. – Вторая самоубийца за месяц. Лёкинель больше не видит смысла в своей работе. Лёкинель бесполезен. – Шер вчера последнюю бутылку уговорил, – разочаровал его целитель. – И деньги кончились. А к шефу из-за такой мелочи я не пойду, уж прости. Эльф кивнул и звучно бухнулся лбом о столешницу – так, что даже «влюбленная» голова подпрыгнула и едва не упала на бок. Ингрид неосознанно взялась за мешочек, подвешенный к поясу. Вздохнула. Деньги у нее были, и немалые: двух тысяч монет хватило бы на то, чтобы споить весь поселок. Но это были деньги на непредвиденные расходы, а депрессия Больных душ мастера была явлением перманентным. «Скупость это или серьезное отношение к делу?» – спросила себя Ингрид, пытаясь понять, почему не рвется утешать коллегу бутылочкой вина. Но, поразмыслив, пришла к выводу, что в этом, пожалуй, тоже есть какое-то испытание от богов. – Пойду попрошу Юхру сделать нашему бедняге механическое тело, – сказал Тео и поспешил прочь из гостиной – подальше от эльфа, источавшего во все стороны неизмеримую тоску и чувство тщетности бытия. «Деньги не излечат душу», – решилась, наконец, Ингрид, отпустила мешок и сразу поняла, что поступает правильно. – Не расстраивайтесь, Лёкинель, – сказала она, подойдя ближе и мягко погладив его по плечу. – Лекарь не может спасти всех. Тем более, когда дело касается души. Давайте лучше помолимся за несчастных вместе. Она сложила руки в молитвенном жесте и со всей искренностью принялась читать полагающиеся в таких случаях слова. – Будь прокляты все молитвы, – прорыдал эльф, пряча лицо и сотрясаясь всем телом. – Что за прелесть вам всем посвящать себя богам? Почему не живете, как люди? Ингрид опешила и прервалась, удивленно на него глядя. – Прямо у Лёкинеля на глазах прыгнула, – продолжал сокрушаться эльф. – Руки раскинула, как птица. Не слышала его совсем. Он кричал ей: бог не хочет твоей смерти! А она: я, мол, не умру. Я – чистая душа и жертвую только тело. И – раз – с крыши. На камни. И лежит: рука вывернула, лицо не на ту сторону. И улыба-а-ается… Он снова глухо зарыдал. Ингрид и сама почувствовала острое жжение в носу и часто заморгала. – Все мы уйдем к богам, – сказала она, неловко обнимая мастера и гладя его по плечам. Отрезанная голова влюбленного, молча наблюдавшая за происходящим, тоже состроила сочувственную рожу. – Она ушла счастливой. Мы должны этому радоваться. – Но она была так молода! – взвыл эльф. – Лёкинель бесполезен. Увольте его, Ингрид, увольте! Какой прок от Больных душ мастера, если он юную девицу от смерти отговорить не смог? – Я вам лучше премию выпишу, – сказала Ингрид, похлопав его по спине. – За вредность. Эльф снова зарыдал, но теперь уже без слов. Ингрид еще некоторое время посидела с ним, легонько похлопывая беднягу ладонью и слушая, как рыдания постепенно переходят в нытье. Арнольд тоже подполз-перекатился поближе и сочувственно облепил ногу мастера. Потом в гостиной раздался шорох. Ингрид проводила взглядом крадущегося обратно Тео, сделала ему «страшные глаза»: мол, почему тоже не утешаешь? Тот сделал знак «чур меня» и скрылся у себя в лекарской палате. Предатель. – Рекомендую лечить подобное вином и бабами, – сочувственно сказала голова. – Кстати, знаю в городе один бордель. Там такие девочки… Почти утихшие рыдания эльфа возобновились с новой силой. Ингрид возмущенно уставилась на непрошенного советчика. – А что? – удивилась голова. – Мне раньше всегда помогало. Бывало, придешь туда – уставший, расстроенный. А они тебе – и улыбки, и ласку. Лучше всякой жены. И с детьми, опять же, не возиться. Лёкинель вдруг вскинулся, отвесил голове «леща» и умчался в свою комнату на втором этаже. – Импотент, – уверенно заявила голова, из положения лежа на боку глядя ему вслед. – Нормальный мужик побежал бы в бордель. – Ну кто вас за язык тянул? – возмутилась Ингрид, тем не менее помогая голове принять вертикальное положение. – Видите же: человеку плохо от ваших советов. – А что плохого в борделе? – не поняла голова. – Сам же говорил, что устал от того, что девицы больно много в богов веруют. Так в борделе… – Слушайте, – возмущенно вскинулась Ингрид. – Вы от женщин пострадали, а теперь других на неверную дорожку толкаете. Боги учат любить ближнего… –… так и я о чем, – попыталась было перебить голова. – Любить, а не совокупляться, – сурово уточнила Ингрид, уперев руки в боки. – Вот если б вы соблюдали законы божии, никто бы вас не проклял. На это голове было нечего возразить. Разговор был исчерпан, и Ингрид решила подняться к себе – не бежать же за Лёкинелем в его комнату. – Присмотрите за приемной, – велела она, поднимаясь. – Все равно вам пока заняться нечем. – Конечно, госпожа, – без проблем согласилась голова, окидывая гостиную хозяйским взглядом. – Кстати, меня зовут Анжи. Если вам будет интересно, я знаю уйму увлекательных историй и умею петь колыбельные. И разбираюсь в женском белье. И в искусстве любви. Только позовите – всегда к вашим услугам! Последние слова Анжи уже прокричал уходящей наверх Ингрид. «Еще один извращенец, – со вздохом подумала девушка. – Вот к чему приводит человека похоть: от одного любителя женских прелестей только глаза остались, от другого – голова». Заходя к себе, она надежно закрыла двери и окна, чтобы Арнольд не прокрался. А потом, немного подумав, сняла чулки, связала их подарочным бантиком и положила под кровать: все-таки, скупость – грех ничем не легче похоти, и с ним тоже следовало бороться. Глава 4. Зависть Следующее утро обошлось без Арнольда и Юхры. Ну, почти. – Аиии! – взвизгнула Ингрид, за завтраком обнаружив в кастрюле вместо каши глазастую массу. – Какого…? Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, сдерживая почти вырвавшееся богохульство. Арнольд недоуменно уставился на нее из глубины необъятной кастрюли. По полу заскрипело колесное устройство – это Анжи спешил на звук интересностей, вовсю двигая челюстями: Юхра за ночь соорудил ему маленькое подобие кареты, которой можно было управлять и рулить посредством челюстных мышц. Но забраться на стол без посторонней помощи Анжи все равно не удалось, и голова только бестолково крутилась на своих колесах, нетерпеливо нарезая круги вокруг стола и требуя, чтобы ее подняли. Скрип у колесиков был до того мерзким, а голос у Анжи – занудным, что Ингрид не выдержала, топнула прямо перед его носом, заставив остановиться, и подняла голову за волосы (как вчера шеф), а затем плюхнула на стол, чтобы Анжи полюбовался на коллегу в кастрюле. – Извините, забыл убрать, – покаялся уже отошедший от вчерашнего Лёкинель, ухватил кастрюлю и переставил ее в угол. – Устраиваю Арнольду питательные ванны. – Ванны нужно устраивать в купальне, а не за обеденным столом, – все-таки отчитала эльфа Ингрид. – Вы бы хоть записку какую на крышку положили. – Он меня попросил предупредить, – пояснил Анжи, чья голова теперь в одиночестве украшала стол на манер вазы с цветами. – Но я увлекся катанием и забыл. Простите. Зато смотрите, как я могу! Он снова ухватился за свой «руль», сделал пару мощных жевков, колесное устройство подскочило на месте, наехало на кольцо для салфеток и перевернулось. Голова смачно шлепнулась на затылок. – Ай, – сказал Анжи, двигая обрубком шеи и безуспешно пытаясь встать обратно на четыре колеса. – Тео! – требовательно окликнула Ингрид, чувствуя, как к горлу подступает тошнотный ком: нет, она ничего не имела против прОклятых бедолаг, но лицезреть их на обеденном столе было выше ее сил. – Тео еще не пришел, – откликнулся вместо целителя Лёкинель, усаживаясь за стол. – Он после завтрака приходит. – Ой, точно, – помрачнела Ингрид. – Да вы кушайте, кушайте, а то остынет, – эльф любезно налил тарелку жидкой овсянки из фарфоровой супницы, поставил перед девушкой, а затем занялся переворачиванием головы. Ингрид взяла себя в руки, зачерпнула одну ложку и потянула ее в рот. Анжи, снова оказавшийся на колесах лицом к ней, облизнулся. Ингрид с трудом сделала глотательное движение и заставила себя продолжить завтрак. Вторую ложку Анжи проводил еще более алчным взглядом и сглотнул набежавшую слюну. – Простите, а вы, разве, не завтракали? – спросила его девушка, понимая, что не сможет съесть и половины тарелки, если за процессом употребления каши будут так пристально следить. – Чем? – со вздохом ответил вопросом на вопрос Анжи. – У меня рук нет. Вот, жду лекаря, чтобы покормил. – А желудок разве у вас есть? – Где-то есть, – уверенно сказала голова. – По крайней мере, когда я что-нибудь глотаю, оно куда-то исчезает. Ингрид подумала еще пару мгновений и потянулась за второй тарелкой. В конце концов, разве не ради помощи проклятым она сюда приехала? Вот только, когда она выбирала для себя новую профессию, как-то подзабыла, что людей обычно проклинают не просто так, а за дело. Ну ничего: преодоление собственных предубеждений – тоже полезное дело. – О, гляжу, Анжи освоился? – обрадовался Тео, глядя, как Ингрид ловко кормит с ложечки бестелесного бедолагу. – Тео, приходите раньше! – потребовала Ингрид, вручая ему ложку. – Морить пациентов голодом – это нехорошо. – Я шефа и Шера на улице встретил, – покаялся Тео, принимая инструмент и куда менее ловко, зато быстро принимаясь закидывать в Анжи ложку за ложкой. Тот глотал, не жуя, не успевая ни возразить, ни отвернуться. – Они все еще здесь? – удивился Лёкинель. – Шеф вышел полчаса назад. – Ну да, – подтвердил Тео, переходя к булочкам и чаю. – Мрачные – слов нет. – Это все из-за вечерней заявки, – покивал эльф. – Лёкинель долго не мог решить, не пора ли переслать это дело в управление. Но решил передать шефу, пусть сам решает. – И тот, похоже, поехал на вызов вместо нас, – сказал Тео, утрамбовывая в Анжи булочку, хотя тот выглядел так, будто едва ли не молился, чтобы пытка едой прекратилась.

Конец ознакомительного фрагмента.