– А номер два?

– Ты забыла? Твоя любовь к сладкому, ужавшаяся до одинокого шоколада. Кстати, а как же мармелад, зефир, пахлава, сгущёнка, наконец?

– Они тоже пойдут, – смеётся Рита, – если с голодухи… А достоинство номер один?

– Тут мы плавно подходим к самой сути, – я осмелился невесомо обнять Риту за маленькие, но крепкие плечики. – Фанфары! Та-та-та-там!

– Ну? – Рита повела плечами, но не высвободилась, а словно бы даже поуютнее утвердилась в моём скромном объятии романтически настроенного стеснительного юноши.

– Достоинством номер один девушки, безусловно – и это каждый подтвердит, являются глаза. Но если мы ведём речь об этой конкретной девушке, то указать на её глаза будет явно недостаточно. Посмотрите, как они гармонируют с другими чертами лица. Как подчёркивают и оттачивают темноволосый образ восточной красавицы. Обратите внимание также на эти удивительные ушки, острые ключицы, доверчивые предплечья и тонкие запястья.

Рита смотрела на меня со странным выражением лица. На секунду мне показалось, что она меня сейчас пошлёт.

– Но и это ещё не всё. Тут найдутся длинные пальчики на узких ладошках, которые так приятно подержать в руках, – и я схватил эту пару ладошек свободной рукой, тем более, что Рита вовсе не собиралась прятать их по карманам олимпийки. Даже наоборот – она потирала ими друг об дружку.

Тут я не знаю, что на меня нашло, но я сделал неловкое движение чмокнуть Риту в губы. Она успела отвернуть голову и поцелуй пришёлся в волосы на виске. Тем не менее, она не вырвалась. Постояли. Мой пыл если не угас, то развеялся. И сменился ужасом. Мне казалось, что я стремительно лечу к своему очередному фиаско с девушкой, которая мне нравилась.

– Ты, конечно, опять шутил, – медленно начала Рита. – Но странное дело… Мне было приятно. Чёрт тебя подрал, мне было приятно! – расходилась она. – Я должна послать тебя к чёртовой матери, а мне, дуре – приятно! И, по-ди-же-ты!

Что оставалось делать? Я крепче обнял Риту. И она… О Боги, Партком Парткомычи небесные! Прижалась ко мне. Я почувствовал, как некая упругая луковка упёрлась мне под мышку. Ещё не хватало, чтобы некий упругий баклажанчик упёрся Рите в живот. Блин! Это будет катастрофа.

– А я почти и не шутил, – зачем-то оправдывался я.

– Молчи, – Рита высвободила дальнюю от меня руку и приложила палец к моим губам. – Сандугач поёт!

– Как ты сказала?

– Тш-ш-ш!

Где-то недалеко от нас раскованно и изощрённо импровизировал соловей. Идеальный птичий певческий голос завораживал. В нём не было ни вороньей гортанности, ни толики сорочьего скрежета, ни тени легкомысленного чирикания. Голос, созданный для птичьей оперы, если бы таковая существовала.

– Рита, это соловей.

– А я разве не так сказала?

Он пел, а я дышал. Втягивал носом, наматывал на нюхательные рецепторы каждую молекулку этого странного, неожиданного запаха девушки, которая была у меня в объятиях. Я закрыл глаза. Терпкий, но матовый и противоречивый аромат, словно занесённый сюда не нашими ветрами. Тут и дымок саксауловой коряжки; и влажная холодная каменная пыль, когда распиливают отделочный камень большим алмазным диском, проливая его водой; нотка паслёновых, но каких именно – неясно, а может, и не родились пока на земле такие паслёновые, не добралась пока до наших грядок их пыльца. И что-то едва уловимое от старомодной мастерской кожемяки, который только-только обработал ворванью свежую сыромять. Ну не бывает таких духов! И быть не может.

Я огляделся. Наших никого не было. Наверняка уже расползлись по ночным квартирам. Было ещё не поздно, но ежедневный ранний подъём оказывал влияние на вольнодумство разношёрстной публики. И он, градус этого вольнодумства был весьма низок, а дисциплина не то чтобы железной, но далеко и не картонной, как многие непосвящённые привыкли думать про спортивные сборы. Ранний подъём определял и весьма раннее время приёма завтрака. И скажу вам чистую правду – профессиональный спорт оказался тем единственным периодом моей бурной жизни, когда пропустить завтрак было никак нельзя. Организм требовал жертвы (в роли жертвы выступал сон) и жертвоприношения (самому себе в виде жратвы). В этой роли выступали вполне себе вегетарианские продукты – рис, манка, пшёнка и геркулес.

Тут раздался хруст ветки, перешедший в нечеловеческий вопль, затем что-то массивное плюхнулось в воду метрах в пяти от нас. Стоим обрызганные, лупимся в темноту. Выгребает чудо без перьев. Выбирается на песочек подмытого бережка. Рыжий кот! Точнее, облезлое искупаемое. Похоже, карабкался по ивняку за нашим соловьём, да подломилась веточка-то. Не всё коту масленица, что на ветке сидит!

– Так ты не имеешь права жить дома, пока служишь в армии? – похоже, вопрос совмещения тренировок и домашнего быта сильно волновал Риту.