Считается, что в трудные времена нас способна исцелить лишь бодхичитта. В тот момент, когда вдохновение пропадает, когда мы готовы сдаться, в чувствительности самой боли может быть обнаружено исцеление. Другая часть бодхичитты – это сострадание, наша способность чувствовать боль, которую мы делим с другими. Сами того не зная, мы постоянно отгораживаемся от боли, поскольку она пугает нас. Исходя из своего глубокого страха быть ранеными, мы возводим защитные стены стратегий, мнений, предубеждений и эмоций. Однако подобно тому, как драгоценный камень, миллион лет пролежавший в земле, не теряет своего цвета и не портится, наши способы защиты не влияют на наше благородное сердце. Драгоценный камень можно поднять на поверхность в любое время, и он засверкает, будто никогда и не был под землёй.

Эта чувствительность к жизни, бодхичитта, пробуждает нас, когда мы перестаём защищаться от уязвимости своего положения, от фундаментальной хрупкости существования. Она пробуждает нас через родство с другими в страдании. Мы тренируемся в практиках бодхичитты, чтобы стать настолько открытыми, что сможем принять боль мира, позволить ей коснуться нашего сердца и превратиться в сострадание.

Тех, кто искренне практикует пробуждение бодхичитты, называют бодхисаттвами или воинами – не теми воинами, которые убивают, но воинами неагрессии, которые слышат плач мира. Воин-бодхисаттва входит в сложные ситуации, чтобы облегчить страдание. Он готов отсечь свою личную реактивность и самообман. Он посвящает себя раскрытию фундаментальной, неизменной энергии бодхичитты.

Воин принимает тот факт, что мы никогда не знаем будущего. Мы можем пытаться контролировать то, что нам неподвластно, стремясь к уверенности и предсказуемости, надеясь всегда оставаться в комфорте и безопасности. Однако в действительности мы не можем избежать неопределённости. Незнание – это и часть приключения, и то, что нас пугает.

Где бы мы ни были, мы можем тренировать в себе воина. Наши инструменты – это сидячая медитация, тонглен, практика афоризмов и развитие четырёх безмерных качеств: любящей доброты, сострадания, радости и равностности. При помощи этих практик мы обнаруживаем чувствительность бодхичитты в горе и в благодарности, за грубой яростью и трепетом страха. Мы можем обнаружить чувствительное место изначальной добродетели как в одиночестве, так и в доброте. Однако тренировка бодхичитты не обещает нам счастливого финала. То «я», которое хочет быть в безопасности и за что-то ухватиться, наконец взрослеет.

Если мы сомневаемся в том, что готовы стать воинами-новобранцами, мы можем поразмыслить над следующим вопросом: «Чего я хочу: вырасти и напрямую иметь дело с жизнью или прожить свою жизнь и умереть в страхе?».

Центральный вопрос тренировки воина не в том, как избежать неопределённости и страха, а в том, как обращаться с дискомфортом. Как практиковать, когда в обычной жизни возникают сложности, эмоции и непредвиденные обстоятельства? Для тех из нас, кто горячо желает узнать истину, болезненные эмоции подобны красным флажкам, сообщающим нам: «Ты застрял!». Мы рассматриваем разочарование, неловкость, раздражение, зависть и страх как мгновения, показывающие нам, где мы продолжаем защищаться, где закрываемся. Такие неудобные чувства – послания, велящие нам приободриться и погрузиться в ситуацию глубже, даже если нам хочется отступить и сдаться.

Когда появляется красный флажок, у нас есть выбор: остаться со своей болезненной эмоцией или отреагировать. Если мы останемся с эмоцией, то можем мягко поймать себя на том, что готовы позволить обиде сгуститься до обвинений, праведного гнева или отчуждения. Это также позволяет нам не сглаживать острые углы и не заговаривать себе зубы, вызывая ощущение облегчения или вдохновения. Об этом легко говорить, но это не так легко сделать.

Обычно нас захватывает привычная инерция. Мы не отваживаемся даже на крошечное вмешательство в свои паттерны. Однако с практикой мы учимся быть с разбитым сердцем, с безымянным страхом, с желанием мести. Оставаясь с неопределённостью, мы учимся расслабляться в гуще хаоса, быть собранными, даже когда земля уходит из-под наших ног. Мы можем каждый день возвращать себя на духовный путь бесконечное множество раз, если просто будем снова и снова выражать готовность покоиться в неопределённости настоящего мгновения.

Для подающего надежды бодхисаттвы важнейшая практика – это развитие майтри, или любящей доброты. В учениях Шамбалы говорится о «помещении своего пугливого ума в колыбель любящей доброты». Другой образ майтри – это птица, заботящаяся о своих птенцах и защищающая их до тех пор, пока они не окрепнут и не смогут летать. Люди иногда спрашивают: «Кто я в этой метафоре: птица или птенец?» Мы и то, и другое: и птицы, и маленькие уродливые птенцы. Нам легко отождествиться с птенцами: слепыми, неопытными и отчаянно нуждающимися во внимании. Мы – горькая смесь чего-то не очень красивого с чем-то горячо любимым. Такое отношение – как к себе самим, так и к другим – учит нас любить. Мы остаёмся с собой и с другими, когда ещё не оперились и криками просим пищи, а также когда подрастаем и становимся более привлекательными по стандартам общества.

Развивая любящую доброту, мы в первую очередь учимся быть честными, любящими и сострадательными с самими собой. Вместо того чтобы корить себя, мы начинаем развивать доброту, наделённую ясным видением. Иногда мы чувствуем себя хорошо и полны сил. Иногда мы чувствуем себя неадекватными и слабыми. Однако, подобно любви матери, майтри безусловна. Как бы мы себя ни чувствовали, мы верны своему устремлению быть счастливыми. Мы можем научиться действовать и думать так, чтобы сеять семена своего будущего благополучия. Постепенно мы всё больше осознаём, что ведёт к счастью, а что – к страданию. Без любящей доброты к себе сложно или даже невозможно почувствовать любящую доброту к другим.

Когда мы начинаем медитировать или работать с любой духовной дисциплиной, мы часто воображаем, будто станем лучше, что является тонкой агрессией по отношению к самим себе. Это то же самое, что утверждать: «Если я буду бегать, то стану лучше как человек», «Если у меня будет дом получше, то я стану лучше как человек», «Если я научусь медитировать и успокаиваться, то стану лучше как человек». Бывает также, что мы видим недостатки в других людях. Мы можем, например, говорить: «Если бы не мой муж, мой брак был бы идеальным», «Если бы не тот факт, что мы с боссом не ладим, моя работа была бы просто замечательной», а также «Если бы не мой ум, моя медитация была бы превосходной».