– Боже, как ты красива, любовь моя! – Он поцеловал ее чуть пониже груди, затем провел языком по маленькой ложбинке.

У Эллисон перехватило дыхание.

– О Господи! – выдохнула она.

Эллисон никогда раньше не считала себя страстной. Сейчас же ее тело прямо-таки источало чувственность, стоило Спенсеру этого лишь захотеть. Он одну за другой открывал незаметные дверки ловушек, и она все глубже проваливалась в пропасть сжигающей ее страсти.

Его рот продолжал отыскивать на ее теле все новые и новые бурно реагирующие точки.

Спенсер приподнял и развел ей колени и стал ласкать внутреннюю часть бедер. Он дотрагивался до этих деликатных мест, словно крылья бабочки касались цветка.

– Твоя кожа как шелк… Теплый шелк. – Жаркое дыхание опалило нежный треугольник, шевельнуло спутанные завитки волос. Затем его рот прижался к этому обольстительному гнездышку, в то время как пальцы продолжали ласкать внутреннюю поверхность бедер, постепенно поднимаясь все выше. Кончики пальцев соприкоснулись с нежнейшими женскими лепестками, приоткрыли их и ощутили между ними росу. – Какая сладость!

В ответ на это она не произнесла, а простонала его имя.

– Тебе больно? – обеспокоенно спросил Спенсер, уводя пальцы от затрепетавших лепестков.

– Нет-нет… не убирай… Когда ты там, внутри, это… божественно… У тебя волшебные пальцы, Спенсер… Ах, Спенсер…

– Ты изумительна, Эллисон! Слышишь меня? Ты потрясающе красива.

Пальцы больше не касались лепестков, зато им на смену пришли губы. Губы и язык.

Мир начал уплывать от нее. Удаляться все дальше и дальше. Эллисон протянула руку и погрузила пальцы в копну волос Спенсера. Она лихорадочно перебирала густые, шелковистые волосы. А тем временем его рот и язык продолжали ласкать женскую плоть, разливая сладострастие по всему телу.

Когда наконец утихли последние содрогания, Эллисон открыла глаза. Спенсер лежал на ней улыбаясь, и улыбка его была воплощением нежности и безграничной любви. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но почувствовала, что на нее обрушивается шквал новых невыразимо сладостных ощущений.

Эллисон закрыла глаза и пошевелила бедрами, принимая в себя твердое мужское естество.

– Ты… такой большой, – выдохнула она.

– Ты идеально подходишь… – Он тихонько застонал и уткнулся лицом ей в шею. – Эллисон, я мог бы сделать все быстро, но… хочу полностью насладиться тобой.

Ее ладони гладили спину Спенсера.

– Я хочу испытать все, любимый. Не утаивай от меня ничего.

Он поднял голову, поцеловал ее в губы и начал движение. Поначалу делал это осторожно и медленно, но затем темп нарастал.

Жаркий ключ, бьющий в глубинах ее тела, казалось бы, совсем недавно иссяк, однако сейчас он забил с новой силой. Она с удивлением увидела, как Спенсер, улыбаясь, стал ласкать ее грудь. При каждом толчке тела он сжимал ей сосок. Голова Эллисон заметалась из стороны в сторону по подушке, тело приподнялось навстречу его движениям.

– Спенсер! – выкрикнула она, чувствуя, как ее накрывают волны сладострастия.

Сплетясь телами, они лежали, не в силах пошевелиться. Голова Эллисон покоилась на руке Спенсера. Их глаза, которые разделяли всего несколько дюймов, встретились.

– Ты слишком далека от меня, – пожаловался он.

– Но если я лягу ближе, то не буду видеть тебя.

– Ну уж ладно, – уступил Спенсер, окинул взглядом ее тело и тихонько засмеялся.

Я выгляжу такой смешной? – Вовсе нет, – возразил он и, поднеся к губам руку Эллисон, поцеловал ее. – Просто я вспомнил нескромный анекдот о том, как отличить натуральную рыжую женщину от крашеной. – Лицо Эллисон при этих словах стало покрываться румянцем, и Спенсер громко рассмеялся. – Я вижу, ты тоже его слышала.

– Да, анекдот действительно нескромный.

Спенсер лениво провел пальцем по телу Эллисон и остановился на самом деликатном месте.

– Но мы знаем, что ты натуральный Рыжик, правда ведь? – Он поцеловал ее. Поцелуй затянулся, и Спенсер тем временем накрыл ладонью рыжеволосый холмик. – Как приятно оказаться внутри тебя, – добавил он, отрываясь от ее рта.

– Откуда ты только пришел ко мне? Всю свою жизнь я боялась лишиться девственности, потому что это, по моим понятиям, связано с болью. А я даже не почувствовала, когда ты… когда я…

– Тебе было некогда, – безапелляционно сказал он.

Поначалу Эллисон решила прикинуться обиженной, но вместо этого засмеялась.

– Ах, так! – Она резко села и шлепнула его по бедру.

– Ой-ой! – Спенсера привело в восторг, как при этом несколько раз упруго подпрыгнули ее груди и задорно сверкнули глаза. – Ведь я уже имею несколько боевых ран!

– Что? Где же именно?

– Десять дырок в виде полумесяца на ягодицах. Ты можешь сломать о них ногти.

– Фи, как неделикатно, не по-джентельменски ты говоришь! – пожурила его Эллисон.