— Босс, — опасливо сказал бандит. И передал очередную распечатку. Квайдан бегло взглянул на нее.

— Вертолет! — взревел он. Бандиты схватились за мобильники. Квайдан улыбнулся мне.

Я заставил себя внимательно посмотреть на этого гангстера, нахватавшегося поверхностных знаний о чести и мужестве, которые он натырил у великих героев-воителей и превратил в собственный кодекс насилия ради добычи денег. И я улыбнулся в ответ.

Да простят меня многочисленные преданные читатели «Молодежи Азии» за этот момент слабости.

Мне всегда хотелось полетать над Токио в вертолете. Я воображал, как полечу, лавируя, между монолитными небоскребами Синдзюку. А вертолет, словно крошечное насекомое, будет пробираться среди густого леса из стекла и стали. Я облечу знаменитые здания — токийский муниципалитет, токийскую телебашню, олимпийский стадион 1964 года — может, даже сброшу баллончик с краской на Золушкин замок в токийском Диснейленде.

И вот теперь, благодаря жирному психопату, гангстерскому боссу, у меня наконец появилась возможность полетать над этим великим городом. Квайдан даже давал пояснения по ходу полета.

— Помню, когда я был ребенком, вот этот весь район был сплошным пепелищем. Благодаря вам, американцам.

Ну да, вот так вы воюете. А теперь — вы только посмотрите.

Я бы с удовольствием. Но у меня на голове был черный капюшон. Я с тем же успехом мог бы ехать в автобусе по Кливленду. Квайдан рассказывал дальше, забыв, что я незряч:

— С такой высоты никогда не догадаешься, что город дважды разрушали почти до основания. Не только в 1945-м, но и раньше, в 1923-м, и это за последние сто лет. Я уж не говорю о пожаре в 1657 году, о землетрясении 1703 года. Просто удивительно, почему люди продолжают его восстанавливать.

— Тем более что Годзилла опять все порушит, — произнес я под капюшоном. Вряд ли Квайдан услышал. Он на мгновение замолчал, а потом продолжил:

— А вы знаете, что каждый год в Токио происходит примерно полторы тысячи землетрясений? Большинство из них вы даже не чувствуете, но они, тем не менее, происходят. В среднем чуть более четырех в день, ежедневно. Когда случится Большой Толчок — вопрос времени. А все эти чертовы архитекторы и политики с шестидесятых годов толкуют о сейсмостойких зданиях. «Мы полностью готовы». Ля-ля-ля. Я так и знал, что все это херня. Кобе доказал, что я прав.

Квайдан замолчал. Ревели винты. В носу у меня защекотало, но руки были связаны, так что я ничего не мог сделать. Что, интересно, в данной ситуации сделал бы Миямото Мусаси?

Для начала, очевидно, в нее бы не попал.

Когда с моей головы сняли капюшон, я опять оказался в Икебукуро, у 312-го местного отделения Ямагама. Перманент неохотно извинился за то, что меня отмутузил Бобрик.

— Он еще учится, — пожал плечами Перманент.

— Я уверен, в следующий раз у него выйдет лучше. — Я оседлал угнанный мотоцикл.

— Строго конфиденциально, господин Чака, — просиял Перманент, — вы второй иностранец, который летал на любимом вертолете Квайдана.

Казалось, он скорее поздравлял себя, чем меня, но я не возражал: он и так сглупил, употребив в присутствии журналиста слово «конфиденциально».

— И знаете, кто был первый? — спросил он.

Нет, конечно.

— Я вам скажу. — Улыбка будто приклеенная. — Парень, которого уронили в вулкан Дзоген.

Я этого парня все равно не знал, но, думаю, суть не в этом. Мне полагалось радоваться, что меня сия чаша минула. Однако с благодарностью у меня нелады. Я поддал оборотов Бархатному Траходрому, заглушая гогот Перманента. Мне хотелось поскорее оттуда убраться.

Пока я разбирался с молодыми байкерами и слушал лекции о землетрясениях, ничего особенного, кажется, не произошло. В гостинице мне, как всегда, улыбнулся портье и отдал мне все тот же ключ от того же номера. В вестибюле все занимались тем, чем всегда занимаются люди в гостиничных вестибюлях. Я поднимался по лестнице, которая привела меня куда положено. Ключ подошел к замку, дверь открылась. Все чаруюше нормально, даже чересчур.

Но это длилось не долго. Мне хватило нажать клавишу «воспроизведение» на автоответчике, как я тут же вспомнил, что давным-давно оставил нормальный мир.

Первое сообщение было от Набико. Он глубоко вздохнул, а затем сказал, что больше не работает над документалкой о турнире. Но мне надо встретиться с ним завтра на студии «Токо», потому что он считает, нам следует кое-что обсудить, скоро у него появится уникальная возможность, и тогда, может, получится что-нибудь хорошее, для нас обоих и в память о Сато. Он оставит мою фамилию на проходной, я могу зайти, он сейчас работает с такими девочками-рыбками — вот это смена парадигмы. Увидимся завтра, надо бежать, главный в мегафон орет, значит, работать пора. Я так и не понял, о чем это он.