— Боулер?

— Он самый. — Она сделала шаг, но остановилась. — Вы были правы насчет душевных ран Рейфа: он едва заметил Пита.

— Как чувствует себя Пит?

— Счастлив. Приближается очередной захватывающий спектакль. Пит надеется увидеть настоящего живого шантажиста за работой и ждет не дождется начала представления!

Следом за Антонией я вошел в гостиную и как будто оказался в музее восковых фигур. Все сидели совершенно неподвижно и даже не разговаривали. Гнусное сочетание ярких цветов, как обычно, выделяло Брюса Толбота. Он сидел на диване, плотно стиснув узловатые колени и уставясь в стену. Подле него высилась огромная туша “римского императора”: густые кудряшки тщательно расчесаны, все четыре подбородка отдыхают. Майлз Хиллан устроился в кресле, его пальцы автоматически выстукивали какой-то мотивчик на обоих подлокотниках, зажатая в зубах сигара дымила, как труба парохода. Почти рядом с ним застыл в напряженной позе на краешке стула Рейф Кендалл с незажженной трубкой во рту; глаза его напряженно смотрели в пространство, но, очевидно, драматург ничего не видел. Половину кушетки в углу комнаты занял Пит Райнер. Его тесная трикотажная футболка и джинсы только что не лопались от выпирающих всюду мускулов, карие глаза блестели от нетерпения.

— Ax! — Басовитый голос Джона Эшберри нарушил тишину, уподобясь полуденному выстрелу пушки. — Вот появился доблестный, но потерпевший поражение рыцарь, готовый все же бороться до конца. — Он важно покачал головой. — Печальный день, сэр. Ах, воистину очень печальный для нас всех.

— Я бы на вашем месте не стала особенно беспокоиться, — презрительно бросила Антония. — Уверена, что Рейф сможет позволить себе и впредь содержать вас обоих, пиявки, даже после того, как откупится от вымогателя.

— Моя дорогая девочка! — Он ласково ей улыбнулся. — Ваши чувства в смятении, а это скверно. Вы должны попытаться быть храброй, — его толстые губы внезапно искривились, — ради своего отца.

Антония заморгала, потом крепко стиснула зубы и прошла мимо него в другой конец комнаты к Питу Райнеру.

— Никакого почтения к артистическому таланту, — пронзительным голосом изрек Брюс. — К счастью, ее отец лучше разбирается в людях. — Он бросил быстрый взгляд назад, на двухместный диван, затем удовлетворенно улыбнулся. — Все дело в генах, как я полагаю. Ее отец — один из величайших драматургов, но Антонию интересуют, как бы это выразить, более осязаемые художественные формы.

— Это было хорошо сказано, Брюс, — одобрительно загоготал Эшберри. — В самом деле хорошо сказано! Ты можешь на этом что-нибудь построить, вроде “Оды Плоти”. Ну как?

— Который час? — вдруг спросил Кендалл.

— Без пяти пять, — сообщил ему Хиллан. Его глаза из-под нависших век глянули на меня с неприкрытой ненавистью, потом он отвел их в сторону.

Кендалл поднялся со стула и подошел ко мне.

— Боулер должен быть здесь с минуты на минуту, — торопливо пробормотал он приглушенным голосом. — Что мне делать, когда он появится?

— Откройте входную дверь и проводите его сюда.

— Но когда Боулер увидит, что в комнате полно людей, и в том числе обнаружит вас? — Его правую щеку задергал нервный тик. — Проклятие Уж если говорить откровенно, я могу позволить себе выплатить эти проклятые деньги, но рисковать своей репутацией...

— Вы рискнули жизнью Хелен Кристи и потеряли ее, — мрачно напомнил я. — Так что, ваша репутация важнее для вас, чем ей была ее жизнь?

Какое-то мгновение Кендалл смотрел на меня невидящими глазами, кровь ударила ему в лицо... И тут в дверь позвонили. Кендалл понуро вышел из комнаты — ему стоило немалых трудов поднимать и переставлять ноги. Пользуясь временной передышкой, я закурил сигарету. Кендалл вернулся через несколько минут. Следом за ним шел Боулер.

В проеме двери последний резко остановился, и темные глаза поочередно осмотрели всех, собравшихся в помещении.

— Черт возьми, что это такое? — пролаял он. — Собрание драматургов?

— Рейф — человек семейный, — ответил я. — Прежде чем принять важное решение, он привык советоваться со всеми домочадцами, а ведь это действительно важное решение, не так ли?

— Не знаю, что вы тут пытаетесь наболтать, — огрызнулся Боулер. — Но мое дело касается одного Кендалла, больше никого.

— Они все в нем заинтересованы. Макс, — возразил я. — И, по-моему, будет вполне справедливо, если они узнают, что происходит. Эти люди не виноваты, что оказались втянутыми в данную историю. Если только Рейф не вздумал сам себя шантажировать, он имеет и возможности, и основания превратить их жизнь в ад, обвинив в пособничестве. Ну, да вы и сами все прекрасно понимаете, не так ли?

— Я располагаю достоверным доказательством, что мистер Кендалл присвоил пьесу моего клиента и выдал ее за свою собственную, — заявил Боулер с олимпийским спокойствием. — Так что либо он незамедлительно подписывает эти бумаги, — агент постучал пальцем по большому конверту, который держал в руке, — либо я иду прямиком к своим адвокатам, даю им указание возбудить дело в суде и приглашаю репортеров из газет!

— Вашим клиентом была Хелен Кристи, Макс, — не повышая голоса продолжал я. — А ей, насколько я понимаю, теперь все это безразлично... Но это еще не все:

Кендалл организовал эту сделку с помощью миссис Кристи. Они подготовили кое-какие указания на плагиат, и в нужный момент Хелен вручила все это вам, поскольку им требовалось официальное лицо, чтобы придать этой истории правдоподобный вид. Но в то же время они подумали и о мерах предосторожности на случай, если первоначальный план даст осечку, — нечто вроде подписанного обоими контракта, констатирующего, что Хелен Кристи получила от Рейфа Кендалла оплату, равную десяти тысячам долларов наличными, за помощь, оказанную ему в редактировании пьесы.